Памяти главы поколения — рассказы о раве Штейнмане

Дата: | Автор материала: Рав Хизкияу Мишковский

2376
памяти главы поколения
От редакции. Предлагаем вашему вниманию эспед рава Хизкияу Мишковского, машгиаха ешивы «Орхот Тора», главой которой был рав Аарон Йеуда Лейб Штейнман. На протяжении многих лет рав Мишковский был близок к главе поколения. В своем эспеде рав Мишковский часто называет рава Штейнмана «главой ешивы», как это было принято и при жизни рава Штейнмана.

Гемара (Брахот, 5б) рассказывает нам о том, как раби Йоханан пришел проведать заболевшего раби Элазара, который лежал в темной комнате. Чтобы осветить помещение, он обнажил предплечье, и при свете, залившем комнату, увидел, что раби Элазар плачет. В ответ на вопрос раби Йоханана, раби Элазар объяснил, что плачет, поскольку понимает, что когда-нибудь красота раби Йоханана истлеет в земле. И тогда они заплакали вместе. Маарша задает вопрос: «Несмотря на то, что раби Йоханан обладал необыкновенной красотой, разве можно предположить, чтобы мудрецы плакали по такому поводу?» И отвечает, что красота раби Йоханана напоминала людям о красоте разрушенного Иерусалима (Бава Меция, 84а). Раби Йоханан был последним из людей настолько духовных, что кожа их излучала свет. В их красоте была видна редкостная красота Иерусалима. Когда люди видели раби Йоханана, то вспоминали об утраченном Иерусалиме и заново оплакивали потерю. И когда не станет раби Йоханана, они забудут и об этой красоте, и об Иерусалиме.

Глава ешивы (рав Аарон Йеуда Лейб Штейнман) так объяснял эту Гемару: очевидно, речь не идет о красивых чертах лица, ведь написано в трактате Таанит (7б), что физическая красота идет вразрез с мудростью. Красота раби Йоханана – это его поступки, его Тора, его заповеди, его жизнь. Непростую жизнь прожил раби Йоханан. Его отец умер до его рождения, а мать – при его рождении. Он учил Тору в глубокой бедности. Десять его сыновей умерли при его жизни, последний из них упал в кипящий котел и сварился там… И после такой трагедии он думал лишь о том, как можно утешать других. Он приходил к тем, кто скорбел по умершим родственникам, и, показывая им косточку своего последнего сына, рассказывал всю свою историю. И люди понимали, что им надлежит радоваться, ведь их беда – лишь малая часть того, что могло случиться. О чем думает человек, перенесший так много страданий? Как сделать так, чтобы другому стало чуть лучше. В этом заключается истинная красота. Продолжая пояснять эту историю, Глава ешивы спрашивал: «Почему плакал раби Йоханан при мысли о своей смерти, разве он боялся умереть? Он должен был радоваться возможности оставить этот жалкий мир и получить полагающуюся ему долю в будущем мире. Трудно представить, какая близость к Всевышнему его там ожидает, ведь один час удовольствия там – больше, чем все удовольствия, которые человек может получить за всю свою жизнь здесь. Почему же он плакал? Он думал не о своих удовольствиях, а только лишь о том, как преумножить славу Всевышнего. А достичь этой цели он мог, лишь находясь в этом мире».

Оба эти качества были присущи раву Штейнману. Прежде всего, надо упомянуть, что он был человеком из другого поколения, скромность и Б‑гобоязненность, которыми он обладал, были исключительными даже для праведников, которые жили несколько поколений назад. Вне всякого сомнения, он проливал слезы, когда просил Всевышнего, чтобы его праведность не стала общеизвестной, чтобы люди не знали, на какие чудеса он способен.

Кстати о чудесах, в вышеупомянутой Гемаре про раби Йоханана рассказывается, как он спросил у раби Элазара: «Переносишь ли ты страдания с любовью?»

«Было бы лучше без страданий и без награды за них» – ответил ему раби Элазар. Тогда раби Йоханан сказал: «Дай мне руку», взял раби Элазара за руку, поставил его на ноги, и тот излечился.

