Продолжение
Справиться со всеми трудностями
Адмор часто говорил: «Трудно быть евреем. В семь раз труднее быть хасидом. Но не следует брать в расчет трудности. Наш праотец Яаков спрашивал пастухов, почему они ждут, почему не сворачивают камень с устья колодца. Но разве Яаков не знал, что тот камень был велик и тяжел? Еврей не считается с тем, что камень велик и тяжел!»
Тора защищает и спасает – но только в радости
«Тора защищает и спасает, – объяснял однажды рав Исраэль, – но только тогда, когда ее изучают в радости». Доказательством тому служит сказанное в Торе в главе Толдот (Берешит, 27:41): «Приблизятся дни траура по отцу моему, и я убью Яакова, брата моего». Комментарий «Кли Якар» объясняет, что Эсав связывает задуманное им дело с днями траура [а не просто со смертью отца], в которые запрещено заниматься Торой. Когда Яаков не будет заниматься Торой, у него не будет защиты, и Эсав сможет его убить.
«Казалось бы, – спрашивает адмор из Гуры, – на это можно возразить: разве недостаточно того, что разрешается изучать в дни траура? [Законы самого траура и т. д.]. Но когда учат без радости, недостает чего-то, что относится к сути самой Торы (так выразился сам ребе), – и нет у такой учебы силы защищать и спасать».
Хороший шидух [выбор спутника жизни]
Сказал наш учитель: «Для шидуха нужны и важны три вещи: керен [букв. «основной капитал», здесь – сами жених или невеста, их качества], недунья [приданое] и ихус [родословная]. Керен начинается на букву куф, ее числовое значение 100, – значит, он должен быть в наличии на 100 процентов, и не может быть никакого компромисса. Недунья начинается на букву нун, ее числовое значение 50, и это означает, что можно уступить половину. Ихус начинается на букву йуд, ее числовое значение 10, и если керен обеспечен на 100 процентов, то в отношении ихуса можно удовлетвориться всего лишь 10 процентами…»
Свободное время: благословение или проклятие?
Рассказывает высокоуважаемый святой адмор из Тольны в книге «Сихат Кодеш»: «Автор книги “Бейт Исраэль” сказал: “У меня был великий дед, автор “Хидушей а-Рим”, который объясняет стих в главе Бехукотай (Ваикра, 26:9): “У-фанити элейхем – и освобожусь Я для вас [по Раши там], – и распложу вас, и размножу вас, и укреплю завет Мой с вами”. Согласно автору “Хидушей а-Рим”, слова у-фанити элейхем означают, что [наряду с остальными обещанными благами] будет дано особое благословение – на то, чтобы у человека был пнай – свободное время [слово с тем же корнем, что и у-фанити]”.
Автор “Бейт Исраэль” задает такой вопрос. В одном из последующих стихов сказаны похожие слова, но уже среди проклятий (Ваикра, 26:17): “Ве натати фанай ба-хем – И освобожусь Я для вас (по Раши там), – и поражены будете пред вашими врагами и т. д.” По прямому смыслу, согласно объяснению Раши, здесь все ясно и нет никакого противоречия. В первом случае (Раши там, 26:9) – “освобожусь Я от всех дел Моих, чтобы дать вам вознаграждение”; а далее, где говорится о проклятиях (там, 26:17), – “Я освобожусь от всех Моих дел, чтобы творить вам зло”. Но, согласно объяснению “Хидушей а-Рим”, речь в обоих местах идет о том, что Всевышний даст свободное время; и если это – благословение, то в чем его смысл среди проклятий?
Автор “Бейт Исраэль” объясняет. Свободное время – в случае, когда есть, что с ним делать, – величайшее благословение. Но если нечего с ним делать, это величайшее проклятие!»
