Рав Йекутиэль Йеуда Альберштам — Заповеданная Маца в «Долине смерти»

Дата: | Автор материала: Рав Шломо Лоренц

2853

Предлагаем вашему вниманию удивительную и уникальную историю о Песахе. Эта история – подлинный триумф еврейского духа над страшным и безжалостным врагом, мечтавшим о полном уничтожении нашего народа. Наш рассказ – о том, как отмечал Песах в немецком концентрационном лагере великий мудрец Торы и праведник – рав Йекутиэль Йеуда Альберштам, адмор из Цанз-Клойзенбурга.

Краткая биография

Рав Йекутиэль Йеуда Альберштам родился в Роднике (Галиция) в 5664 году. Он был правнуком великого хасидского наставника, рава Хаима Альберштама («Диврей Хаим») – основателя Цанзской хасидской династии. В 5681 взял в жены дочь рава Хаима Цви Тейтельбойма, автора книги «Ацей Хаим», возглавлявшего общину города Сигет (Венгрия).

Уже в ранней молодости рав Йекутиэль Йеуда проявил себя как великий мудрец Торы. В возрасте 14 лет он получил раввинское посвящение от рава Меира-Ехиэля Гольштока (гаона из Островца), а после этого возглавил общину Родника.

В 5686 г. назначен главой бейт-дина в городе Клойзенбурге (ныне – Румыния).

В годы Катастрофы рав потерял жену и одиннадцать детей. Тем не менее, даже находясь в нацистском лагере смерти Аушвиц, своей могучей верой он укреплял дух еврейских узников.

Сразу после Катастрофы адмор приступил к восстановлению из развалин еврейской жизни. Он буквально вдыхал дух Торы в спасшихся евреев.

В лагерях для перемещенных лиц и беженцев рав Альберштам основал сеть ешив и учреждений Торы, занимавшихся не только реальной помощью спасшимся евреям, но и укреплением духовного состояния людей, часто потерявших всех родных и близких в огне Катастрофы.

В 5707 г. адмор приехал в США, где стал восстанавливать общину хасидов Цанз. В 5716 г. он побывал в Земле Израиля и заложил «Кирьят Цанз» – религиозный район в городе Нетания, где и поселился сам через три года. Через некоторое время, при непосредственном участии ребе из Клойзенбурга, начинается строительство такого же района в Иерусалиме, а также медицинского центра «Лениадо» в Натании. В конце своих дней адмор из Клойзенбурга осуществил важнейшее начинание своей жизни – создал программу «Мифъаль а-ШАС», в рамках которой тысячи аврехим изучают всю Гемару целиком.

Великий наставник и праведник рав Йекутиэль Йеуда Альберштам, был призван в Небесную Ешиву в ночь Шаббата, 9 тамуза 5754 года.

Вступление рава Шломо Лоренца

Тот, кто хочет представить себе, какие великие силы таятся в душе человеческой, должен прочесть эти строки о чудесных событиях из жизни человека великой святости, адмора из Цанз-Клойзенбурга.

Он прошел семь кругов ада, устроенного на земле нацистским тираном, да будет проклято в веках его имя, начиная с трудовых лагерей в Венгрии и Варшавского гетто и заканчивая лагерем смерти Аушвиц. Он потерял жену и одиннадцать детей, погибших, освящая имя Всевышнего. Но, невзирая ни на что, не был разбит его дух, и он продолжал жить жизнью Торы и милосердия также и в тех страшных местах, под сенью смерти.

Едва услышав от американских солдат о своем освобождении, он вновь зажил активной и деятельной жизнью, и не только сам продолжил идти путями святых предков своих в Торе и служении Всевышнему, но и побуждал к тому остальных, призывая громким голосом: «Кто за Г-спода – ко мне»!, и наполняя духом жизни сердца отчаявшихся.

Наш учитель возвращал к вере отдалившихся и тех, чьи сердца грызли сомнения после долгих лет несчастий и ужасов.

Он сумел исцелить многие тысячи евреев телесно и духовно, будучи сам лишенным всего. Он заботился о сотнях сирот, выдал замуж сотни девушек. Еще там, в немецких лагерях, адмор основал целую сеть талмуд-тор, ешив для подростков и молодежи, колелей (для взрослых) и школ «Бейт Яаков». Он заботился обо всем, в чем нуждался остаток спасшихся от Катастрофы евреев.

