РАВ ШАХ

Глава первая

ВВЕДЕНИЕ

Прежде чем приступить к изложению моих воспоминаний о наставнике всех общин Израиля, раби Элазаре Менахеме Ман Шахе, да будет благословенна его память, я хотел бы отметить одну важную черту, формирующую индивидуальный и неповторимый образ нашего учителя.

На протяжении большей части своей жизни он не был знаком ни с чем и не интересовался ничем, кроме одного: изучения и распространения Торы. Это не было «закрытостью» или «бегством от мира»; он просто не знал другого мира, кроме «четырех локтей алахи (закона Торы)^[1]», и потому невозможно было разговаривать с ним на иные темы.

Когда наш учитель в 5719 (1959) г. был введен в состав Совета выдающихся мудрецов Торы, я рассказал об этом раву из Бриска. Услышав новость, тот усмехнулся и спросил меня: «Скажи мне, раби Шломо: разве наш рав Лейзер может заседать в Совете выдающихся мудрецов Торы? Ведь он принадлежит только Торе и ничего не знает о делах этого мира; он весь – только Тора!»

Вождь Израиля

Вопреки тому, чего можно было бы ожидать, и в полном противоречии с естественным ходом вещей наш учитель (рав Шах) превратился в вождя всего Израиля, одаренного, по милости Б-жьей, требуемыми для этой роли способностями. Сфера его влияния охватывала весь мир, и не было в мире Торы дела большого или малого, к которому он не был бы причастен. Он удостоился быть принятым как неоспоримый лидер общины Израиля.

По природе вещей, тот, кто руководит делом, не может быть его участником во всех деталях. Он определяет главные направления, по которым надлежит действовать, а воплощение принципиальных установок в жизнь возлагает на исполнителей, функция которых – перевести его взгляды и волю на язык конкретных действий.

Так руководили общиной Израиля наши учителя Хазон Иш и рав Ицхак Зеев из Бриска. Они направляли и наставляли – но, как правило, не руководили общественными делами в практическом их аспекте. Они не были частью аппарата организации «Агудат Исраэль», не заседали в Совете выдающихся мудрецов Торы или какой-либо иной организации.

Наш учитель (рав Шах) руководил иначе. Он проявлял активность, принимая личное участие в деятельности всех учреждений общины харедим; он был «стержнем» Совета выдающихся мудрецов Торы, заседал во главе Совета ешив и во главе руководства «независимой системы образования», и даже считал важным для себя участвовать во всех заседаниях. По его слову вершилось всякое дело, большое и малое.

«В грядущем с меня спросят за это!»

Чувство ответственности за народ Израиля направляло все его шаги. Он чувствовал личную ответственность за все, большое и малое, происходящее в обществе, и часто повторял: «Ведь в грядущем у меня спросят: такая-то вещь произошла в твое время; как же ты не стоял на страже?» Именно это чувство ответственности было тем, что придавало ему силы сверхъестественные, для нас непостижимые, – и так он руководил народом Израиля около сорока лет. Оставаясь символом скромности, он умел вести за собой народ уверенной рукой, ибо знал и чувствовал, что это – обязанность, возложенная на него.

Это была бурная эпоха, в которую были приняты тяжелые для общины харедим постановления (властей), как, например, о вскрытии умерших, из-за которого нам приходилось стоять на страже днем и ночью, чтобы воспрепятствовать произвольно производившимся вскрытиям тел людей после их смерти, или же постановление о мобилизации девушек, вследствие которого чистая дочь Израиля, желавшая освободиться от военной службы, должна была проходить мучительный путь – представать перед членами комиссии, в большинстве нерелигиозными, и держать перед ними «экзамен», доказывая свою религиозность.

Силой своего руководства наш учитель удостоился достичь решения тяжелых проблем, омрачавших жизнь общины харедим, вывести ее из теснины на простор, привести ее к расцвету и преуспеянию.

Как лев, поднимется

Чтобы более наглядно показать ту силу руководителя, которой был одарен наш учитель, опишу то, что произошло однажды на заседании Совета выдающихся мудрецов Торы в 5737 (1977) г.

В этом году, когда партия «Агудат Исраэль» вошла в правительство Бегина, на меня было возложено встретиться, в рамках коалиционных переговоров, с главой правительства г. Менахемом Бегиным, чтобы обсудить повышение ассигнований на нужды ешив и учреждений Торы; до того времени эти ассигнования были зримым воплощением дискриминации и оставались чрезвычайно малыми.