«И не умножай разговоров с женщиной» (Авот, 1:5)
Однажды, увидев авреха, разговаривающего на улице с женщиной, ребе из Гуры попросил вызвать его к нему и остроумно заметил: «Мы видим в Торе, что четыре ангела разговаривали с Агарью (Берешит, 16:8 и далее; см. Раши там). Один спросил: “Откуда ты пришла?” Другой сказал: “Вот, ты беременна, и родишь сына”… Почему же один ангел не сказал ей все?
Из этого мы видим, что даже ангел пытается сократить разговор с женщиной, насколько возможно».
В канун Йом Кипура – в радости, а в Пурим – в тревоге…
В Пурим по адмору было видно, что он находится в огромном напряжении, особенно во время застолья. Можно было ощутить страх и трепет, царившие там. Напротив, в канун Йом Кипура за столом заметны были признаки радости адмора. Один из приближенных спросил у него, в чем причина такой, казалось бы, нелогичности в этих обычаях адмора: ведь Пурим – день радости и веселья, а он – в напряжении? А накануне Йом Кипура, когда все пребывают в трепете, он – в радости…
Наш учитель дал ему точный и категоричный ответ: «В канун Йом Кипура, когда всеми овладевает чувство трепета перед грехом, я могу быть спокойным и радостным. А вот в Пурим, когда улица кипит и бурлит, и множество непотребных людей заполняет ее, подстерегая праведных, чтобы вовлечь их в грех, не дай Б-г, – сердце наполняется тревогой о том, чтобы ни одному еврею не был нанесен ущерб. И потому – как же я могу быть в радости?»
Газета харедим – ответ прочим, негодным газетам
Рав Хаим Моше Кноп (хасид Гур, редактор и генеральный директор газеты «а-Модия» со дня ее основания) описывает в газете от 5754 (2014) г., как однажды 5-го Ияра [то есть в День независимости Израиля] ребе из Гуры проходил ранним утром возле дома учения. По пути адмор окликнул рава Кнопа и спросил, действительно ли в этот день газета не выйдет, – и заметил при этом: «Сегодня, однако, чистый воздух!» И объяснил: «Вся нужда в газете “а-Модия” – из-за того, что есть негодные газеты, и мы обязаны давать кошерную замену им. В день, когда не выходят другие газеты, – нет нужды и в газете, дающей им ответ…»
Ответственность за устрожения
Гаон рав Моше Штернбух пишет в своей книге, что адмор откровенно сказал ему, что ему очень хотелось бы принять на себя все строгости еврейского закона, – по всем мнениям и постановлениям [наших учителей и законодателей], и он готов к этому. Но из-за того, что очень часто обычаи становятся известными его хасидам, даже когда он старается их скрывать, ему приходится постоянно взвешивать, стоит ли устрожать даже для одного себя. Он боится, что если устрожит, то часть хасидов не последуют за ним, так как это покажется им тяжелым, – например, в том, чтобы не пользоваться электричеством, произведенным с нарушением субботы. Это приведет к тому, что не станут впредь следовать также и важным вещам, установленным адмором для общины, – полагая, что он просто «устрожает» во всем. [Примечание автора. Была одна особая область, в которой адмор устрожал чрезвычайно – святость во всем, что касается интимной сферы. В этом он не считался ни с чем и ввел строгие правила для всех своих хасидов.]
Отвечает, как должно
Один хасид пришел как-то к адмору с таким вопросом: в то время как сверстники его маленького сына забавляются игрушками, его ребенок играет в навязывание «ремней тфилин» на свою руку и голову. Не является ли это знаком, что у него какая-то особенная душа? Требуется ли от него в связи с этим особое отношение к сыну?
Наш учитель дал ответ, говорящий о его проницательности: «Ничего не требуется, кроме одного: вы должны стараться всегда участвовать в общественной молитве…» То есть, если будете всегда молиться в синагоге, то сын не будет видеть Вас накладывающим тфилин и перестанет Вам подражать…
Новое в законах цдаки
Гаон рав Моше Штернбух приводит от имени ребе из Гуры то, что тот вывел нового в законах цдаки [помощи нуждающимся].
