Взгляд на жизнь моей матери рабанит Батшевы Эстер Каневски (благословенной памяти), жены одного из руководителей нашего поколения гаона рава Хаима Каневского (благословенной памяти), на фоне истории предыдущих поколений.
Детские воспоминания
Третья квартира моих родителей, расположенная в квартале Хазон Иш по адресу Рашбам 23, – это та квартира, в которой папа живет до сих пор, в которой прошло наше детство и с которой у меня связано много воспоминаний.
До недавнего времени квартира была двухкомнатной, в одной комнате была спальня родителей, а другая называлась «библиотекой» и была универсальной – она была и салоном, и папиным кабинетом, в котором он учился, она же была детской комнатой, по сути, она представляла собой весь наш дом… В этой небольшой комнате мы спали вшестером, там же стоял стол и стендер, таким образом, на полу не оставалось ни одной свободной плитки. Кроме двух комнат, в квартире была маленькая кухня и крошечная прихожая, которую тоже использовали по максимуму: там стоял стол, которым пользовались, когда папа учился в библиотеке, а ночью там спали еще двое детей.
В этом доме выросли все мы – Хана (благословенной памяти), Лея, Авраам Йешаяу, я (Рут), Шломо, Браха, Дина и Ицхак Шауль – и наш дом никогда не казался нам слишком тесным.
Приятные воспоминания
Теснота не омрачала нам радости детства, напротив, она является центральной частью приятных детских воспоминаний, сопровождающих меня по сей день.
До сих пор в моих ушах звучит папин голос, повторяющий нараспев строки Гемары – папа сидит возле стендера, рядом с моей кроватью – вечером, вернувшись из коллеля, или ранним утром, когда лишь его голос нарушает тишину…
Только папе удавалось уложить нас вечером: вернувшись из коллеля, он находил нас в своем кабинете (он же – детская), прыгающими на кроватях и матрасах… Он спрашивал, помолились ли мы Маарив, сказали ли мы «Шма» перед сном, не забыли ли мы приготовить воду для утреннего омовения рук, а после этого устраивал считалку, чтобы выяснить, кто будет первым говорить благословение «амапиль» (благословение, произносимое перед сном, после которого нельзя разговаривать – прим. пер.).
Он выбирал одного из нас и начинал считать по кругу, произнося названия трактатов Мишны: Брахот, Пеа, Дмай, Килаим, Швиит, Трумот, Маасрот, Маасер шени, Хала, Орла, Бикурим (трактаты первого из шести разделов – раздела Зраим – прим. пер.). Тот, кому выпадал трактат Бикурим (со временем мы научились заранее угадывать, кто им окажется…), являлся «счастливым» обладателем права первым сказать «амапиль», остальные отвечали ему «амен», и папа снова начинал считать, выбирая следующего «игрока», пока не укладывал всех… Теперь мы не могли разговаривать, а могли только объясняться жестами и мычать, что мы и делали с большим мастерством… Папа выключал свет и отправлялся на кухню – ужинать с мамой. Когда мы засыпали, он возвращался в комнату, включал свет и садился за учебу.
Папа настаивал на том, чтобы мы готовили «нэгль васэр» (воду для утреннего омовения рук) рядом с кроватью, чтобы омыть руки сразу после пробуждения, поэтому, кроме кроватей и матрасов, комнату заполняли миски и кружки с водой для каждого ребенка. Однажды папа объявил, что тот, кто в течение месяца ни разу не забудет приготовить «нэгль васэр», получит приз. Я выполнила это условие и получила только что вышедший в свет первый том книги про Хазон Иша «Украшение поколения».
Папина пунктуальность в учебе
В десять часов вечера папа читал «Шма» и шел спать, а в полтретьего ночи вставал и возвращался в библиотеку (то есть, в детскую…). Часть детей он переносил в свою кровать, чтобы освободить место для напарника по учебе. В разные годы папа учился в хевруте с разными людьми, и от всех требовал, чтобы они приходили вовремя, без опозданий.
Одним из его напарников был юноша, которого некому было разбудить в столь ранний час, и потому ему никак не удавалось прийти вовремя. Папа предложил ему спать у нас в прихожей, тогда он сам сможет его разбудить. Так и поступили, тот юноша довольно долго ночевал у нас, и каждый день папа будил его.
Другой напарник рассказывал, что однажды не смог прийти, и папа хотел вообще прекратить учебу с ним. Только когда мой дядя, рав Шломо Берман, вмешался и заступился за него, папа согласился продолжить совместную учебу.
