из книги «Мамин дом» рабанит Рут Цивьён, дочери рабанит Батшевы Эстер Каневски
Рав Арье создает семью
В адаре 5665 (1905) года в Иерусалиме стало известно о прибытии в землю Израиля трех выдающихся юношей с целью учебы в ешиве «Торат Хаим». Их звали Арье Левин, Хаим Шломо Розенталь и Альтер Эллер.
Слух об их приезде моментально распространился, и в Яффо был отправлен специальный посланник, чтобы встретить важных гостей, как полагается. Во время этой встречи дедушке предложили в качестве невесты Хану Шапиро, дочку гаона рава Давида Шапиро. Старшим зятем рава Шапиро был гаон рав Цви Песах Франк, который стал свояком рава Арье. Через несколько дней после прибытия рава Арье в землю Израиля в доме рава Франка состоялась его помолвка. А через несколько месяцев, в тамузе, в этом же доме молодым поставили хупу.
В 5680 (1920) году, после рождения сына Авраама Биньямина, жена рава Арье опасно заболела. По рекомендации больших раввинов Иерусалима ей добавили имя Ципора. По милости Небес бабушка выздоровела и полностью окрепла. С тех пор ее имя было Ципора Хана, хотя в семье ее называли только одним именем – бобэ Хана.
Родословная бабушки Ханы
Мамина тетя, рабанит Плачински, рассказывала, как однажды бабушка Хана сидела в Шаббат после зажигания свечей в окружении соседок. Молодые женщины заговорили о своих выдающихся предках, каждой было, чем похвастаться: «Мой папа – габай в такой-то синагоге… А мой дедушка был равом такой-то общины…». Только бабушка Хана молчала, а спустя несколько минут оставила соседок и ушла домой.
Соседки поняли, что она происходит из простой семьи, и ушла, почувствовав себя неуютно, поэтому они побежали вслед за ней – извиниться, что затронули эту тему.
«Я нисколько не обиделась, – заверила их бабушка Хана, – просто мне нужно было успеть еще кое-что сделать до прихода мужа из синагоги…»
То, что произошло на самом деле, выяснилось гораздо позже. Предки бабушки Ханы намного превосходили тех, кем хвастались соседки, но присущие ей скромность и такт не позволили ей говорить об этом…
Бабушка Хана происходила из очень известной семьи.
Ее отец, гаон рав Давид Шапиро, был равом в общине города Ковно. Его отец, гаон рав Хаим Яаков Шапиро, был главой суда Торы у Маариля (аббревиатура «наш учитель рав Йеошуа Лейб» – прим. пер.) Дискина в Иерусалиме.
Из семьи Шапиро вышли многие великие мудрецы Торы. Дедушкой рава Хаима Яакова был гаон рав Лейб Шапиро, рав Ковно, одним из сыновей которого был гаон рав Рефаэль Шапиро, зять Нецива (аббревиатура «Нафтали Цви Йеуда Берлин» – прим. пер.) и глава воложинской ешивы, у которого, как рассказывалось выше, учился рав Арье. Предки рава Лейба Шапиро тоже были большими раввинами в своих поколениях.
Жена рава Хаима Яакова Шапиро происходила из семьи Закэйм, чья фамилия является аббревиатурой слов «Святое потомство – они» (зера кодеш эм). Ее деды были святыми праведниками, отдавшими свои жизни ради спасения целой общины. Вот как это произошло:
В городе Райсеняй Гродненской губернии был организован кровавый навет на еврейскую общину. Евреев обвиняли в убийстве нееврейского мальчика и использовании его крови для приготовления мацы. В качестве расправы неевреи грозились изгнать всех евреев из губернии. Двое членов райсеняйской общины – реб Исроэль и реб Тувья, переживая за судьбу своих собратьев, взяли «вину» на себя. Они были убиты, освятив своей смертью Имя Всевышнего, во второй день Рош а-Шана 5420 (1659) года, и тем самым спасли всю общину. В память об этих событиях в райсеняйской общине существовал обычай читать специальный свиток во второй день Рош а-Шана.