К моему разочарованию, глава правительства ответил: «Я не готов увеличивать ассигнования на учреждения Торы…» Но разочарование это было недолгим, поскольку он сразу добавил: «Почему же только увеличивать? По моему мнению, учреждениям Торы полагается стопроцентное финансирование, как прочим образовательным учреждениям!»

Сразу же после этой встречи я поспешил на заседание Совета выдающихся мудрецов Торы, происходившее в Тельстоне, и сообщил его членам о решении главы правительства утвердить финансирование учреждений Торы в полном объеме. Никогда в жизни я еще не удостаивался стольких благословений, – буквально от всех членов Совета, – как тогда, когда я принес им это известие.

Когда всеобщее волнение улеглось, поднялся наш учитель, – на его лице было заметно сильное волнение, – и произнес громовым голосом, подобным рыку льва: «Нельзя соглашаться с тем, чтобы учреждения Торы получали у правительства сто процентов своего бюджета. Это – правило, которому я научился у Хафеца Хаима!»

Нас учитель объяснил, среди прочих вещей, в чем состоят главные причины (запрета), – так, как он слышал об этом от Хафеца Хаима. Он сказал следующее: «Прежде всего, содержание ешив и учреждений Торы должно быть заслугой каждого человека из народа Израиля, и нельзя отнимать у людей эту заслугу.

Во-вторых, больше, чем хозяин дома (куда пришел посланник, собирающий пожертвования) дает посланнику, тот дает живущим в этом доме (заслугу исполнения важной заповеди). Когда люди видят еврея с бородой и пейсами, который напоминает им их деда, принадлежавшего к предыдущему поколению, это может повлиять на сыновей, которые продолжат учиться в ешиве.

В третьих, наши мудрецы сказали: «Не вступай в близкие отношения с властями» (Пиркей авот, 1:10). Невозможно полагаться ни на какое правительство, даже самое лучшее. Сегодня они решают так, а завтра, когда интересы их изменятся, – иначе. Если в будущем правительство примет решение урезать ассигнования, ешивы окажутся в тяжелом положении. Поскольку они на какое-то время перестанут собирать деньги, будет очень тяжело начинать это дело заново, – ведь люди, прежде дававшие пожертвования на ешивы, за это время привыкнут к тому, чтобы не давать их».

– Поэтому, – объявил наш учитель, объявляя тем самым свое решение по данному вопросу, – нельзя брать у правительства более пятидесяти процентов бюджета учреждений Торы; остальное следует собирать, как это делалось до сих пор. И я прошу внести в протокол: не следует брать более пятидесяти процентов, максимум шестидесяти.

Его решительные слова потрясли членов Совета выдающихся мудрецов, которые до того, как было сказано, полагали, что нужно принять предложение главы правительства. Но поскольку наш учитель представил свою позицию столь остро и категорично, никто из членов Совета не выразил несогласия, и его слова были приняты как окончательное решение.

По этому случаю я спросил у нашего учителя, как и во многих других случаях, откуда у него берутся душевные силы взвешивать и принимать решения вопреки мнению всех остальных? Он ответил скромно, едва слышным голосом: «Дело в том, что я проверяю себя, и я знаю, что у меня нет никакого личного интереса в делах, по которым я принимаю решения».

Человек, вобравший в себя все

Я был близко знаком с многими великими мудрецами Торы, которые оказывали большое влияние на общество в течение последних семидесяти лет, – но такого, чье влияние было бы столь масштабным и всеохватным во всем мире, как у рава Шаха, я не знал. Он был единственным в своем роде; ему не было равных. Он не только подавал идеи, но и осуществлял их. На склоне своих дней, подходя уже к девяностолетнему возрасту, он выстроил заново мир Торы, инициировал и выпустил в свет новую газету, предназначенную для бней Тора – «Ятед нееман», заложил идейные основы и создал новую организацию, объединяющую бней Тора – «дегель а-Тора» («знамя Торы»).

Подобной всеохватывающей руководящей деятельности самой по себе хватило бы обыкновенному человеку, чтобы его день был заполнен ею в течение двадцати четырех часов в сутки и даже более того, – но у нашего учителя, рава Шаха, мы видели нечто такое, чему невозможно поверить. Будучи занятым руководством еврейским народом, он в то же время был весь погружен в Тору, посвящая большую часть дня своим ученикам. Давал ежедневные уроки, итоговые уроки и вел беседы по мусару (учению о нравственности и душевных качествах); при этом на протяжении дней подготовки к обобщающему уроку он был весь сконцентрирован на соответствующей теме, и было почти невозможно говорить с ним в это время о чем-то другом.