По поводу папиной пунктуальности в учебе, интересно вспомнить, как он велел одному из слушателей своего урока по Иерусалимскому Талмуду не пропускать ни одного урока. Папа объяснил, что иногда человеку положено, в качестве наказания, проболеть какое-то время, но если он изо всех сил старается не пропускать ежедневный урок, даже если ему положено наказание, на Небесах постановляется, что он не заболеет.
Тот ученик рассказывает, что он, действительно, очень старался не пропускать ни одного урока, и за все годы, в которые папа давал урок, он ни разу не заболел, разве что иногда бывало, что он неважно чувствовал себя в Шаббат или накануне Шаббата, когда урока все равно нет…
Мелодия Торы
Перед восходом солнца папа шел в синагогу. (Папа привык выполнять заповедь сразу же, как только ему предоставляется такая возможность, как сказано: «Расторопные спешат выполнять заповеди» (Псахим, 4а), поэтому все молитвы он молится, как только наступает разрешенное для них время.) Вернувшись, он садился возле наших кроватей в библиотеке, облаченный в талит и тфилин, и читал нараспев одну из книг Пророков – так, как читают в синагоге.
Сладкая мелодия, на которую ложились стихи Пророков, которую мы, еще окутанные паутиной дремоты, слышали каждый день, казалась нам чудесным сном. До сих пор эта мелодия ностальгически звучит в наших сердцах!
В этот час (а летом он был очень ранним) в нашем доме начиналось утро. Мы просыпались, делали омовение рук и, зная, что папа не сможет учиться в комнате, где находится вода после омовения рук, спешили вылить эту воду. Потом мы быстро стелили кровати, чтобы папа мог учиться в убранной комнате.
Уважение к книгам
И вообще, мы следили за тем, чтобы в библиотеке всегда были чистота и порядок. Когда я была маленькая, папа сам учил меня подметать комнату. Мы старались убрать все со стола, чтобы там не было ничего, кроме папиных книг, по которым он учился. Сами книги, из уважения к ним, мы чистили специальной щеточкой. Папа бдительно следит за сохранностью книг, аккуратно склеивая порванные страницы. Я помню, как он складывал вместе два обрывка, просил одного из детей подержать их, чтобы они не сдвинулись, и осторожно приклеивал…
Однажды моя двухлетняя сестренка вырвала кусок страницы из святой книги. Обычно в таких случаях папа, в воспитательных целях, наказывал провинившегося, но тут сестренка нашла себе оправдание: «Я просто отделила от книжки десятину»… Папа пришел в восторг от ее находчивости и простил ее. (У нас тогда гостила тетя Цивья Грейнеман, она сказала, что это – «типичное коссовское остроумие»…)
Папа любит рассказывать, что автор книги «Ташбец» бережно относился к книгам, и в заслугу этого удостоился того, что написанные им книги никогда не бывают поражены книжным червем. Папа говорил, что своими глазами видел у Хазон Иша старый экземпляр книги «Ташбец» – совершенно целый!
Папа следил, чтобы книги в доме не лежали лицевой стороной обложки вниз, чтобы никто не клал книгу Пророков сверху на Пятикнижие. Стайплер строго следил даже за тем, чтобы не класть книги поздних мудрецов на книги ранних мудрецов…
Папа требует, чтобы книги в шкафу стояли в определенном порядке. Для него книги – это нечто живое, и мы выросли с этим ощущением.
Все эти обычаи заложили в нас уважение к Торе!
Чудо с книгами
Невозможно не уловить связь между папиным уважением к книгам и чудом, которое произошло, когда в нашем доме случился пожар, готовый уничтожить все, что было у него на пути.
В ванной комнате загорелась старая нефтяная печка, и огонь быстро распространился по всему дому. В тот момент папа сидел в библиотеке и учился со своим другом, равом Берлом Вайнтройбом. Погруженные в учебу, они не замечали происходящего, пока кто-то их не окликнул. Они успели убежать. Огонь подобрался к выходу из квартиры – там стояли книжные шкафы, а рядом, на балконе при входе в дом, стояло много коробок с только что напечатанными папиными книгами, за несколько дней до того их прислали из типографии.
Чудесным образом огонь, вплотную подойдя к этим коробкам, остановился, и книги нисколько не пострадали!
Мама говорила, что даже арабские рабочие, которые в то время делали ремонт в нашем доме, не переставали удивляться увиденному чуду.