Особый свадебный подарок
Жена рава Давида Шапиро умерла в молодости, оставив мужа с двумя дочерьми. Когда отец рава Давида, рав Хаим Яаков Шапиро поднялся в землю Израиля, к нему присоединилась старшая из осиротевших внучек – Гита Малка, в Иерусалиме она вышла замуж за рава Цви Песаха Франка. Ее младшая сестра Хана осталась в Ковно помогать отцу. Когда он женился во второй раз, Хана уехала в Иерусалим, и вскорости обручилась с равом Арье, который поднялся в землю Израиля примерно в то же время.
Следующую историю мама рассказывала с особым чувством.
Дедушка рав Арье был настолько беден, что у него не было возможности купить невесте подарок, чтобы преподнести его, как это было принято, после хупы, в комнате уединения.
«Я очень хотел купить тебе подарок, – извинился он перед молодой женой – Но у меня не было на это средств. Вместо этого я решил преподнести тебе подарок иного рода. Я обещаю тебе, что всю жизнь буду уступать тебе и выполнять все твои желания!»
Глаза невесты наполнились слезами, и она ответила:
«Я тоже хотела преподнести тебе подарок, и у меня тоже не было возможности это сделать. И поэтому я тоже обещаю во всем уступать тебе…»
Рав Арье выполнил свое обещание и всю жизнь очень почитал свою жену.
Мама очень любила рассказывать широко известную историю о том, как рав Арье пришел с женой к врачу и сказал: «Доктор, у нас болит нога моей жены…»
В ответ на изумление доктора он ответил: «Когда больно моей жене, мне тоже больно».
Дом дедушки Арье и бабушки Ханы славился настоящим, ничем не замутненным, еврейским воспитанием.
Их сын, рав Симха Шломо Левин, рассказывал мне. В Иерусалиме лет сто назад жил рав Акива Поруш, один из «ревнителей». Его жена рано умерла, оставив на его попечении маленькую дочку. Рав Поруш очень заботился о ее воспитании и часто посылал ее в семью Левиных, чтобы она дышала воздухом настоящего еврейского дома! Спустя годы эта девочка вышла замуж за рава Яакова Ротмана, основателя ешивы «Тора ве-Йира».
Привязанность к главам поколения
Будучи сведущим в законах Торы, уполномоченным главами поколения в Литве и в Святой Земле принимать законодательные решения, рав Арье полностью соответствовал званию «талмид хахам» (дословный перевод с иврита – мудрый ученик – прим. пер.), по отношению к своим учителям он всегда чувствовал себя учеником. С юности он был привязан к большим мудрецам и главам поколения, а те, со своей стороны, очень любили рава Арье и проявляли по отношению к нему особую благосклонность, учились с ним в хавруте и открывали тайны, неизвестные другим.
И после свадьбы рав Арье продолжал посещать дома великих мудрецов Иерусалима, среди которых были гаон рав Шмуэль Салант, гаон рав Хаим Берлин и другие. Он перенимал у них опыт вынесения законодательных решений. В его архивах хранились документы о присвоении ему раввинского звания, подписанные великими мудрецами. Лишь письмо рава Шмуэля Саланта не сохранилось. Оно содержало так много восхвалений в адрес рава Арье и его величия в Торе, что, во избежание гордыни, рав Арье уничтожил его…
У рава Арье было особое чутье на великих в Торе людей. Обнаружив такого человека среди приезжавших в Иерусалим, он всячески поддерживал его на первых порах, сохраняя с ним связь на всю жизнь.
Рав Арье был частым гостем в доме у своего учителя рава Исера Залмана Мельцера. В начале каждого Шаббата он заходил к нему побеседовать на темы Торы.