Суть его слов состояла в следующем. Заповедь о цдаке означает обязанность дать каждому нуждающемуся то, чего ему недостает, – даже коня, чтобы ездить на нем, и слугу, который бежал бы впереди [если тот был прежде богат и привычен к таким вещам, а потом разорился], как пишет Рамбам («Матнот Аниим», 7:3). На основании сказанного в трактате Ктубот (67б) о том, что это относится к заповеди о цдаке. И, как представляется, относится именно к заповеди цдака, но из денег маасера [отделяемой на бедных десятой части доходов] давать на подобные цели нельзя, поскольку маасер – особое установление в пользу лишь тех, кто действительно беден, для удовлетворения их жизненно важных потребностей. Верно, что дарение коня, чтобы ездить на нем, – это цдака, но нет ясности относительно принадлежности его к такому установлению, как маасер. И адмор из Гуры полагал, что следует откладывать деньги на маасер отдельно от денег на цдаку, и давать их только на жизненно важные потребности тех, кто действительно беден, – ибо только так может быть исполнено установление о маасере.
Однако наш учитель принял решение не оглашать свое мнение. Как видно, он боялся, что в случае публикации то устрожение, которое там подразумевается, будет приводить в конечном итоге к облегчению, а именно к тому, что не будут раздавать деньги маасера, не дай Б-г, – из опасения, что он будет распределяться не так, как должно.
Один «Шулхан Арух»
Адмор рав Авраам Мордехай из Гуры установил точно соблюдать время чтения молитвы «Амида» и «Шма, Исраэль», как и остальные законы, во всех их деталях, – в отличие от принятого в больших хасидских общинах, в которых не столь строго придерживались деталей законов.
Он объяснял это так: «С чем это можно сравнить? У одного богача был большой дом, и он содержал двух своих зятьев. Один из них по прихоти своей ел только молочную еду, а второй – только мясную, и богатый тесть давал им все, что они просили. Ели они за отдельными столами и каждый из особой соответствующей посуды, как того требует закон.
Со временем тесть их обеднел и уже не мог давать им мясо или молоко, а только хлеб и воду, – но зятья продолжали блюсти свой обычай есть за разными столами, как прежде. Однажды тесть их вошел во время трапезы, когда они так ели, и сказал: “Раньше, когда один из вас ел мясное, а другой молочное, вашим отдельным столам была причина и оправдание. Но теперь, когда вы едите сухой хлеб – к чему это?”
В прошлом хасидизм был достоин отдельного стола. Сегодня, когда суть его лишь в поддержании соблюдения заповедей, – зачем ему нужен отдельный “накрытый стол”? [Намек: “накрытый стол” – “Шулхан Арух” – это также название важнейшего свода еврейских законов]».
Сын его, наш учитель, автор «Бейт Исраэль», – его продолжатель, шел путями отца в тщательном соблюдении всех деталей закона. Он также провозгласил, что основа всего – глубокое изучение Торы с усердным трудом над ней; молитва, как предписывает закон, и чтение «Шма, Исраэль» в положенное время. И он добавил: изучение хасидизма – это очень хорошо, но только после Гемары и Тосафот. Хасидизм и книги по хасидизму – это углубленное изучение, но Гемара и Тосафот – это собственно учеба. Человек исполняет свой долг не в углублении, но только в учебе.
Почитание отца
В беседе с адмором из Вижницы наш учитель сказал: «Мой отец, да будет благословенна его помять, был настоящим ребе; я же – просто “наставник”».
Когда рав Исраэль проведывал больных или престарелых, он, желая сообщить о своем приходе, со свойственной ему скромностью просил сопровождавшего его помощника войти и спросить: «Может ли сын ребе из Гуры навестить…»
«И душа моя да будет подобна праху перед всеми»
Когда адмор из Гуры участвовал в больших собраниях, – таких, как всеизраильские конференции «Агудат Исраэль» или Большой всемирный съезд этой организации, – его всегда принимали с большими почестями: все вставали в его честь, когда он входил в зал, и выступавшие прерывали свою речь.
