Глава вторая. Его возвышенные качества
«Рав из Ожарова – истинный мудрец мусара»
Рассказывает рав Шломо Вольбе: «Однажды адмор стал расспрашивать меня о машгиахе [духовном руководителе ешивы] раве Йехезкеле Левинштейне; он интересовался его обычаями и методами работы с людьми. Взяв в руки сборник бесед машгиаха, он показал мне в одной из них, что рав Йехезкель имеет в виду сказанное в нескольких книгах Каббалы – так, что почти вся эта беседа оказывается основанной на Тайном Учении. Через несколько недель я посетил машгиаха и увидел у него на столе новый том “Эш дат”. Он открыл ее и сказал мне: “Рав из Ожарова – мудрец мусара! Взгляните, пожалуйста, что он пишет здесь!” Он показал мне один отрывок и сказал: “Ведь это – истинный мусар!”»
Смотрите, сколь достойны дела его!
Его отъезд из Польши вместе с членами семьи оказался делом нелегким. Чтобы получить визу в США, ему нужен был документ, удостоверяющий, что он приглашен на должность раввина в одну из американских еврейских общин, или, по крайней мере, в одну из важных синагог. Его знакомые позаботились передать ему такого рода приглашение от имени синагоги выходцев из Янова в Нью-Йорке, в которой было тогда сто восемьдесят прихожан; однако он предпочел другое, присланное от синагоги выходцев из Ожарова, хотя в ней было всего тридцать прихожан. Из-за их малочисленности американские власти отказали ему в визе – из опасения, что раввинская должность в этих условиях не будет обеспечивать ему пропитание. И вот как он рассказывал об этом на склоне лет: «Я не хотел принимать раввинскую должность у выходцев из Янова и покидать общину Ожарова, и потому оказался на долгое время без визы. В конце концов я ее получил – просто чудом».
О каком же чуде он здесь говорит?
Оно было проявлением чудесного Б-жественного правления, как рассказал адмор членам своей семьи спустя годы. Однажды он ехал поездом из Отвоцка в Варшаву, чтобы в очередной раз попытаться получить визу, и ел яблоко, складывая, по своему обыкновению, кожуру в карман пальто и тщательно следя, чтобы ничего не падало на пол. Напротив него сидел человек, по виду нееврей и важный господин; он с интересом следил за адмором, и особенно – за его усилиями не оставлять за собой грязь в вагоне.
С Небес сделано было так, что адмор обрел благосклонность у того попутчика, который даже начал расспрашивать, куда и зачем адмор едет, – и адмор простодушно рассказал все как есть: «Еду в Варшаву за визой, и мне чинят препятствия…» К его удивлению, попутчик вдруг сказал: «Не волнуйтесь! Идите в консульство, и все будет устроено!»
И когда адмор пришел в американское консульство в Варшаве, выяснилось, что тот человек, встреченный в поезде, был евреем, вхожим в коридоры власти, и благодаря его вмешательству адмор получил все, что ему было нужно.
«Я даю вам мой штибл»
Когда я был в Соединенных Штатах и посетил старого адмора из Блажова, он рассказал мне следующее: «В Соединенные Штаты я приехал как беженец от Катастрофы, лишенный всего. На следующий же день после моего приезда звонит мне адмор из Ожарова и предлагает пожить в его доме. Он сказал: “Я не удостоился пройти испытание в семи кругах ада этой войны, подобно Вам. И потому я оставляю свой дом, а также предоставляю Вам мой штибл [Дом молитвы] и моих хасидов, пока Вы не устроитесь сами надлежащим образом”».
Рассказывая об этом, адмор из Блажова был весь охвачен волнением. Он спросил меня: «Слыхали ли Вы о чем-нибудь подобном? Чтобы кто-нибудь был готов отдать не только свой дом, но и штибл свой вместе с хасидами, – только чтобы облегчить участь беженца, лишенного всего!»
Уступает раввинскую должность – ради мира
Наш учитель был не только адмором, но и раввином Ожарова; его дед, рав Лейбуш, передал ему раввинскую должность официальным образом. В городе, однако, был еще один раввин, и после Первой мировой войны в общине возникла проблема – ведь «не может быть у двух царей одна корона». За нашего учителя стояло значительное большинство – поскольку большинство жителей Ожарова были его хасидами, и также другие хасиды шли за ним.