Вдобавок ко всему этому он принимал всех, кто обращался к нему за советом и помощью. Очень часто не ограничивался одним только советом, а брал на себя всю тяжесть дела, выясняя и лично заботясь о решении проблемы, представленной ему, пока не приводил ее к решению.

Однажды в учебном заведении «Ор а-хаим» повесили объявление, в котором сообщалось, что ученицам запрещается приходить к раву Шаху и отвлекать его без предварительного разрешения воспитательницы, чтобы не беспокоить его маловажными вопросами. Он заметил, что ученицы не приходят, как прежде. Выяснив, в чем дело, и узнав о том объявлении, он сразу же приказал снять его и сказал: «Ко мне может войти всякий, чтобы я мог ему помочь…»

Великий мудрец Торы Ш. З. Оэрбах: «Скрытый праведник»

Мы не в состоянии постичь источник сил нашего учителя. Каким образом, оставаясь целиком погруженным в Тору и также являясь руководителем еврейского народа, он вместе с тем проявляет чуткость и отзывчивость буквально к каждому? Для нас это – неразрешимая загадка: как он успевал, как малое может вместить в себе большое? Мы думали, что знали его, – но в действительности были очень далеки от этого.

Чрезвычайно поучительны в связи с этим слова великого мудреца Торы р. Шломо Залмана Оэрбаха.

Мой сын р. Ицхак (который является зятем дочери р. Оэрбаха) спросил его: «Согласно нашей традиции считается, что в каждом поколении есть тридцать шесть скрытых праведников (см. Сукка, 45б и Тикуней Зоар, 21:57). Существуют ли они в нашем поколении?» Рав Шломо Залман ответил с полной уверенностью, что они, действительно, есть и в нашем поколении.

Мой сын спросил дальше: «Говорят, что эти праведники скрываются под маской простых ремесленников, и в нашем поколении называют имена ремесленников, которые ведут себя подобно простым людям, однако в народе говорят, что они – скрытые праведники». Рав Шломо Залман ответил на это категорически: «Нет! Не они – скрытые праведники!»

Мой сын спросил: «Так кого же тогда можно назвать одним из скрытых праведников в нашем поколении?» Рав Шломо Залман ответил: «Ты хорошо знаком с ним; он – твой учитель, рав Э. М. Шах!»

Мой сын спросил удивленно: «Вы утверждаете, что наш учитель рав Э. М. Шах – один из скрытых праведников? Но ведь нет более известного, чем он, человека в нашем поколении!»

Рав Шломо Залман ответил: «Насколько бы рав Шах не был знаменит, нет ни одного человека, который действительно осознавал бы его внутреннее величие. Сокрытое в нем несравненно больше, чем открытое».

И далее р. Шломо Залман добавил: «Если бы сокрытое в нем не было больше открытого, то он не смог бы достичь той высоты, которую мы видим у него въявь. С чем это можно сравнить? Со зданием, возносящимся на большую высоту, которое не могло бы устоять, если бы фундамент его, скрытый в земле, не был самым глубоким и крепким…»

Стоило бы добавить здесь, что рав Шах сам обыкновенно повторял от имени р. Исраэля Салантера, что в наше время невозможно быть «скрытым праведником», и указывал причину этого: «Еврей, которому небезразлична честь Всевышнего, не может закрыться в своем углу в то время, как огонь пылает вокруг него, делая вид, будто это его не касается. Он обязан вступить в сражение и действовать по мере всех своих возможностей во имя чести Г-спода и Торы Его». Наш учитель сказал эти слова и в речи на учредительном собрании движения «Дегель а-Тора», состоявшемся в зале «Бинъяней а-ума» (в Иерусалиме) в месяце тишрей 5749 (1988) г.

«Сам по себе я не знаю ничего…»

Несмотря на то, что наш учитель руководил поколением энергично, твердой рукой, он часто повторял: «Сам по себе я не знаю ничего. Все, что мне известно, – это лишь то, что я получил от Хафеца Хаима, от р. Хаима Озера Гродзенски, от Хазон Иша и от рава из Бриска. И если возникает какой-то вопрос, будь то в общественных делах или в личных, я уединяюсь и думаю: какое решение приняли бы здесь р. Хаим Озер или Хафец Хаим?»

Здесь я счел нужным обрисовать, в виде вступления, несколько характерных черт нашего учителя, чтобы молодые люди, которым не довелось знать его лично, могли хотя бы немного представить себе его неповторимую индивидуальность и на основе этого понять мои слова о нем. В последующих главах все важные моменты, о которых мы упоминали здесь вкратце, получат свое более развернутое выражение.

1. См. соответствующее примечание в начале второй главы раздела, посвященной нашему учителю Хазон Ишу. ↑