Один из приближенных к раву Штейнману рассказал мне сегодня утром, как однажды он упал на лестнице и, повредив спину, оказался прикован к кровати. На следующий день, узнав, что глава ешивы собирается навестить его, он запротестовал: зачем расстраивать рава страданиями, которые он терпит. Через две минуты рав уже был у постели больного, сказав ему: «Что с тобой случилось? А ну-ка, дай мне твои руки». «Я не могу двинуться». «Давай руки и вставай», взял его за руки, помог ему встать, и тот забыл про болезнь. Примерно тогда же умер один из близких учеников рава, и его спросили, почему он не сказал и ему: «Дай мне твои руки?» Рав Штейнман объяснил, что тот ученик был уже во власти ангела смерти, а этот способ помогает только при обычных болезнях.

Рассказывают про автора книги «Бейт а-Леви» (рава Йосефа Дова Соловейчика, отца рава Хаима из Бриска), что он каждый день засовывал руку в огонь, чтобы убедиться в том, что огонь Геинома не властвует над ним. Рав Исер Залман Мельцер, услышав про это, сказал, что нельзя приписывать нашим современникам поступки и чудеса, которые написаны в Гемаре про амораим (см. трактат Бава Меция, 85а). Внук автора «Бейт а-Леви», рав Ицхак Зэев из Бриска, отреагировал на это так: «Конечно, нельзя поверить этим рассказам, конечно, нельзя думать, что наши современники достигли уровня амораим… Но что делать нам, которые видели все это своими собственными глазами?»

Что же делать нам, которые видели эти чудеса своими собственными глазами? И не один такой случай, и не два, и не десять!

Рассказал рав Ицхак Левинштейн (долгие годы был приближенным к раву Штейнману), как однажды позвонил ему общественный деятель с севера (Израиля) и спросил: «Что я могу сказать отцу девочки, про которую врачи сказали, что ей осталось жить несколько часов? Они с женой находятся рядом со мной, и я не знаю, как можно приободрить людей в такую минуту». Рав Ицхак подходит с этим непростым вопросом к главе ешивы, а тот отвечает, что нет необходимости их утешать, их дочка будет жить. «Но ведь врачи сказали»… «Она будет жить» – повторяет рав с твердостью в голосе. Абонент с севера спрашивает, не сможет ли рав повторить эти слова для отца девочки. Почему бы нет. Передают телефоны раву Штейнману и отцу девочки, и рав говорит тому напрямик: «Не волнуйтесь, она будет жить». Родители в смятенных чувствах, не знают, что им делать: плакать или смеяться. Не прошло и недели, как девочка уже ходила по больнице, живая и здоровая.

Сегодня мне рассказал рав Яаков Орланский, как они с группой аврехов, человек пятнадцать, в канун Рош а-Шана зашли к главе ешивы пожелать хорошего года. Вся группа проходит мимо него по одному, вдруг он, пожимая руку одному из аврехим, задерживает его, продолжает гладить его руку и не отпускает. Все стоящие за ним переминаются, потом, оценив ситуацию, отходят. И тогда рав говорит этому авреху: «Ты помнишь Гемару в трактате Гитин (6б): “Ни в коем случае нельзя терроризировать свою жену”? Хорошего года». Выйдя на улицу, тот проронил: «Сегодня утром у меня дома произошел неприятный разговор». И таких рассказов, которые выясняются сейчас, великое множество, мы не представляем себе, о каком человеке мы говорим, как много он совершил, и все втайне, не афишируя свое величие. Несомненно, он молился, чтобы не прославиться.

Еще один случай, который рассказал рав Ицхак Левинштейн. Как-то раз приехал из Швейцарии внушительно выглядящий еврей, и захотел попасть на прием к главе ешивы. Ему объяснили, что сегодня рав уже принял большое количество посетителей, и теперь наконец-то начал учиться, и что не надо мешать ему. «Зачем мешать? Я только хочу посмотреть на него. Ведь можно посмотреть на человека и тогда, когда он учится». (Тот человек из Швейцарии приехал специально, чтобы увидеть рава.) Сказано – сделано, швейцарец, верный своему слову, зашел и вышел, не мешая главе ешивы. Поблагодарил за предоставленную ему возможность посмотреть на рава и собрался уходить, но тут один из домочадцев не выдержал и спросил: «Зачем вы хотели его увидеть?» «Давай я расскажу тебе то, что случилось в Швейцарии много лет назад, – охотно ответил тот. – Когда глава ешивы учился в Швейцарии, я жил недалеко от ешивы, и однажды, поздней ночью возвращаясь домой, заметил, что в ешиве горит свет. В Швейцарии все евреи знают, что Тора запрещает попусту расходовать электричество, тем более что здесь шла речь о святыне – деньгах ешивы, поэтому я не поленился и поднялся наверх, чтобы выключить свет. Каково же было мое удивление, когда я увидел в освещенном углу бейт мидраша невысокого юношу, который увлеченно учился, и в его голосе чувствовалась сладость Торы. Я подошел к нему и спросил: “Как тебя зовут?”, “Аарон” — ответил он. “Кем ты хочешь стать, когда вырастешь?” – спросил я тогда, ожидая услышать “равом”, “даяном”, “главой ешивы”… А он так запросто отвечает: “Колесницей славы Всевышнего (меркава Шехины)”. И я быстро оттуда ушел… Впоследствии мне стало известно, что из этого юноши вырос глава поколения, и я подумал, что никогда не понимал, что такое колесница славы Всевышнего, вот я и пришел сюда, чтобы увидеть, как она выглядит».