Совершив алию в Святую Землю, он основал в Нетании, а позднее – в Иерусалиме районы, в которых было все необходимое для жизни: образовательные учреждения, дома для престарелых и нуждающихся в особом уходе, детские учреждения и т.п.

В Нетании он также основал совершенно особое учреждение – больницу «Лениадо». Он заботился об основании масштабных предприятий, что, естественно, требовало от него, особенно больших сил.

Пройдя Катастрофу со всеми ее ужасами, он, казалось бы, должен был быть разбитым физически и духовно. Но он умел подняться над всеми личными горестями и в одиночку приступил к восстановлению разрушенного.

И если бы не были подробно описаны и задокументированы великие деяния адмора, которые видели глаза наши, то последующие поколения не поверили бы, что человек, переживший Катастрофу, мог отрешиться от всех злоключений и бед, выпавших на его долю в долине скорби, и полностью отдать себя служению Г-споду – ради всего еврейского народа.

Секрет того, как преодолел он свои страдания (подлинные муки Йова!), и особенно – потерю семьи, этот святой человек открыл нам такими словами: «Потерял я всю мою семью, потерял все… Но Всевышнего, благословен Он, – не потерял»!

Еда заповеданная – в заслугу веры

Когда приблизился Песах 5705 (1945) года, адмор стал готовиться отпраздновать «время нашей свободы» в лагере – с душевным подъемом и озарением, которое приносят слова агады: «Ужас великий – это открытие Шхины». Он был подобен человеку, не ощущающему на себе оков заточения и рабства, наложенных на него проклятыми нацистами, и никто в мире не был свободен, как он!

С его упованием на благо Творца не пугали заботы о том, как поддерживать тело свое на протяжении семи дней праздника, когда не войдет в его рот ни крошки квасного. В соблюдении запрета любой пользы от квасного он тоже не собирался уступать – и будь что будет…

Адмор предпринимал огромные усилия вместе со своими братьями по несчастью, чтобы собрать в течение зимы немного картошки – на Песах. Эту картошку доставали «кражей» и прятали по разным тайникам, норам и щелям, устроенным в бараке и между нарами. Но в один из дней проклятые нацисты устроили обыск в бараке, обнаружили эти сокровища и отобрали все. Рав, однако, ничуть не волновался и возложил заботу о себе на Всевышнего. «Ведь мы свое дело сделали, – сказал он, – и пусть теперь Всевышний сделает то, что угодно Ему».

И вот, за день до Песаха, буквально перед самым праздником, люди в близком кругу его были поражены: насколько был прав праведный адмор! Без всякого разумного объяснения и видимой причины лагерное начальство вдруг заставило целую группу евреев взять в руки мотыги и лопаты и отправиться в окрестные поля – помогать местным жителям-неевреям вскрывать хранилища: засыпанные на зиму землей ямы с картошкой. И еврейским заключенным удалось пронести незаметно в лагерь много этой картошки!

Верно сердце мое, уповающее на Всевышнего

Трудно поверить, насколько могучим в вере был адмор. Он объявил незадолго до Песаха с полной убежденностью, что ему наверняка помогут с Небес благословить в ночь святого праздника: «…И повелел нам есть мацу» и съесть, по крайней мере, кезайт (минимальную норму) мацы. Когда один из заключенных, в подавленном состоянии духа, печально спросил его: «Откуда же у нас появится кезайт мацы на ночь седера»? – Ребе успокоил его, сказав однозначно: «Пусть будет спокойно твое сердце – маца у нас будет»!

И когда приблизился срок, за два или три дня до Песаха, тот еврей пришел и вновь спросил: «Как же мы исполним заповедь есть мацу»?! И ребе снова уверенно ответил: «Маца у нас будет»!

Рав Моше Элиэзер Айнгорн, бывший поблизости от них, рассердился, услышав этот ответ, и спросил с горечью в голосе: «Откуда мы достанем мацу? Неужели откроются для нас окна в небесах»?! Адмор и ему ответил с той же мягкой уверенностью: «Увидите, что будет у нас маца»!

Открытое чудо

И случилось открытое чудо! В тот самый день внезапно налетели самолеты союзников, бомбившие немецкие стратегические объекты, и среди прочих, почти полностью разрушили соседнюю с лагерем железнодорожную станцию. По окончании бомбежки нацисты отправили туда из лагеря команду заключенных, в числе которых было двенадцать евреев, для разборки завалов и расчистки железнодорожных путей.