Во время одной из таких бесед раву Мельцеру стало известно, в каких условиях жил юный рав Арье, будучи его учеником в Слуцке, чем он питался и на чем спал…
В тот же Шаббат поздней ночью в дверь дома рава Арье постучала рабанит Бейла Инда, жена рава Исера Залмана:
«С тех пор как ты ушел от нас сегодня, рав места себе не находит, – сказала рабанитю. – Он никак не может понять, как так получилось, что он не знал о твоем бедственном положении, когда ты учился в его ешиве. Пожалуйста, приди к нам и попробуй его успокоить…»
Привязанность к раву Шломо Эльяшуву
Дедушка рав Арье всей душой был привязан к праведному гаону, каббалисту раву Шломо Эльяшуву, благословенной памяти, который приходился дедушкой моему дедушке раву Йосефу Шалому Эльяшиву. Рав Шломо Эльяшув написал серию каббалистических книг под названием «Лешем, шево ве-ахлама» (названия трех из двенадцати камней на груди Первосвященника – прим. пер.), после чего его стали называть бааль а-Лешем (автор книги «Лешем»).
Рав Арье привязался к нему, как только тот прибыл в Иерусалим в адаре 5684 (1924) года. А через несколько лет они породнились: дочка рава Арье вышла замуж за внука автора книги «Лешем».
У рава Шломо Эльяшува дедушка рав Арье видел явные чудеса, часть из них он упоминает в написанной им биографии великого каббалиста. Он рассказывает, как он сообщал раву Элияшуву имена больных, за которых надо молиться, и «если молитва лилась из его уст без запинки, мы знали, что больной выздоровеет».
Во время помолвки моих родителей рав Арье рассказал немного о своей близости к раву Эльяшуву, упомянув, что, общаясь с «великим из великих», испытывал стыд от собственного ничтожества.
Рав Симха Шломо Левин, сын рава Арье, рассказывал:
Как-то рав Арье общался с одним человеком, и тот заговорил о своих колебаниях и сомнениях в соблюдении заповедей. Рав Арье прервал разговор на полуслове, и ушел. В тот же день его вызвал к себе «Лешем» и, к его большому удивлению, начал говорить о тех самых сомнениях, о которых говорил его собеседник…
Рав Арье рассказывал моему папе, что однажды, когда он шел к великому каббалисту, у него с собой была книга, которую рав Эльяшув не одобрял. Зная это, он спрятал книгу во внутренний карман пальто. Как только он вошел, «Лешем» спросил: «Что, кашерные книги, которые ты мог бы учить, уже закончились?»
Дядя рав Симха Шломо рассказывал:
Рав Арье много лет вел молитву в Рош ашана и в Йом Кипур в синагоге «Заарей Хама». И вдруг однажды он уступил место хазана другому человеку. Как это произошло?
В тот год приехал один еврей из диаспоры и очень просил дать ему вести праздничную молитву. Рав Арье был в замешательстве. В книгах законоучителей так много говорится о том, каких высоких ступеней достигает ведущий молитву. Может ли он уступить свое место кому-то другому?
Дедушка отправился за советом к раву Эльяшуву. И он ответил так: «Печаль души накануне Дня Суда – верный способ удостоиться хорошего приговора. Поэтому тебе стоит уступить. Но знай, что если Небу угодно, чтобы ты вел молитву, ты будешь хазаном в другом месте».
И случилось чудо. В элуле того же года в землю Израиля приехала ешива Слободка, обосновавшись в Хевроне, и главы ешивы обратились к раву Арье с просьбой вести молитву в их ешиве в Грозные Дни.
Понимая величие «Лешема», рав Арье был крепко привязан к нему, не отходя ни на шаг.
В течение двух лет каждую ночь, в любую погоду, рав Арье приходил к раву Эльяшуву домой и проводил там несколько часов. Чем он там занимался? Этого никто не знает. Лишь однажды он, с присущей ему скромностью, сказал: «Святой гаон учился, а я стоял рядом, держал свечу и подавал книги, которые были ему нужны».