Услышав эту историю, я подошел к главе ешивы и, как бы невзначай, спросил у него: «Что такое колесница славы Всевышнего?»

Тогда глава ешивы показал мне комментарий Баха («Орах Хаим», 47), который объясняет Гемару (Недарим, 81а). Он там пишет, что человек должен заниматься Торой, чтобы прилепиться ко Всевышнему душой и телом, стать меркавой Шехины, колесницей славы Его. Глава ешивы полностью соответствовал этому описанию. И тот, кто прочитает то, что там написано, поймет, что сказал про него рав Хаим Каневский: «Я его знал на протяжении семидесяти лет, все двадцать четыре часа в сутки он ни на секунду не отвлекался от мыслей о Всевышнем, ни наяву, ни во сне».

Я расскажу вам еще одну историю, которую я услышал от рава Грейнемана. Когда рабейну Йерухам а-Леви оплакивал Хафец Хаима, он сказал, что тот, кто удостоился увидеть Хафец Хаима, лишь один разок взглянуть на него, мог достичь того, что другие достигают путем изучения мусара и многочасовой работы над собой. Услышав это, рав Грейнеман спросил у рава Хаима Каневского, есть ли в нашем поколении такой человек.

— Есть.

— Кто?

— Рав Штейнман.

— Не понимаю, ведь мы учили у рава Йехезкеля Левинштейна, что взглядом можно купить разве что бесхозную вещь, а для того чтобы приобрести хотя бы малую толику Б-гобоязненности, необходим самоотверженный труд. Как же можно разок взглянуть на Хафец Хаима – и удостоиться таких высот?

— Человек, который не очистил себя от скверны, от дурных качеств, при взгляде на Хафец Хаима увидит не больше чем курица, взглянувшая на человека.

На самом деле, рав Хаим Каневский был не первым, кто сравнил рава Штейнмана с Хафец Хаимом. Еще когда он был ребенком, в Бриске говорили, что из него вырастет новый Хафец Хаим.

Люди, бывавшие в доме у рава, знали о его Б-гобоязненности. Глядя на него, они понимали, что значит видеть Геином у себя под ногами, что значит по-настоящему бояться греха. Слышали, как он, находясь в одиночестве в своей комнате, отчитывал себя за какие-то недостатки, плакал, перебирая свои поступки. «Таяло сердце и слабели руки» (Йехезкель, 21:12) тех, кто слышал, какие требования предъявлял к себе рав.

Когда я на этой неделе утешал родных главы ешивы, то рассказал им несколько известных мне историй, случившихся с равом. Один из скорбящих сыновей сказал мне: «Может быть, все эти чудеса на самом деле случились с ним…» (Все, что я рассказывал, мне известно из первоисточников.) «Давай я тебе расскажу то, что мы видели в этом доме собственными глазами. Как-то раз папа почувствовал сильную боль в груди. Ощущения, по всем признакам напоминающие инфаркт. Мы срочно вызвали его лечащего врача, тот примчался как можно быстрее, но поскольку он в это время находился за пределами Бней Брака, прошло больше часа, пока он появился, встревоженный срочным вызовом.

Папа спрашивает у него:

— Что случилось? Почему ты приехал?

— Меня вызвали.

— Зачем тебя вызвали, в этом не было никакой необходимости.

— Как рав себя чувствовал? Был какой-то приступ?

— Был, но он уже прошел.

— Сердечный приступ? Прошел?! Так не бывает.

