Мы справляем праздники вовсе не из-за того, что они — это напоминание о событиях далекого прошлого. В действительности, каждый праздник возвращает нас к своему изначальному содержанию, к той святости, проистекающей из времени года, которая влияет на нас в это время. Мой учитель благословенной памяти (рав Цви Хирш Бройде из Кельма) говорил так: не время проходит для человека, а человек движется по времени. Например, в первый Шаббат как будто бы установили первую «остановку» под названием Шаббат. Каждую неделю человек прибывает на ту самую остановку под названием «Шаббат», и там на него нисходит святость первого Шаббата творения. И то же самое относится к праздникам: каждый год человек возвращается на «остановку» избавления из Египта. В это время можно постичь раскрытие свободы — это в прямом смысле «время нашего освобождения».
Авраам – корень народа Израиля
В Пасхальной Агаде написано: «В начале наши предки были служителями идолов… Терах отец Авраама и отец Нахора». Это следует закону, который приводится в Мишне в трактате Псахим (116а): «Начинать надо с позора, а оканчивать торжеством». Необходимо понять, какая польза от упоминания идолопоклонства предков нашего праотца Авраама. Разве Авраам не оторвался полностью от своего первоисточника, и не начал совершенно новую династию? Зачем нам в эту ночь его снова связывать с его изначальным происхождением?
Всё дело в том, что нас хотят научить вот чему: давайте представим себе, какая великая сила духа потребовалось от Авраама, чтобы противостоять своему отцу, его дому и всему своему клану! Чтобы противостоять всему миру и бороться за единство Всевышнего, благословен Он! Ведь каждый из нас знает, насколько трудно плыть против течения общества — даже если окружающие хоть чуть-чуть не согласны с какими-либо нашими идеями.
Тем более это так, когда ты — единственный, кто одиноко отстаивает взгляды, диаметрально противоречащие всей идеологии окружающего общества!
Таким образом, у нас возникает картина той силы духа, которая требовалась Аврааму, чтобы устоять перед напором повсеместной языческой культуры, укоренившейся на протяжении многих поколений. Это самое настоящее упрямство, служащее добру. К этому можно прийти только посредством твердого как сталь решения не сдаваться ни при каких обстоятельствах. Если вообще не принимать во внимание идеи противостоящей стороны, тогда дурному началу будет не за что ухватиться. (Рав Симха Зиссель Зив Бройде благословенной памяти писал, что, если человек только начинает думать, что подвергается тяжелому испытанию, он тем самым уже дает дурному началу дополнительные силы для борьбы против себя.)
И, благодаря этой силе духа, Авраам получил твердое обещание, вечный завет, который не будет отменен никогда, что его потомство никогда не исчезнет, как сказано (Ваикра, 26:44): «Но и при всем этом, когда они будут в земле врагов своих, не презрю Я их и не возгнушаюсь ими до того, чтоб истребить их, чтобы нарушить завет Мой с ними; ибо Я — Г-сподь, Б-г их». Это означает, что корень святости, скрытой в глубине души каждого еврея, никогда не будет уничтожен.
Клятва Всевышнего, в отличие от всевозможных гарантий, которые даются только с определенными условиями, — это стабильная и постоянная сущность, не подверженная никаким изменениям или сомнениям.
Каждый уровень, которого человек достигает и который он обретает в духовном мире, превращается в реальную сущность. Мудрецы сказали об этом (Иерусалимский Талмуд, Таанит 2:1): «Пепел Ицхака собран и лежит передо Мною на жертвеннике». [Т. е., духовная сущность испытания, которому подверглись Авраам и Ицхак, постоянно присутствует перед Всевышним. Авраам и Ицхак были готовы исполнить волю Всевышнего до конца. Поэтому, для них заклание Ицхака стало свершившейся реальностью.] И также тут. Та святость в глубине души, которую мы унаследовали у своих предков, — это сила духа Авраама. Её вечное продолжение в душах его потомков было гарантировано заветом с ним.
Наш праотец Авраам удостоился ограничить возможности сил зла до такой степени, что они уже не могут напасть на ту самую глубокую точку в душе еврея.