И хотя ему было ясно, что в случае голосования у него будет большой перевес, наш учитель объявил, что «мир – величайшее дело», и уступил раввинскую должность. И оставил Ожаров – драгоценный для него удел своих отцов.
Пока он был раввином Ожарова, ему предлагали раввинскую должность в больших общинах, но он отказывался покинуть удел отцов. Ради важных общин он не оставлял своей должности, – но ради мира сделал это без колебаний.
Впоследствии он рассказывал: «Я думал, что смогу устроиться и без того, чтобы быть раввином и адмором… и очень страдал». Наш учитель остался без средств к жизни – но и с этим он не посчитался; опора и упование на Всевышнего направляли стопы его. Он полагался на слова своего деда, который цитировал сказанное в книге «Ховот а-Левавот» (Врата упования, гл. 4) о том, что человек, который полностью полагается на Всевышнего, совершенно не должен предпринимать усилий и не должен создавать никаких причин, по которым должно прийти к нему необходимое для жизни и пропитания его, – никаких других причин и ни в каком другом месте. Ибо Всевышний поможет ему и даст пропитание «с причиной без причины» [то есть такое, которого, казалось бы, не может быть] и «в месте без места» [казалось бы, совсем не подходящем].
«С ним Я в беде [его]» (по Теилим, 91:15)
Каждого пришедшего к нему он встречал приветливо, дружелюбно, с желанием сделать добро и помочь. Он выслушивал их просьбы терпеливо и с полным вниманием.
Временами, когда адмор получал письмо с просьбами от кого-то из своих хасидов, он читал рассказ этого человека, оказавшегося в тяжелом положении. А затем выходил на балкон своего дома и расхаживал туда и сюда, погруженный в размышления… Возвратившись в дом, он выглядел будто вернувшимся из других миров – бывало, со слезами на глазах… После этого он давал указания габаю, что ответить просителю и как написать ответ.
«Я обязан почувствовать его боль»
Однажды, когда один из приближенных к адмору пришел к нему, он еще в коридоре услышал знакомый голос нашего учителя; тот тяжко стонал. Он бросился к раву, охваченный беспокойством, – и рав сказал ему: «Как раз сейчас ко мне приходил человек – в глубоком горе, но не умеющий молиться, как следовало бы в его положении, и просил помолиться за него. И вот, поскольку я молюсь вместо него, я должен сам погрузиться в мир его чувств и страданий и испытать его боль по-настоящему». И добавил: «Также и стон, который тот человек сам не умеет испускать, я должен извлечь из глубин моей души…»
Знать, что такое чувство ненависти…
Однажды нашего учителя спросили: почему он позволяет такому-то, человеку бесчестному и склочному, появляться на пороге своего дома?
И он тут же ответил: «С самого начала моей сознательной жизни я жаждал познать все и изучить все – кроме одной только вещи, которую я отказываюсь изучать и не желаю уметь этого делать: прогонять человека или ненавидеть его, не дай Б-г. Считать какого-то еврея недостойным войти в мой дом…
Передают от имени моего деда, Хозе из Люблина, что заповедь любить народ Израиля не исполняется тем, что ты любишь только какого-то одного человека, великого и святого, который делает одно лишь добро и не грешит».
По случаю он привел сказанное в мидраше на стих (Берешит, 49:1): «И позвал Яаков своих сыновей, и сказал: соберитесь, и возвещу вам, что будет с вами в конце дней». Мидраш («Берешит Раба», 98) говорит: «Мудрецы сказали: [Яаков] дал им повеление по поводу раздоров, сказав им: “Будьте все собранием единым”… Стали сыны Израиля единым отрядом – подготовили себя к избавлению». Ибо подготовка к приходу Машиаха – в достижении мира и в любви между человеком и ближнем его.
Прибыв в Землю Израиля, наш учитель привез достаточно денег, чтобы купить комфортабельную квартиру, достойную положения адмора. Но когда он услышал, что его родственница, сирота, собирается выйти замуж и нуждается в деньгах, – отдал ей деньги, предназначавшиеся на покупку квартиры, а для себя самого снял квартиру на условиях дмей мафтеах – «под ключ». [Покупатель приобретает право проживать в квартире до конца своих дней, уплатив за нее сумму значительно ниже рыночной стоимости и далее выплачивая арендную плату – тоже значительно меньше рыночной.]
продолжение следует