И еще одно чудо: вплоть до того дня в доме хранились тетради с готовой к печати рукописью папиной книги «Дерех Эмуна». В то утро папа завершил работу над рукописью, и отправил ее гаону раву Дову Ландо, главе ешивы Слободка, на проверку. И вечером, когда случился пожар, тетрадей в доме уже не было…
Мамы не было дома, когда начался пожар. Вернувшись, она увидела папу на улице, счастливая улыбка озаряла его лицо: книга «Дерех Эмуна» спаслась от пожара! (Думаю, что это – важнейшая книга нашего великого учителя, представляющая собой развернутый комментарий на раздел «Зраим» книги «Яд хазака» Рамбама – прим. гл. ред.)
Любовь к книгам
Папина любовь к книгам была хорошо известна. Он был частым гостем в книжных магазинах. (Только в эти магазины он и заходил…) Обычно он покупал книги в магазине «Карлибах» на улице Мааршаль, который находился близко к коллелю «Хазон Иш», иногда – в магазине на улице Бартанура, принадлежащем раву Меиру Рота. И для нас папа покупал книги, необходимые нам для учебы.
Как правило, папа возвращался вечером домой в одно и то же время. Изредка случалось, что он запаздывал, и тогда мама говорила: «Наверняка, зашел в книжный магазин»… И правда, обычно он возвращался с новой книгой в руках.
Однажды он принес нам с сестрой два комплекта Пятикнижия карманного формата, в качестве приза за то, что мы в течение месяца говорили благословения вслух. Он сам подписал нам книги своим красивым почерком. (Папа придает большое значение молитве, считая, что молитва – это визитная карточка человека. Выбирая нам женихов, он шел в синагогу посмотреть, как молодой человек молится.)
Скрупулезное соблюдение закона
Родители приучали нас строго соблюдать заповеди, учитывая все тонкости и не идя ни на какие компромиссы. Папа строго следил, чтобы мы говорили утренние благословения еще до завтрака, каждый вечер спрашивал девочек, помолились ли они Маарив, а в дни счета Омера – не забыли ли они отсчитать Омер.
Мама рассказывала, что Стайплер, опасаясь, что его дочери забудут отсчитать Омер, писал им памятки и вешал их на… зеркало! И заповедь отсчета Омера настолько глубоко въелась в их сознание, что дочь Стайплера, рабанит Берман, лежа на смертном одре без сознания, в какой-то момент вдруг приоткрыла глаза и спросила: «Сколько дней сегодня считают?»
Папа не позволял нам есть или пить стоя, и следил, чтобы мы собирали крошки со стола после еды, спрашивая: «Кто хочет разбогатеть?» (в наших святых книгах приводится, что пренебрежительное выбрасывание хлебных крошек – верное средство обеднеть – прим. ред.). По Шаббатам нам не разрешали прыгать со скакалкой и играть в мяч, а в дни счета Омера и в период между семнадцатым Тамуза и девятым Ава нам запрещали петь. Существовало еще много запретов такого рода.
Строгое соблюдение закона ощущалось в доме постоянно, и оказывало на нас свое влияние с самого раннего возраста. Я помню, как в детстве спросила папу: «В конце молитвы мы говорим: «Каждому, кто ежедневно повторяет законы, гарантирован Будущий мир». Какие два закона я должна повторять каждый день, чтобы удостоиться Будущего мира?». Папа сразу же ответил мне: «Каждый день говори после молитвы: «С приходом Адара умножают радость, с приходом Ава уменьшают радость»»…
Скромность и святость
Родители строго следили, чтобы мы нисколько не отступали от законов скромности. Папа принимал решения по поводу скромности наших нарядов, пристально следя за тем, что на нас надето. Наши волосы обязательно заплетались в косы. Однажды нас пригласили на свадьбу родственников, в семье которых заповеди соблюдались не так строго. Планировалось, что я поеду туда с мамой. С нетерпением ждала я эту свадьбу, которая должна была состояться за пределами Бней-Брака. Как это свойственно ребенку, я все время думала об этом, представляла себе, как это будет, и считала оставшиеся дни… Когда долгожданный день был уже совсем близок, папа сказал, что, возможно, свадьба не будет достаточно скромной, и постановил: «На такую свадьбу детей не берут». И, конечно же, я никуда не поехала…
В нашем доме было правило, что девочки не находятся вечером вне дома после 11:00. Это правило строго соблюдалось все годы, но моим младшим сестрам значительную часть года было немного легче. Когда они были детьми, ввели летнее время, с которым в нашем доме не считались, продолжая вести привычный режим дня по зимнему времени в течение всего года. Часы не переводились, и летом, когда папины часы показывали 11:00, на часах у девочек было уже 12:00…
Родители установили в доме правила поведения, являющиеся воплощением святости и праведности, эти правила стали для нас неприкосновенными ценностями, например: мальчику покрывают голову с самого рождения, ребенку каждое утро омывают руки после пробуждения, начиная с того момента, когда он начинает прикасаться к еде, детям время от времени дают монетки, чтобы они могли дать их на благотворительность, и так далее…
Решение проблемы с тортом
Папа против того, чтобы отмечать день рождения, он говорит, что в Торе только один раз упоминается празднование дня рождения, и речь там идет о дне рождения Фараона, следовательно – это нееврейский обычай.