К своему удивлению, между остовами разбомбленных вагонов евреи увидели кучи рассыпанной пшеницы и стали быстро набивать ею карманы, несмотря на страх быть схваченными и жестоко наказанными. Рискуя жизнью, они пронесли драгоценную добычу в лагерь.

Адмор из Вишова, раби Хаим Йеуда Меир Агер, автор книги «Зехер Хаим», который был в той группе евреев, рассказывал: «Невозможно описать радость, охватившую всех нас при виде этой пшеницы… Времени было мало… Мы сделали все это втайне… Мололи “ручными жерновами”, в буквальном смысле слова… Мы крошили каждое зернышко своими руками, с помощью маленьких камней, до муки… И когда ночью дошло дело до выпечки мацы, все мы ясно поняли, какой опасности подвергаем свою жизнь. Надо было развести огонь в “печи”, которую мы подготовили для этой цели в бараке. В те дни были американские бомбежки, и каждую искру, которая бы вырвалась наружу, немцы приняли бы за сигнал для вражеских самолетов, и расправа была бы неминуемой и жестокой».

Маца, сохраненная (шмура) от «дурного глаза»

Это была маца, сохраненная (шмура) как положено. Ясно, что сохраненная не от заквашивания с момента жатвы, а от глаза злодея. Была поздняя ночь, когда все обитатели лагеря крепко спят, измученные дневным трудом. Не спала только одна маленькая группа людей. Занавесив окна барака толстым одеялом, они развели огонь в небольшом железном котле, смешали муку с водой, начали замес и формование – с помощью деревянного круга, принесенного заранее из кухни. Губы их шептали Алель с великим воодушевлением: «Славьте Б-га; славьте, рабы Г-спода…» Сердца сильно бились: «Мы – рабы Всевышнего, но не рабы людей…»

Снаружи, в укрытии, возле входа в барак стоял один еврей, чтобы в случае опасности можно было скрыть следы всего происходящего. По милости Небес, все прошло хорошо. Испекли немного кашерной мацы и дали возможность евреям сказать в ночь седера желанное благословение и съесть кезайт «хлеба бедности».

В группе, занимавшейся выпечкой мацы, был один крещеный еврей, которому не помогло его крещение, и нацисты бросили его в лагерь вместе с другими евреями. Это открыло ему глаза, и он объявил, что возвращается в еврейство. Он вызвался быть в ту ночь пекарем, который вносит в печь и раскатывает в ней круглые лепешки мацы и вынимает испеченные листы.

В то небольшое время, которое еще оставалось до праздника, ребе постарался, с помощью еще одного еврея, испечь для себя еще несколько маленьких листов мацы, каждый размером кезайт, которых бы ему хватило на седер.

На протяжении всех восьми следующих дней праздника адмор не ел мацу – у него ее просто не было.

И ночь – как день воссияет

О духовном подъеме, царившем вокруг ребе из Клойзенбурга в ночь седера, рассказывают в своих воспоминаниях выжившие в лагере: «С наступлением ночи праздника собрались на молитву несколько десятков хасидов Цанз и хасидов Вижниц в бараке рава Меира Гершковица, назначенного немцами на должность старосты барака. Все попросили рава из Клойзенбурга вести молитву, и он молился со слезами, неспешно, как это делал всегда, будто совершенно отрешился от всего ужаса, царившего вокруг него.

У входа в барак поставили часового. После молитвы все разошлись, и только немногие остались, чтобы организовать седер – всего человек пятнадцать».

«Ребе восседал во главе стола; справа от него – адмор из Вишова, рав Хаим Йеуда Меир Агер (он вел общественную молитву и седер во вторую ночь праздника). Слева сидели рав Аарон Тейтельбойм, глава бейт-дина из Нир-Батора и рав Йеуда Готлиб, глава бейт-дина из Мишкольца. Адмор говорил весь текст Пасхальной Агады по памяти громким голосом: “Вот хлеб бедности…” Его рыдания приводили в трепет; у всех из глаз текли слезы. “Четырех бокалов”, разумеется, не было… Горькая зелень марора была привычной на вкус для всех присутствующих в течение последних лет. Тяжко и горько им было… Только в кусочке мацы они находили утешение и радость – как нашедшие драгоценный клад…»

«Между отрывками из Агады ребе вставлял слова надежды и утешения, слова Торы и хасидской мудрости. Каждый, кто слушал его, поневоле поражался великому чуду: в ужасающих условиях, в аду, в котором буквально над каждым был занесен меч гитлеровской машины тотального уничтожения, – этому святому и праведному человеку все еще под силу было сохранять ясность мысли, оставаясь на вершине служения Всевышнему! В то время как у других уже произошло притупление чувств (и в этом не было ничего удивительного), все интересы ребе касались только дел духовных, и мысль его погружена была в такие вещи, к которым уже не было доступа помыслам других людей».

