Недельная глава Толдот
«Ицхак любил Эйсава, потому что ему нравилось есть добытое им, а Ривка любила Яакова» (Берешит, 25:28).
Разве может быть, что по этой причине наш праотец Ицхак, столп Б-гобоязненности, любил Эйсава, «человека поля», бездельника, который «выходил и грабил и воровал, и люди проклинали его» («Мидраш Танхума», Ки Теце, 4), и ходил молиться идолам («Берешит Раба», 63)? Кроме того, Ицхак знал, что он вовсе не упоминает Имя Творца (Раши к Берешит, 27). И любил его из-за того, что Эйсав кормил его добытой им пищей? Причем любил настолько, что собирался дать ему благословения? Очень странно!
Однако что? Наш праотец Ицхак увидел, что Эйсав так самоотверженно обеспечивает его, и понял, что ради этого Всевышний даровал ему двоих сыновей, и именно по этой причине Эйсав – первенец. Ведь «если нет муки – нет и Торы» (Авот, 2:2). «Тора, которая не сопровождается ремеслом, в итоге отменяется и тянет за собой грех». Ицхак понял, что каждый из них возьмет на себя свою функцию: Эйсав будет заниматься «ремеслом» и отвечать за то, чтобы была «мука», а Яаков «мирный человек, сидящий в шатрах» – в шатрах Шема и Эвера, шатрах Торы и молитвы. Он будет расти в духовном и освещать этим светом и своего брата. Так и произошло в дальнейшем между Зевулуном и Иссахаром. Зевулун, который занимался торговлей ради того, чтобы поддерживать своего брата Иссахара, упомянут первым в благословении Яакова и Моше, т. к. «мука» предшествует Торе. Так и Эйсав предшествует Яакову. Поэтому Ицхак желал дать благословения о хорошем урожае и материальном изобилии Эйсаву, подобному тому, как народ Израиля, благодаря своему благословенному урожаю, содержал колено Леви, посвятившее себя Торе и служению Всевышнему, и озаряющее своей духовностью тех, кто поддерживает его. Как сказано (Дварим, 33:10): «Пусть он учит Твоим законам Яакова, преподает Твое учение Израилю».
Почему же Ривка воспротивилась этому, и Свыше ей сообщили, что Яаков получит и материальные благословения, а не будет приближен к столу Эйсава?
Тому есть две причины.
Первая, которую не раз приводил мне рав из Поневежа, объясняя слова Гемары (Йома, 71а): «Тот, кто хочет принести на жертвенник вино – пусть наполнит вином глотки мудрецов Торы». Что это значит? Что, мудрецы Торы откроют рот, а он будет им туда наливать? Конечно же, нет.
Дело вот в чем: Всевышний отмеряет богачу его достаток, и добавляет ему и долю мудрецов Торы. А что делает богач? Во-первых, живет в роскоши, и тратит на себя все деньги: и свои, и те, которые Всевышний дал ему «на хранение». А если уж и дает какую-то сумму посланнику ешивы, то посланник берет себе проценты за труд, и сколько уж попадает мудрецам Торы…
Поэтому, сказал мне рав из Поневежа, он лично, несмотря на свои немолодые годы и слабость, ездит собирать деньги. Поскольку ему удается размягчить сердца филантропов и уговорить их дать больше – всю сумму, которую Всевышний дал им на хранение, и вся она идет нетто на ешиву! Об этом и сказано: «Пусть наполнит их глотки» – пусть даст им полную сумму, которая им полагается!
А Ривка знала, что представляет собой Эйсав. Она боялась, что если он будет ответственным за пропитание Яакова, Яаков умрет с голоду…
Кроме того, сказал рав из Поневежа, у его поездок есть и еще одна цель: удостоить евреев заповеди поддерживать Тору. Это желание дает ему силу выдерживать все трудности и унижения, которые приходится переносить.
«Однажды, — рассказал он, — я постучал в дверь к одному очень состоятельному человеку. Тот открыл дверь, увидел меня и сказал: “Я не подаю посланникам ешив”. И захлопнул дверь. Ну что, какой с меня спрос? Я хотел удостоить его заповеди, а он отказался. Что поделаешь? Тем не менее, я обошел дом с другой стороны и постучался в черный ход. Служанка открыла, увидела седобородого человека и впустила меня. Надо было видеть изумленное лицо хозяина! А я огляделся вокруг, и увидел на стене портрет религиозного еврея с длинной бородой. Спросил, кто это. “Это мой дед”, — ответил хозяин. Я стал расспрашивать его о деде, и хозяин смягчился. Начал рассказывать, какой он был замечательный человек, какой праведник. “Такой картине следовало бы украшать комнату в ешиве!” — сказал я, — “Чтобы ученики смотрели и следовали его праведному пути!” Хозяин согласился, и пожертвовал… целую комнату для ешивы!
