Когда гнет извне ослаб и дух почувствовал определенную свободу, вновь появилась личность блестящая и уважаемая, которая оказала [разрушительное] влияние на развитие событий вплоть до наших дней. [От редакции. Мировоззрение этой личности почти полностью разрушило еврейство Германии и породило реформизм, и, как писали наши мудрецы, стало причиной Катастрофы. Даже в тех странах, где евреи не знали физического уничтожения, произошла духовная катастрофа. Однако великий рав Гирш, понимая все это и выступая против, не мог в те дни высказываться с подобающей резкостью.]
И этот философ не почерпнул свой дух из еврейских источников. Его большие знания проявились, в сущности, в философском изучении метафизики и эстетики, а занятия Танахом носили исключительно философско-эстетический характер. Он не выстроил здание иудаизма на его собственном фундаменте, но удовлетворился тем, что защитил его от искажений, связанных с политическими мировоззрениями и от критики христианских теологов. Соблюдая сам по себе практические заповеди, он доказал своим братьям и всему миру, что можно быть евреем, строго придерживающимся Закона и, несмотря на это, стать выдающимся и почитаемым всеми «германским Платоном». Но «несмотря на это» склонило чашу весов в свою сторону [нееврейское мировоззрение перевесило, и он стал источником духовной катастрофы].
Ученики его довольствовались тем, что старательно изучали Танах с лингвистической и эстетической точек зрения, изучали «Море Невухим», развивали и распространяли изучение гуманитарных предметов, совершенно оставив изучение иудаизма, изучение Танаха и Талмуда. Да, да! Старательное штудирование Танаха не принесло им знания иудаизма, поскольку и не ставило своей целью глубокое постижение Торы. В Танахе они видели лишь возвышенную песнь, дающую пищу силе воображения.
Таким образом, из-за пренебрежения изучением Талмуда и непонимания практики иудаизма, вновь, после небольшого перерыва, распространилось мировоззрение, далеко идущие выводы которого разрушают иудаизм совершенно.<…>
И если эти подходы правильны, тогда многочисленные тома Талмуда – лишь пыльные протоколы размышлений и схоластики, а вся практика иудаизма – лишь бездуховное изнурение духа. Если смысл запрета работы в субботу подобен смыслу христианского воскресного дня, то есть состоит в том, чтобы после шести дней труда дать покой телу и возможность духу проявить себя хотя бы раз в неделю, – тогда очевидно для всех, что трактат Шаббат – огромный том, полный исследований основных запретов и их порождений, – не более чем пустая схоластика. Насколько странно, что написание двух букв – действие по сути духовное – Талмуд определяет как грех, совершивший который заслуживает смерти, в то время как другие тяжелые физические работы и действия, приносящие порчу, являются для него (Талмуда) грехами куда более легкими. Что уж сказать о законах, «запрещающих» курам нести яйца в субботу или праздник [запрещающих пользоваться в Шаббат и праздник снесенными яйцами]?!
Или, перейдя в другую область: если жертвоприношения были не более чем действием, приучающим человека к осознанию того, что все, что у него есть, дано ему Всевышним, если определенные жертвы мы обязаны приносить в противоположность обычаям язычников, приносивших некогда жертвы своим божествам, – разумеется, нет никакого смысла или пользы в том, чтобы наполнить три-четыре тома спорами и исследованием того, как приносить жертвы, какие части их сжигать на жертвеннике, кто приносит их и когда! Разумеется, что все это – действие, лишенное всякой духовности.
Было, однако, необходимо, чтобы кто-нибудь, в конце концов, задался вопросом: разве противоречие между этим подходом и реальностью заповедей – не доказательство того, что подход неправилен, что он основан на посторонних измышлениях? <…>
В каждой заповеди заключена идея. И, прежде всего, следует понять идею, сокрытую теми заповедями, которые сами провозглашают, что предназначены воспитать нас, ибо называются свидетельствами, напоминаниями и знаками. Почему бы не попытаться нам понять эту идею, усмотреть ее в свидетельствах, напоминаниях и знаках?