Однажды папа пришел домой в первый день месяца Адар – а это мамин день рождения – и увидел на столе шикарный торт. Он спросил у мамы, что это означает, и она рассказала, что одна из соседок принесла ей торт в честь ее дня рождения. Папа заявил, что в нашем доме не празднуют день рождения, и попросил вернуть торт соседке.
Мама растерялась. С одной стороны, ей в голову не приходило ослушаться папу. С другой стороны, как она может обидеть соседку, которая так старалась ради нее?
Что же она сделала? Взяла торт и отправилась к соседке, объяснив ей: «Мой муж не любит, когда отмечают день рождения, но твой замечательный торт так меня порадовал… Можешь ли ты сохранить его у себя в морозилке до Пурима, который наступит уже через две недели, а в Пурим послать мне его в качестве «мишлоах манот«? Мне так хочется его попробовать…»
Надо ли говорить, что слова, сказанные мамой, еще больше порадовали соседку…
Деликатность по отношению к другим
Строгое соблюдение закона касалось не только отношений со Всевышним, но и отношений с другими людьми. Родители все время твердили нам: «Будьте осторожны, чтобы никого не обидеть!»
Моя сестра рассказывает: «Однажды маме показалось, что я обидела свою подружку. Она не успокоилась, пока я не написала той письмо со словами извинения».
Мама никогда не сердилась на нас и не теряла терпения, за исключением тех случаев, когда мы кого-то обижали. Тогда она ужасно расстраивалась и говорила нам немедленно пойти и попросить прощения. Бывало, что потом она плохо спала ночью, когда она утром сообщала нам об этом, мы чувствовали, что натворили что-то ужасное… Иногда, когда мы ссорились с подружками, мама успокаивала нас, а потом шла в дом подружки, чтобы успокоить и ее тоже.
Папа очень строго относился к ссорам между детьми и, в случае ссоры в доме, наказывал обоих, не интересуясь, кто первый начал и кто виноват.
Если кто-то из детей жаловался на ранки во рту, папа говорил: «Наверное, ты злословил…»
Мама служила нам личным примером, выполняя то, что она требовала от нас. Если ей казалось, что она обидела какую-то женщину, она не спала всю ночь, а рано утром спешила к ней, чтобы попросить прощения:
Дорогая Двора!
Вчера вечером, когда ты пришла на свадьбу, я была очень рада тебя видеть, и, поскольку мы с тобой любим шутить друг с другом, я сострила. Я надеялась, что ты, как всегда, останешься на танцы, но ты вдруг куда-то исчезла. Я пыталась тебя найти, но тебя уже не было. Я очень-очень расстроилась, я чувствовала, что ты на меня обиделась, и я приняла это близко к сердцу. Я всю ночь не могла уснуть, а рано утром, сразу после «ватикин» (я ждала, когда будет прилично к вам постучать), где-то в 7.30 я постучала к вам несколько раз, но мне никто не ответил, наверное, вы еще спали. Прости меня, пожалуйста. Я ничего такого, не дай Б-г, не имела в виду. Я так расстроилась на свадьбе Шломо, что ни одна из соседок не пришла, у меня было ощущение, как будто произошел разрыв наших хороших отношений (продолжавшихся в течение сорока лет)…
Надеюсь, что ты сможешь меня простить.
С любовью. Батшева Каневски.