Рассказывает его помощник рав Ханина Шиф: «Всякий раз, когда его чествовали, он напевал про себя: “И душа моя да будет подобна праху перед всеми” или повторял изречение наших мудрецов: “Конец человека – в смерти”».
Живая книга Торы
Когда наш учитель увидел человека, который опирался на кого-то другого, он напомнил ему закон о том, что нельзя класть какую-либо вещь на книгу Торы, и добавил: «В еврее есть святость Торы. Верно, что разрешается класть книги Торы одну на другую, но скромный воспринимает только другого еврея как книгу Торы, но не себя».
Считается также и с детьми
Однажды, направляясь к адмору, находившемуся, по своему обыкновению, летом в Хайфе, я взял с собой двух своих сыновей. Мы пришли перед молитвой Минха и помолились ее вместе с ним. Мой сын Йосеф Арье, которому было тогда примерно десять лет, очень затянул свою молитву.
По завершении молитвы вся публика разошлась из синагоги, а наш учитель остался, как обычно, чтобы принимать пришедших к нему за советом. Хасиды, видя, что мальчик все еще молится, подошли к нему, желая вывести его из синагоги, чтобы адмор мог говорить с каждым спрашивающим наедине. Но когда ребе увидел, что они хотят сдвинуть его с места в середине молитвы Амида, он подал им знак, чтобы они не делали этого. Он терпеливо ждал, пока мой сын закончит свою длинную молитву, и только тогда начал принимать людей.
«Вернитесь к детям, а я подожду Вас»
Один аврех из Иерусалима, не из хасидов адмора из Гуры, пришел к нему в приемное время. Адмор спросил его: «Мне кажется, что Вы – учитель маленьких детей. Как же Вы пришли ко мне в учебное время?» Тот стал оправдываться: «А что же мне было делать? Когда я заканчиваю учебу с детьми, дверь здесь уже заперта!» Сказал ему адмор: «Вернитесь к детям, к этому “святому стаду”, а я подожду Вас».
Так и было: когда тот аврех вернулся, спустя уже много времени после окончания времени приема, адмор ждал его и пригласил войти.
Радость другого – его радость
Рассказывает рав Моше Давид Таненбойм: «Я слышал от досточтимого святого адмора из Слонима, автора книги “Биркат Авраам”, следующее: “Только что отсюда вышел автор “Бейт Исраэль”, адмор из Гуры, пришедший поздравить меня со свадьбой моего внука. В том, что он давал свое благословение с любовью, не было ничего нового. Но то, что радость его была полной, истинной, что не было у него в тот момент на сердце даже в самой малой мере горечи от всех бед, постигавших его на путях его жизни, – ведь домочадцы его освятили своей смертью имя Всевышнего и не осталось из них уцелевшего… То, что еврей, которому выпало все это, может отдавать все свое сердце другим, не оставляя даже уголка в нем для себя, – это удивительно даже среди праведников!”»
Каждый – единственный сын
Когда адмор пришел для утешения скорбящих к раву Аврааму Каанеману в семь дней траура по его отцу, раву из Поневежа, он сказал ему: «Вы – не единственный сын, скорбящий в эти дни по отцу; каждый из нас – единственный сын Вашего отца, рава из Поневежа».
Подобным же образом можно говорить об адморе, авторе «Бейт Исраэль»: каждый, кто ощущал с ним какую-то связь, чувствовал себя его единственным сыном. Это чувствовали и те, кто не были его хасидами, и тем более – каждый из его хасидов. Он помнил каждого со всеми его проблемами и уделял свое время, мысль и внимание, чтобы дать совет и найти возможность помочь каждому, кто нуждался в этом, даже если был очень слабо связан с ним. В этом заключалась тайна того, что к автору «Бейт Исраэль» тянулись и старались приблизиться многие люди из самых что ни есть «литовских» семей и ешив. Они шли к нему за советом, а иногда даже превращались в его пламенных хасидов.
Перевод – рав Пинхас Перлов