Кроме этого, он ничего не рассказывал о своем пребывании в «Святая святых»…
Однажды ночью, когда рав Арье собирался уходить, рав Шломо Эльяшув неожиданно обратился к нему со следующими словами:
— Наши мудрецы, благословенной памяти, учат, что человек, у которого случилась беда или заболел кто-то из близких, должен идти к мудрецу и просить о снисхождении. А поскольку не всегда и не везде есть у него такая возможность, пусть молится, чтобы не стряслось с ним никакой беды. Ведь сказано: «Близок Г‑сподь ко всем призывающим Его, ко всем, кто обращается к Нему искренне» (Теилим, 145:18).
Рав Арье шел домой и раздумывал над словами наставника, не понимая, что бы они могли означать…
На следующий день, 27 адара 5686 (1926) года автор книги «Лешем» неожиданно заболел и умер.
Вернувшись с похорон, рав Арье узнал, что один из его детей парализован! Тогда-то он понял, что означали слова великого каббалиста. По окончании семидневного траура он отправился на могилу рава Эльяшува, и там с горькими слезами просил послать исцеление ребенку. «Близок Г-сподь ко всем призывающим Его, ко всем, кто обращается к Нему искренне» – когда он вернулся домой, ему сообщили, что ребенок пошел на поправку.
Похороны автора книги «Лешем» были грандиозным событием. Его оплакивали многие великие мудрецы Иерусалима, как ашкеназские, так и сефардские, и среди них – зять великого каббалиста рав Авраам Эльяшив, отец моего дедушки, рава Эльяшива.
Рав Арье так описывал эти похороны: «Мы видели чудо. Когда тело подняли на Масличную гору и начали рыть могилу, все присутствующие удостоились увидеть своими глазами столп света, похожий на радугу, пересекающий небо с востока на запад. Этот столп света не исчезал, пока не закрыли могилу. Все были потрясены увиденным.» (подобное удивительное явление описывается в Гемаре, в трактате Ктубот, 17а – прим. авт.)
Гаон рав Йосеф Хаим Зонненфельд отметил интересный факт: рав Эльяшув умер в ту неделю, когда в синагогах в главе Торы Пекудей читали слова «Лешем, шево ве-ахлама» (в главе Пекудей подробно описаны одеяния Первосвященника – прим. пер.).
Привязанность к раву Хаиму Берлину
Дедушка рав Арье был очень близок к раву Хаиму Берлину, сыну Нецива из Воложина. Рав Хаим относился к нему как к сыну и учился с ним в хавруте.
Рав Хаим Берлин получил от отца камеи и амулеты, которые в свое время тот получил от рава Хаима из Воложина. Удостоившись такого сокровища, рав Хаим неоднократно использовал их, чтобы помочь людям. Мужчины, женщины и дети приходили к нему в любое время суток и просили спасти их при помощи камей и амулетов. Случалось, что к нему стучались среди ночи, держа на руках ребенка с высокой температурой, и просили снять сглаз. Великие мудрецы, например рав Йехезкель Абрамский, тоже пользовались камеями.
От рава Берлина камеи перешли к сыновьям рава Арье. Одна из них была предназначена для легких родов, и ею воспользовались тысячи женщин. От маминого дяди, рава Симхи Шломо, я слышала, что в какой-то момент эта камея пропала.
Неоднократно сыновья рава Арье пользовались камеями, чтобы избавить от сглаза моего дедушку, рава Эльяшива, например, когда он достиг столетнего возраста. Но интересно отметить, что мой папа совершенно не опасается дурного глаза. Он считает, что в Бней-Браке не нужно этого опасаться, так как Хазон Иш сказал, что в Бней-Браке дурной глаз не имеет силы.