Но не сделали они этого, а некоторые и не желали делать, потому что с Запада дул ветер критики, с радостью выставлявший на посмешище все святое. К нему прибавилось еще и стремление к физическим наслаждениям, радующееся, если можно с легкостью преодолеть все сдерживавшие его ограничения.
Таким образом были разрушены или стерты все границы, «мешавшие» человеку прежде.
Примечание автора. Несколько слов о подходе к изучению Торы. Перед нами два проявления Творца: природа и Тора. К обоим приложим единый и общий метод исследования.
Природные явления представляются тебе существующими фактами, и ты пытаешься задним числом раскрыть законы, определяющие каждое из них и связи между ними. Доказательство того, что твои гипотезы верны – или, правильней сказать, близки к истине – опять же, в самой природе. В свете ее явлений ты можешь проверить свои гипотезы. Ты достиг высшей степени достоверности, когда можешь сказать, что все происходит так, как если бы твое предположение было истинным, т.е. когда все известные природные явления можно объяснить, исходя из твоей гипотезы. Даже одно явление, противоречащее гипотезе, отрицает ее и обесценивает. Поэтому тебе надлежит исследовать экспериментально все изучаемые явления, не упуская их из виду, насколько возможно, в целом. И в результате, даже если тебе удалось установить закономерность, лежащую в основе природных явлений и связей между ними, ты не можешь, однако, игнорировать сами природные явления, они продолжают существовать объективно.
То же верно в отношении исследования и изучения Торы. Она – объективная реальность и наше вечное достояние на земле и на небесах. Ее заповеди – объективные факторы. Первопричина Торы, как и природы – Всевышний. В Торе, как и в природе, нельзя игнорировать ничего существующего, даже когда мы не понимаем причину его существования и смысл. Нам надлежит лишь искать в Торе, как и в природе, мудрость Творца. Нам надлежит лишь принять заповеди во всем их объеме как данность и постараться понять связи между ними и их сущность. Тебе следует проверить свои гипотезы в свете Торы. Критерием достоверности гипотез и здесь служит то, что все развивается так, как если бы они были верны. Однако, подобно тому как в природе каждое явление остается фактом, даже если ты не понял его причин и связей с другими явлениями, его реальность не зависит от твоих исследований, наоборот, так и заповеди Торы предстают перед тобой объективной реальностью, даже если ты не понимаешь еще их оснований и связей между ними. Твоя обязанность исполнять заповеди никоим образом не зависит от твоего понимания. Разве что заповеди, определяемые как «свидетельства», обращенные к жизни знания и чувства, невозможно исполнить в совершенстве, не предпослав им исследование.
А ныне? Приходит конец одному из этих духовных фронтов, которыми два поколения стоят друг против друга. Первое поколение, которое унаследовало привычку соблюдения заповедей, унаследовало иудаизм, не понятый им глубоко, иудаизм, лишенный духа, иудаизм, который несет оно на руках подобно священному истукану, боясь пробудить в нем дух.
И второе поколение – при том, что некоторые из них пылают священным огнем заботы о благе евреев, в иудаизме они видят явление бездуховное, намного пережившее свое время. Поколение, безуспешно ищущее духовности, но грозящее по незнанию обрубить последние ветви, на которых зиждется иудаизм.
А ныне? Когда две крайности оказываются связанными между собой тысячами нитей, доказывая тем самым ошибочность обеих – откуда придет спасение наше? Неужели оно – в основании школ на этом споре поколений? Или, может быть, нам поможет реформа обычаев молитвы и синагоги?
Наша жизнь страдает от бездуховности, от отсутствия в ней единой принципиальной основы. И этот недостаток нам никогда не восполнить заботой об украшении иудаизма обманчивым внешним глянцем.
Продолжение следует
Перевод – рав М. Гафт