Как вы считаете, комната не была бы построена и без него? Но он заслужил быть тем, кто ее построил!»
А Ривка знала, что у Эйсава нет заслуг содержать Яакова!
Однажды рав из Поневежа вернулся из очередной утомительной поездки по сбору денег на ешиву, и сказал: «Раби Яаков, посмотри, как проявилось Б-жественное Провидение, Его личное наблюдение над каждым!»
Я решил, что, наверное, рав добился какого-то неслыханного успеха. А рав стал рассказывать: «Я был в Америке, и услышал, что один еврей, миллионер, желает увековечить свое имя, построив какое-нибудь роскошное общественное строение на Святой Земле. Я подумал: слава Б-гу, ешива Поневеж уже построена. Но можно уговорить его восстановить еще какую-то ешиву из тех, что были уничтожены во время Катастрофы. Ешива в Гродно, или Барановичах, или в Кобрине… Мало ли таких?
Короче говоря, я приложил множество усилий встретиться с ним – и все время были какие-то задержки и помехи, просто рука Свыше. То он ушел, то уехал, то заболел, то отдыхает… Я отчаялся, и обратился к другим филантропам, слава Б-гу, смог набрать неплохую сумму. Когда уже сел в самолет, лететь обратно, кто оказался рядом со мной на соседнем сиденье? Представьте себе, тот самый миллионер! На самом деле, хороший еврей с добрым сердцем. Мы стали беседовать, и я рассказал ему о своем “товаре”, желая удостоить его этого мира и будущего…
“Как жаль, — ответил он мне, — что вы, рав, опоздали на неделю! Я уже дал пожертвование на постройку стадиона в Тель-Авиве, который будет назван моим именем – стадион Блумфилд”.
Ах, Высшее Провидение! Не было у него заслуг, не оказался он достойным пожертвовать на ешиву!
Если бы удостоился, и построил дворец Торы, сколько бы заповедей добавилось ему каждый год, и каждый месяц, каждую неделю и каждый день!
А он не удостоился – и сколько нарушений Шаббата будет записано на его имя…»
Об этом однажды рав Давид Грайенман спросил своего дядю, великого Хазон Иша: «Я вот удивляюсь. Я езжу в Америку собирать деньги на наш коллель, и многие евреи отвечают мне: “Приходи завтра”. Не понимаю – что, завтра у них будет больше денег? Я уже здесь, почему не дать прямо сейчас?»
Жалко, что он меня не спросил. Я уже в этом деле опытный. Что тут произошло? Недоразумение. По ошибке открыли ему дверь. Нечаянно. Назавтра уже будут знать, что говорить: «Хозяина нет дома».
Как в той истории. Сидели как-то три еврея: врач, филантроп и бизнесмен. Разговаривали, и беседа зашла о том, что будет после их смерти. Что о них скажут. Врач сказал: «Обо мне наверняка расскажут, сколько больных я вылечил, скольким людям помог, и что иногда даже лечил бесплатно, а порой и лекарства покупал за свой счет…»
«Верно, — сказал филантроп, — могу засвидетельствовать. Но наверняка в похоронной речи немного преувеличат. Обо мне, наверное, расскажут, какое у меня было доброе сердце, и как щедро я помогал неимущим…»
«Да, мы об этом слышали, — сказал третий, — но в похоронной речи, несомненно, преувеличат, да еще как. Вот интересно: при жизни о вас рассказывают правду, а когда мы подниметесь в мир Истины – будут обманывать. Я же в мире лжи живу с ложью, а когда поднимусь в мир Истины – обо мне скажут истину!»
«Как это?» – удивились его собеседники.
«Да очень просто. Когда ко мне домой стучит какой-нибудь сборщик пожертвований, ему всегда говорят: “Хозяина нет!”. Это ложь, конечно. А когда я умру, скажут: “Его нет!” – и это будет самой настоящей правдой…»
Однако, ответ Хазон Иша был совершенно другим. Знаете, что он ответил? Что тому еврею были необходимы заслуги еще одного «Крият Шма», и еще трех молитв, чтобы удостоиться поддерживать Тору!
Перевод: г-жа Лея Шухман