Когда у моей старшей сестры родился первый правнук, мой папа стал прапрадедушкой, а мой дедушка рав Эльяшив – прапрапрадедушкой. Рав Симха Шломо сразу же пришел к дедушке, чтобы снять сглаз. А вот папа нисколько не опасался дурного глаза, ни от кого не скрывал эту новость, а наоборот, с радостью всем ее сообщал…
Рав Хаим Берлин обучил рава Арье жребию Виленского Гаона, к помощи которого прибегают для получения ответа на особо сложные и судьбоносные вопросы. Жребий Гаона осуществляется пролистыванием книги ТаНаХа в определенном порядке. В стихе, к которому приходят таким образом, содержится намек на ответ на поставленный вопрос. Кроме знания, как именно это делать, рав Арье получил от рава Берлина специальное издание ТаНаХа с двумя столбцами текста на странице, которым пользуются для жребия Виленского Гаона.
Рав Арье прославился как специалист по жребию Виленского Гаона благодаря следующему случаю.
В 5708 (1948) году, во время кровопролитной Войны за независимость, двенадцать солдат были похоронены в спешке, на могилах не оставили никаких знаков, и было непонятно, кто из солдат в какой могиле похоронен. Свояк рава Арье, рав Цви Песах Франк, направил к нему семьи погибших, и рав Арье при помощи жребия Виленского Гаона определил могилу каждого из солдат. Стихи ТаНаХа, при помощи которых однозначно определили имена солдат, были опубликованы. Это было чудо!
Еще рав Арье получил от рава Хаима Берлина шофар, чудесным образом оказавшийся у него в бытность главным раввином Москвы.
Это случилось в Рош ашана. Рав Берлин был тогда ужасно расстроен, так как единственный имевшийся у него шофар дал трещину и оказался непригодным для исполнения заповеди. В первую ночь Рош ашана рав Берлин сидел и учил законы трубления в шофар, чтобы исполнить сказанное: «Вместо быков вознесем речения уст наших» (Ошеа, 14:3)…
С восходом солнца он в подавленном настроении отправился в синагогу. Вдруг в конце улицы показалась телега, груженая сеном. Рядом с нееврейским возницей лежал роскошный шофар!
— Откуда у тебя этот рог? – спросил рав Хаим.
К его изумлению, извозчик начал оправдываться:
— Я не знал, что он твой…
Видимо, он украл из какой-то синагоги этот шофар, и теперь, увидев благообразного еврея, принял его за раввина той синагоги…
Рав Хаим забрал у него шофар и с великой радостью отправился выполнять заповедь.
Спустя годы рав Хаим передал этот шофар, который он очень любил, раву Арье. Рав Арье часто использовал его. Каждую пятницу перед заходом солнца он поднимался на крышу и трубил в шофар в четырех направлениях, чтобы возвестить о приходе Шаббата. В этот же шофар он трубил в Рош а-Шана для больных, прокаженных, заключенных и других несчастных…
Еще один ценный подарок получил рав Арье из сокровищницы своего учителя.
В распоряжении рава Хаима Берлина была коллекция редких старинных фолиантов и рукописей великих мудрецов. После его смерти наследники подарили эту коллекцию раву Арье в знак признательности за то, что он преданно ухаживал за равом Хаимом.
Рав Арье подолгу занимался этими рукописями. В частности, он переписывал многочисленные рукописи Виленского Гаона и его учеников, в том числе, рава Хаима из Воложина. В его распоряжении были также копии рукописей других великих мудрецов, и многие приходили к нему, чтобы изучать их.
Однажды, когда рав Арье проходил мимо дома рава из Бриска (рава Ицхака Зеева Соловейчика – прим. пер.), тот увидел его с балкона и попросил подняться к нему.
Рав из Бриска хотел услышать от него про обычаи разных общин, и в ходе беседы выяснилось, что у рава Арье с собой письмо рава Шломо Клюгера, главы своего поколения, в котором он сообщал, что покидает пост раввина Бродов. По просьбе рава из Бриска рав Арье оставил у него это письмо на несколько дней.
Позже сыновья рава из Бриска рассказывали раву Арье, что никогда не видели своего отца настолько расчувствовавшимся, как при чтении этого письма. Рав Клюгер пишет там: «Я ухожу с поста раввина, и руки мои чисты, как и в тот день, когда я занял этот пост». Следует иметь в виду, что он был раввином Бродов в течение сорока восьми лет!