— Почему не бывает? Я же сделал тшуву

Теперь мы можем лучше понять то, что написал Маарша об ушедшей красоте Иерусалима.

Рав Йеуда Адес рассказал, что однажды он разговаривал с одним талмид хахамом, который отозвался о главе ешивы без должного уважения, тогда рав Адес сказал ему: «Давай, я тебе объясню, о ком ты говоришь, а ты уже решай, можешь ли ты вообще судить о нем. То, что ты учишь в течение двух недель, глава ешивы выучивает за один день, а то, что ты съедаешь за один день, он съедает в течение двух недель».

Об уходе этой красоты мы плачем сегодня.

Когда я пришел к нему в первый раз, я извинился перед ним, поскольку я вырос в Хайфе, а там не разделяли, кого надо называть «главой ешивы», а кого «даяном», там ко всем обращались «рав», поэтому я могу забыться и обратится к раву неподобающим образом. Он сказал: «По мне, так называй меня Аароном».

Я хочу рассказать вам еще одну историю, которую я услышал от машгиаха рава Нохума Бернштейна. Как-то раз ему понадобилось посоветоваться с главой ешивы, но домашние сказали, что сейчас невозможно говорить с равом, он никого не принимает.

— Что случилось?

— Рав Шах прекратил давать уроки мусара, и главу ешивы попросили заменить его. И рав Штейнман начал опасаться, что люди решат, будто он занял место главы поколения, ведь он удостоился давать уроки вместо рава Шаха. Он настолько подавлен этой историей, что ему сейчас трудно принимать людей.

— Я поговорю с ним, и все уладится.

— Не говори глупости. Когда глава ешивы первый раз поехал давать уроки в Америку, его жена пришла к организаторам и умоляла, чтобы они заботились о его здоровье. Каким образом? Она просила позаботиться о том, чтобы ее мужу не оказывали никаких почестей. Если его окружат почетом, то он проболеет все время своего пребывания в Америке, и не будет никакой пользы от этого турне. Когда Хазон Иш подчеркнуто продемонстрировал свое очень уважительное отношение к главе ешивы (по утверждению рава Ландо, он никогда не видел, чтобы Хазон Иш выказывал кому-либо такое уважение, каким пользовался у него рав Штейнман), рав, вернувшись домой, начал плакать: «Зачем мне нужен весь этот почет, из-за него уменьшится моя доля в будущем мире». И после этого ты хочешь переубедить его?

— Не беспокойтесь, я справлюсь.

— Заходи.

Он зашел.

— Здравствуйте, глава ешивы, я хотел поделиться с Вами своими переживаниями. Недавно мне поручили должность машгиаха. После этого, на первой же свадьбе, на которой я появился, все сразу начали петь «Ор заруа ле-цадик». Мне не хватало, чтобы меня называли цадиком! Я даже начал плакать.

— Не будь таким наивным. Неужели ты думаешь, что, если тебе спели эту песню, ты сразу стал праведником? При появлении любого главы ешивы поют «Сеу шеарим», когда приходит какой-нибудь машгиах, то принято петь «Ор заруа ле-цадик». Не волнуйся, ты остался таким же, каким ты был раньше.

— Глава ешивы, почему вы решили, что кто-то подумает, что Вы заняли место рава Шаха, стали главой поколения? Ничего подобного. Просто раву Шаху трудно давать уроки, поэтому искали какого-нибудь старого еврея, который живет недалеко от ешивы Поневеж и умеет давать уроки по мусару, не более того. Рав живет рядом с ешивой, потому его и попросили.

— Ой! Что ж ты мне раньше этого не сказал? – воскликнул глава ешивы, и наконец-то начал улыбаться.

В нем воплотилось в жизнь то, о чем писал Рабейну Йона: «Всевышний освятил нас Своей Торой и Своими заповедями, и выделил нас в отдельный народ, чтобы мы освящали Имя Его и трепетали перед Ним. И подобно тому, как все инструменты, используемые при служении в Храме, были святыми, так же надлежит, чтобы освящающие Его Имя сами были святыми» («Шаарей Тшува», 3:158).