Мамина осторожность в отношениях с другими людьми была исключительной: если она начинала покупать в одном магазине, она уже не ходила в другие, чтобы не расстраивать хозяина первого магазина! Много лет мы бегали в магазин в квартале Вижниц, несмотря на то что открылся магазин через два дома от нас. Мы ходили в рыбную лавку в центре города, потому что когда -то она была единственной в Бней-Браке, то же самое касалось овощной и мясной лавок…
Мама старалась передать нам свое стремление помочь другим. Она всегда просила нас покупать основные товары с излишком: «Постарайтесь купить побольше, чтобы у нас всегда были запасы, и всегда была возможность одолжить соседям, не отправляя их с пустыми руками»… По вторникам магазин был закрыт во второй половине дня, поэтому мы заранее покупали много хлеба и молока, чтобы дать тем соседям, которые забыли купить. И такие соседи всегда находились.
Мама почти не пользовалась нашей помощью. Когда мы подросли, она посылала нас помогать соседям и своим замужним сестрам, ведь возможность помочь ближнему была для нее важнее, чем собственные нужды. Вот какая история произошла со мной. Первый экзамен в семинаре обернулся для меня полным провалом. Когда я рассказала об этом маме, она сказала: «Я знаю, почему так случилось. Все из-за того, что ты не согласилась готовиться к экзамену вместе с девочкой, которая просила тебя об этом». Это была девочка, которая говорила только на идиш, и учеба с ней была тяжелым и изматывающим мероприятием, но мама эти отговорки и слышать не хотела…
Угождая каждому ребенку
Вся мамина жизнь была наполнена добрыми делами и помощью ближнему. Целые семьи пользовались ее помощью по самым разным поводам. Она чувствовала ответственность за всех жителей своего района и трудилась ради них, не жалея сил.
Зная все это, можно было бы предположить, что ее домашние были в какой-то степени забыты и заброшены, и я обязана отметить, что дело обстояло совершенно не так – дом всегда был ухожен, мама прекрасно вела домашнее хозяйство. Каждый день дети уходили на учебу, опрятно одетые, в портфеле у каждого лежал бутерброд с тем, что он любит, и какой-нибудь фрукт по сезону. Возвращаясь с учебы, мы приходили в чисто убранный дом, раковины были пусты, а на столе уже стояли готовые порции (нам никогда не приходилось ждать, пока обед будет готов!) и стаканы со свежеотжатым соком из фруктов, которые были в наличии – апельсиновым, морковным, томатным, виноградным…
Пользуясь своей житейской мудростью, мама ухитрялась успеть провернуть все свои великие дела, не пренебрегая домашними нуждами, обеспечивая своих детей всем необходимым, не позволяя им стать жертвой ее благотворительности.
Каждый из детей удостаивался персонального отношения с маминой стороны. Каждый чувствовал себя единственным ребенком, все желания и причуды которого полностью выполняются. Малыши пользовались этим, обращаясь к маме с разными неожиданными просьбами: одному был нужен один напиток, другому – другой, один хотел одно блюдо, другой – другое, один хотел, чтобы еда была горячей, другой – чтобы она остыла. Преданная мама удовлетворяла все их желания, готовя каждому то, что он любит, подогревая еду снова и снова (микроволновой печи тогда еще не было…), пока она не достигнет нужной ребенку температуры, и так далее…
Мама растила нас с ощущением величия наших сил и прививала нам уверенность в себе. Каждый наш рисунок удостаивался больших похвал, мама показывала его соседкам и родственницам, и автор рисунка был просто счастлив. И вообще мама вела себя с нами мягко и не боялась избаловать. Даже когда мы уже учились в семинаре, она каждое утро делала нам бутерброды, говоря: «Пока вы дома, я хочу вас побаловать!»
Перед выходом из дому на учебу каждый ребенок получал мамино благословение: мальчики – чтобы были праведными и стали великими мудрецами Торы, а девочки – чтобы благополучно добрались до школы и благополучно вернулись домой, и преуспели во всем, что они делают. Дав благословение, мама провожала каждого до дверей. Однажды один из детей уже ушел из дома, но потом вернулся со словами: «Ты забыла меня благословить».
В начале первого учебного года в хейдере мама приходила туда вместе с малышом, и оставалась с ним на протяжение нескольких дней, а то и недель, пока он не привыкал к новому месту. Что характерно, к ним всегда присоединялось и другие дети, живущие по соседству, ведь если можно ухватить «по дороге» еще одну заповедь, почему бы этого не сделать…
Продолжение следует…
Перевод: г-жа Хана Берман