Рав Арье рассказывал папе, как однажды он шел по иерусалимскому рынку и увидел старушку с мешком в руках, которая вытряхивала содержимое этого мешка на землю. Рав Арье пришел в ужас, увидев среди валяющихся на земле вещей святые книги. Он поспешил купить их у старушки, чтобы спасти их от неуважительного отношения.
Он сложил книги обратно в мешок, намереваясь отнести их в генизу (место захоронения святых книг – прим. пер.), однако дома, одержимый любовью к книгам, начал их листать и неожиданно обнаружил настоящие сокровища, и среди них – ТаНаХ с комментариями на полях, написанными святой рукой Виленского Гаона!
Рав Хаим видел в раве Арье достойного продолжателя передачи традиции следующим поколениям, и за день до смерти передал ему то, что его отец передал ему перед смертью.
Это было в 5653 (1893) году. Нецив, возглавлявший ешиву в Воложине около сорока лет, позвал своего сына, рава Хаима, и сказал ему: «Я ухожу из этого мира вследствие моего отказа разрешить в ешиве преподавание светских предметов. Этот мой отказ привел к закрытию ешивы, а закрытие ешивы погубило меня. Я ухожу из этого мира, но меня это не пугает. Ради этого стоило пожертвовать жизнью!»
Закончил Нецив этот разговор тем, что завещал раву Хаиму ни при каких условиях не соглашаться на подобные компромиссы.
Рав Хаим Берлин, желавший передать этот великий наказ следующему поколению, счел достойным этой миссии рава Арье!
«Глаза твои – словно голуби»
Невозможно закончить эту главу, повествующую о жизни моего прадеда рава Арье, не упомянув следующую историю. Мама любила рассказывать ее снова и снова, и каждый раз в ее глазах стояли слезы…
Рав Арье рассказывал эту историю так, как слышал от рава Хаима Берлина. Когда они вместе читали Шир а-Ширим накануне Шаббата, рав Арье заметил, что всякий раз, когда рав Хаим доходит до слов «Глаза твои – словно голуби», он начинает плакать. Однажды он не выдержал и спросил, в чем дело, и вот что рав Хаим рассказал ему:
— Когда я был главным раввином Москвы, ко мне тайком подошел один человек, который считался неевреем, торговал предметами христианского культа, и рассказал про себя следующее: «Я еврей. У меня родился сын. Я хочу, чтобы ты сделал ему обрезание».
Я обрезал младенца. Никто, кроме его отца, не присутствовал при этом.
Я спросил его: «Ты ведешь нееврейский образ жизни. Ты даже не похож на еврея. Зачем тебе понадобилось делать сыну обрезание?»
И так ответил мне этот еврей: «Я ушел от своего еврейства. Я сомневаюсь, что когда-нибудь я к нему вернусь… Но я вырос среди евреев, я знаю, что это такое. Сын же мой будет расти среди неевреев, и ничего не будет знать о своем еврействе. Может быть, когда он вырастет, он захочет стать настоящим евреем… Я хочу дать ему такую возможность…»
— И тогда я понял, – сказал рав Хаим сквозь слезы – о чем говорится в стихе, восхваляющем еврейский народ: «Как ты красива, суженая моя, как ты красива. Глаза твои – словно голуби». Наши мудрецы, благословенной памяти, объясняют повторение слов «как ты красива» тем, что первый раз речь идет о еврейском народе до греха, а второй раз – после него. И непонятно, о какой красоте еврейского народа можно говорить после того, что он согрешил? «Глаза твои – словно голуби». В природе голубя – не отлетать далеко от гнезда, он всегда держит гнездо в поле зрения. Так и еврейский народ. Он грешит, он уходит от своего еврейства, но держит его в поле зрения. Следит, чтобы не уйти от Всевышнего слишком далеко, чтобы всегда оставалась возможность вернуться к Нему…
Перевод: г-жа Хана Берман