А Моше сделал ещё больше. Он произнес несколько сотен молитв чтобы Всевышний позволил ему привести еврейский народ в землю Израиля. В книге «Зоар» (гл. Пинхас, 220б) объясняется, что, если бы Моше привел евреев в землю Израиля, разрушение Храма и изгнание были бы невозможны. Дело в том, что Моше сузил бы границы дурного начала до такой степени, что идолопоклонство оказалось бы вне сферы выбора. И, таким образом, никогда не возникла бы ситуация, при которой могло бы произойти разрушение Храма и изгнание евреев из Земли Израиля. Это влияние [при котором невозможно нарушить запрет идолопоклонства] соответствует тому, что Моше говорил со Всевышним «лицом к лицу». Это означает, что его сознание пребывало в состоянии постоянного прилепления ко Всевышнему. Такой разум полностью искореняет идолопоклонство, как сказали мудрецы (Шаббат, 149а): «’Не обращайтесь к ложным божкам’ — не удаляйте Б-га из разума своего».
Однако, его поколение не достигло соответствующего уровня. Поэтому Йеошуа бин Нун нуждался в ангеле-посреднике, так как народ не пребывал на уровне «лицом к лицу». Об этом сказано (Мидраш Танхума, гл. Мишпатим, 18 о стихе Йеошуа, 5:14, где описывается, как ангел, командующий войском Всевышнего пришел к Йеошуа): «’Сейчас пришел’ — я приходил к Моше, учителю твоему, но он отверг меня». [После греха золотого тельца Всевышний хотел отдалиться от народа, и править при посредничестве ангела. Но Моше силой молитвы удалось отменить этот приговор.] Это управление миром отражает истинное состояние еврейского народа до прихода Машиаха, да будет оно вскоре и в наши дни.
Хамец и маца
«Эта маца, которую мы едим… поскольку тесто наших предков не успело закваситься, и уже открылся им Царь всех царей, Всевышний, благословен Он, и избавил их». (Агада) Здесь содержится намек на сорок девять врат нечистоты [в которые еврейский народ опустился, находясь в] Египте. Из-за этого Всевышний поспешил избавить их, прежде чем «их тесто заквасится», то есть, пока они не опустились в пятидесятые врата. А это было бы полным истреблением, не дай Б-г, полным духовным уничтожением, которое влечет за собой также полное физическое исчезновение. И в действительности это — та же самая гарантия, «не презрю Я их и не возгнушаюсь ими до того, чтоб истребить их, чтобы нарушить завет Мой с ними». И это помогает нам понять смысл запрета есть квасное в Песах, за употребление которого полагается отсечение души, и также заповедь уничтожения квасного, чтобы «не было видно и не нашлось» квасное в домах у евреев. Квасное в Песах намекает на падение до пятидесятого уровня нечистоты — поэтому квасное необходимо уничтожить полностью, до последней крошки; и это соответствует заповеди стереть даже память о влиянии Амалека.
Будущее избавление
В мидраше «Ялкут Шимони» в конце раздела Малахи (595): «Если народ Израиля не раскается и не возвратится к Всевышнему, не будет избавления. А раскаяние и возвращение будут только из-за невзгод и скитаний, из-за того, что не будет у них пропитания; и не будет раскаяния и возвращения, пока не придет пророк Элияу, как сказано (Малахи 3:23): ”Вот Я посылаю к вам пророка Элияу перед наступлением дня Г-сподня, великого и страшного”. Что же написано после этого? “И возвратит он сердце отцов к сыновьям, и сердце сыновей к отцам их” (стих 24)».
Мудрецы подразумевают, что страдания лишают человека материальных устремлений, и зло исчезает. И, тем не менее, возникает вопрос: кто же подтолкнет нас на то, чтобы извлечь уроки из страданий? В Египте был наш учитель Моше. Но в поколении, которое «всецело грешно» (как написано в трактате Санедрин, 98а), то есть, в поколении, в котором у людей больше грехов, чем заслуг, и остаётся только та последняя точка в глубине сердца, кто сможет побудить такое поколение к раскаянию? И поэтому мудрецы сказали, что единственный выход из положения — это раскрытие пророка Элияу! Пробуждение придет к нам с Небес. В наши сердца понемногу вкладывают мысли и размышления о духовном очищении и раскаянии. Нет лучшего времени для этого [пробуждения], чем праздник Песах, в который каждый год вновь обновляется влияние свободы от дурного начала.
Перевод: рав Берл Набутовский