Однажды глава ешивы давал урок по Мишне и дошел до мишны Негаим (13:9), определяющей промежуток времени, который человеку необходимо находиться в доме, пораженном цараат, чтобы его одежда стала духовно нечистой. Написано в мишне, что этот процесс занимает столько времени, сколько необходимо для того, чтобы быстро съесть ломоть хлеба, размером с 3-4 яйца (по различным мнениям, это соответствует примерно 150-400 мл), причем есть надо именно пшеничный хлеб, возлежа, как принято на трапезах. Этот хлеб, по которому мы замеряем время, должен был быть съеден вместе с теми блюдами, с которыми принято есть хлеб, поскольку так хлеб съедается быстрее, чем если бы его пришлось есть безо всего. Глава ешивы начал свой урок с предисловия: несмотря на то, что некоторые факты, которые сообщают нам наши мудрецы, кажутся нам странными, мы должны им верить. Потом он пояснил, что в этой мишне написано, что есть разница, ест ли человек просто хлеб или вместе с чем-то. И это совершенно непонятно, ведь хлеб помещается в рот и глотается. Один из присутствующих на уроке вмешался и объяснил раву: «Все очень просто, ведь если вещь вкуснее, то и съедается она за меньшее время». Рав ответил с укоризной: «Зачем ты придумываешь такие странные рассуждения? Я тебе сейчас объясню, что такое процесс еды, и ты согласишься, что эта мишна непонятна. Рот подобен одному государству, а желудок – другому, горло – как граница, надо переправить груз через границу. Какое значение имеет вкус? Но, ничего не поделаешь, если мудрецы так сказали, то мы обязаны верить им, даже если мы этого и не понимаем». Рав не имел понятия, что есть разница между вкусной и невкусной едой!

Как-то раз, беседуя с ним, я спросил:

— Как объяснить, что не надо завидовать?

— Я не понимаю, а какой в этом смысл? Ведь, если ты голоден, ничего не изменится от того, что у кого-то есть хлеб. Ты хочешь есть не потому, что у другого есть еда, а потому, что у тебя ее нет. Почему ты вспоминаешь, что у тебя нет денег, когда ты видишь их у других?

— Неужели глава ешивы не понимает?

— Неужели ты понимаешь?

Еще одна история, касающаяся зависти. Однажды, когда попросили у главы ешивы верное средство для успеха в бизнесе, он с готовностью сказал:

— Есть замечательное средство, подходящее для самых различных случаев в жизни. Случается ли тебе после тяжелых трудов заработать сто долларов, в то время как твои друзья зарабатывают двести, пятьсот, тысячу?

— Да.

— Что обычно делают люди, оказавшиеся в такой ситуации?

— Завидуют.

— Правильно. Ты, наверное, думаешь, что я посоветую тебе не завидовать? Нет, это не поможет. Есть другое верное средство. Ты постарайся рассуждать так: ты ведь уже получил свои сто долларов, так что изменится от того что твой друг получил тысячу? От тебя не убудет. Радуйся вместе с ним. Ему хорошо? Раздели его радость. Ты ведь ходишь на свадьбы друзей. Зачем? Поучаствовать в его празднике. Тебе радостно оттого, что ему хорошо. В тот момент, когда ты начнешь радоваться успехам других, начнешь преуспевать сам.

Моя дочь удостоилась получить наставления перед свадьбой у рабанит Штейнман. Она получила очень интересные инструкции, как строить еврейский дом по принципам Торы. Не все, что она там услышала, применимо в любой семье, но одно указание, полученное ею, актуально всегда: «Когда дом престает быть домом Торы? В тот момент, когда ты начинаешь смотреть, как выглядит салон твоей соседки и сравнивать его со своим».

Всем известно, что стены квартиры главы ешивы не были покрашены. Ну, ничего удивительного, человек, полностью отрешенный от этого мира. Но надо знать, что при жизни жены он их красил время от времени. Вообще он неоднократно повторял молодым людям, что дом не строится на показухе, нельзя ориентироваться на вещи случайные, поверхностные. Фундаментом прочного еврейского дома должно служить глубокое взаимное уважение. Поэтому он несколько раз красил стены. Понятно, что необязательно их красить каждый год, но иногда – почему бы и не покрасить. Даже если рабанит не просила этого, он ведь знал, что она обрадуется, так почему бы не доставить ей это удовольствие? Но в последнее время (после смерти рабанит) рав перестал их красить. Он объяснял это следующим образом: «Ко мне приходит множество людей, которые считают, что человек без удовольствий этого мира – бедный, несчастный, достойный сожаления. Я хочу показать им, что существует еврей, живущий в простом доме, с непокрашенными стенами, и он доволен, счастлив и радуется жизни». Как-то раз он обронил: «Знай, что можно жить и без денег».