Рав Гершкович, староста барака, пригласил на тот тайный седер также старосту соседнего барака. Это был еврей, уроженец Польши, не соблюдавший заповеди Торы. Этот человек, оторванный от еврейства все дни своей жизни, сидел молча в течение всего седера и всматривался во все происходящее, не открывая рта. И вдруг он поднялся со своего места, не в силах справиться с охватившей его бурей чувств, и воскликнул: «Поверьте мне, братья! Если бы я не увидел это чудесное зрелище своими глазами, не поверил бы никому, что такое возможно… Евреи исполняют заповедь есть мацу под носом у немецких убийц, когда смерть у них перед глазами»!

«Ничего квасного не ешьте»

Рассказывал один из приближенных к адмору, который тоже был с ним в тот праздник Песах 5705 года: «На протяжении всех дней праздника ребе почти ничего не ел. Он отказывался даже прикоснуться к той крохотной ежедневной пайке хлеба, которая выдавалась заключенным. В отличие от других, которые из-за опасности для жизни выменивали свою пайку на овощи, или еду, за которую не полагается по Торе наказание карет, ребе объявлял свой хлеб бесхозным (эфкер), и его мог взять любой. За все дни Песаха он съел считанные картофелины, запекая их на пустой консервной банке, которую прокипятил специально для этой цели перед праздником…

Я помню, что, когда в последний день Песаха его увели в составе рабочей команды на поле за пределами лагеря и у него не оказалось с собой той банки, он отказался взять печеную картофелину, которую ему предложил кто-то из их команды, поскольку она была запечена на банке, не прокипяченной перед праздником.

В конце рабочего дня досталась ему на том поле, по воле Небес, сахарная свекла. Лицо его просияло от счастья, что он удостоился устоять в испытании, и он промолвил с глубоким удовлетворением: “Никогда в жизни не пробовал ничего такого сладкого”»!

Еще рассказ о тех днях от одного из уцелевших в том лагере: «Я был тогда шестнадцатилетним парнем, и с одобрения ребе из Клойзенбурга мы (я и мой товарищ) воздерживались от квасного в течение всех дней праздника. К концу его мы дошли уже до полного истощения сил и больше не могли голодать. Собрались уже съесть запретное… Ребе увидел это и сказал: “Если уж вы собрались с мужеством и продержались до сих пор, почти все время праздника, – пожалуйста, сделайте еще одно усилие, чтобы завершить начатое”! И добавил: “Обещаю вам, что вы не умрете”!

Благодаря его пламенным словам мы оба решили продолжить пост, пока… не произошло с нами великое чудо. Один из работавших на лагерной кухне вдруг вышел к нам с шапкой, полной сваренной в кожуре картошки, и протянул ее мне и товарищу…»

Спасение близко!

Это было на следующий день после праздника Песах. Подходит адмор, совершенно обессиленный, к большому мудрецу Торы раву Яакову Элиэзеру Диренфельду (который был тогда совсем молодым), работавшим на лагерной кухне, и спрашивает, есть ли возможность достать ему немного еды – морковку, картофелину, так как он чувствует страшную слабость – будто жизнь оставляет его (так он сам выразился).

«Мое сердце говорит мне, – добавил адмор шепотом, – что наше спасение уже близко! Очень жаль, если у меня не будет возможности выдержать до конца то, что я принял на себя: совершенно и полностью воздерживаться от запретной еды. Я остерегался изо всех сил во все эти злые дни – не допускать в себя даже самую малость запретного…»

Рав Яаков Элиэзер действительно приложил все усилия ради праведника и «достал» из кухонной кладовой, с огромной опасностью для себя, немного овощей и другой безусловно кашерной еды, чтобы немного поддержать праведника и дать ему прийти в себя.

Примерно через три недели к лагерю подошли американские войска и освободили узников из нацистского плена. В момент освобождения адмор из Клойзенбурга весил около сорока килограммов.

Перевод – рав П. Перлов.


http://www.beerot.ru/?p=13056