Есть известная история. Одна семья решила сделать ремонт в своей квартире. После того как они закончили, хозяйка дома посмотрела на свою роскошную квартиру и вспомнила, как раби Ханина по просьбе своей жены молился о пропитании и получил в ответ на свою молитву золотую ножку от стола. А когда жена раби Ханины поняла, что этот подарок был за счет их доли в будущем мире, она попросила, чтобы ножку от стола забрали обратно. (Таанит, 25б). Почему-то женщина вспомнила эту историю только после того, как их квартира была окончательно отремонтирована, но, вспомнив ее, она занервничала: может быть, они получили таким образом свою ножку от стола в будущем мире? И попросила мужа сходить посоветоваться с главой ешивы. Выслушав эту историю, рав Штейнман начал радостно приговаривать: «Наконец мы удостоились. Ой, какого праведного поколения мы удостоились. Здесь, в доме с непокрашенными стенами сидит старый еврей, которому уже за девяносто, и дрожит каждую секунду от страха перед Геиномом. А там перед нами кошерная дочь народа Израиля, которая уже уладила проблемы с Геиномом. Ган Эден ей уже гарантирован, и даже золотыми столами его обставили. Все, что ее волнует – это возможное отсутствие ножки от стола».

Зачем мы занимаемся самообманом? Невозможно ничего удостоиться без самоотверженного труда и упорной работы над собой, без любви к Торе. И особенно важно уступать. Глава ешивы постоянно повторял, как важно уступать. Даже тот, кто делает добрые дела, чувствует, что он их делает, а для того чтобы уступить, необходимо почувствовать другого. Поэтому он не переставал повторять, как это важно.

Время подходит к концу. Надо завершать. Тяжело, очень тяжело, и он «виноват» в этом, с каждым он общался, как будто это его лучший друг, после общения с ним в душе оставалось такое хорошее ощущение. Он не смотрел на тебя с высоты своего положения, ведь он был невысоким, и каждый смотрел на него сверху вниз.

Светоч Торы, великий рав Хаим Каневский сказал, что надо рассказывать про главу ешивы, и добавил, что сейчас он радуется любому описанию его деяний, при условии, что они соответствуют действительности, поскольку он всю свою жизнь желал преумножить славу Небес. Когда он договаривался о совместной деятельности с равом Эльяшивом, то он сказал раву Эфрати (приближенному рава Эльяшива): «Если мы с ним не сойдемся во взглядах по какому-нибудь вопросу, то я уже сейчас заранее уступаю. Во-первых, потому, что он более велик в Торе, чем я. А во-вторых, чтобы я ни выиграл от того, что сделают в соответствии с моим мнением, в этом случае я потеряю гораздо больше из-за противостояния между нами». Такого прославления Имени Всевышнего, которое было во время похорон рава, мы не видели в нашем поколении, пришли самые разные люди, даже совсем далекие от Торы.

После того, как его солнце зашло, у нас было ханукальное чудо, и свечи светили нам еще неделю. Теперь, когда свечи догорели, мы должны осветить эту тьму своими усилиями. Надо помнить, что он вырос в простом доме, его отец был простым человеком – то ли синагогальным служкой, то ли секретарем общины. Абсолютно вся его семья погибла во время Катастрофы, он остался в полном одиночестве. Во время войны он перенес неописуемые страдания. Что его заботило постоянно? Чем порадовать ближнего. У него всегда находилось доброе слово для любого человека. Как он всегда опасался задеть кого-нибудь… Известна фраза Хазон Иша, что высочайшего уровня достигает тот, кто, прожив семьдесят лет, никого не обидел и не задел. Свечи погасли, мы должны зажечь свечи на его могиле. Быть его продолжением в изучении Торы, в Б-гобоязненности, в совершенствовании своих качеств, должны научиться уступать, осознавать постоянно, что Всевышний присутствует рядом с нами. И тогда, может быть, у нас есть надежда удостоиться увидеть его как можно раньше, быть рядом с ним во время воскрешения из мертвых, когда придет Машиах, в ближайшем будущем, в наши дни, как можно скорее. Амен.

Перевод — рав Ицхак Берман


http://www.beerot.ru/?p=39707