Рав Йехезкель Левинштейн — Последний выходивший из Египта

Дата: | Автор материала: Рав Шломо Лоренц

2506
Рав Йехезкель Левинштейн

Биография

Рав Йехезкель Левинштейн родился в Варшаве в 5645 (1885) году в хасидской семье. В пятилетнем возрасте осиротел, потеряв мать, а в возрасте бар-мицвы начал работать в качестве посыльного. После того, как у него однажды украли заработанные деньги, в его сердце утвердилась мысль о тщете этого мира, и он отправился в Радин, в ешиву Хафец Хаима. Беседы рава Йерухама Лейвовича, который был там тогда машгиахом [духовным руководителем], произвели огромное впечатление на молодого человека.

Спустя какое-то время рав Йерухам посоветовал ему поступить в известную ешиву «Талмуд Тора» в Кельме, которая была «колыбелью баалей мусар». Там произошло становление личности рава Левинштейна под влиянием важнейшего тогда для него учителя рав Гирша Бройде. После женитьбы продолжил свою учебу в Кельме, а затем перешел в ешиву Мир.

После Первой мировой войны был машгиахом ешивы Мир до 5684 (1924) года — в отсутствие рава Йерухама. После возвращения рава Йерухама в ешиву Мир уволился с этой должности и продолжил учиться там как обычный аврех [женатый учащийся ешивы].

Служил машгиахом в ешиве в Клецке и в ешиве Ломжа в Петах Тикве (в Земле Израиля, в отделении, основанном в 1926 году). В 5696 (1936) году после смерти рава Йерухама был назначен машгиахом ешивы Мир. Хотя у него было разрешение на въезд в Землю Израиля, он сопровождал ешиву во время странствий и находился с ней в Шанхае, и там управлял ею твердой рукой, силой своей веры и упования на Всевышнего, вплоть до освобождения в 5705 (1945) году [от японской оккупации; сама ешива находилась в Шанхае в гетто, неоднократно под угрозой уничтожения].

Из Шанхая он перебрался в Соединенные Штаты, а в 5709 (1949) году поднялся в Землю Израиля. В 5714 (1953) году, после смерти гаона рава Элияу Деслера, был приглашен на должность машгиаха в ешиву Поневеж. Умер 18-го Адара 5734 (1974) года и похоронен в Бней-Браке.

После смерти его беседы и письма были опубликованы в серии книг «Ор Йехезкель».

«Не арод убивает, а грех»

[Арод — змей, убивавший людей, с которым расправился силой своей веры во Всевышнего раби Ханина бен Доса, см. Брахот, 33а].

Начну свой рассказ о машгиахе раве Йехезкеле Левинштейне с одного события, которое произвело на меня неизгладимое впечатление.

Каждый, кто удостоился пребывать в близком кругу рава Йехезкеля, ощущал в себе пробуждение Б-гобояненности и особый трепет перед Всевышним. Все существо его выражало трепет перед Всевышним, и это неизбежно влияло на всех вблизи него. На меня лично больше всего повлияла следующая беседа с ним.

Одному из учащихся ешивы Мир, выходцу из Венгрии (как и я), понадобилась операция на слепой кишке. Местный врач, обследовавший его, предупредил, что ее нужно делать срочно, поскольку есть опасность для жизни.

Этот ученик попросил меня поехать с ним в Вильно, чтобы помогать ему там во всем связанном с операцией. Я обратился к машгиаху раву Йехезкелю за разрешением (в ешиве Мир учащиеся не уезжали без разрешения машгиаха).

Я доложил ему о болезни друга, упомянув о предупреждении врача относительно срочности операции из-за угрозы жизни.

Услышав об этом, машгиах побледнел и весь задрожал как осиновый лист. Я не понял, что вдруг с ним случилось, и подумал, по наивности своей, что он взволнован известием, что ученик его ешивы находится в столь тяжелом и опасном состоянии.

Догадка эта, однако, тут же была опровергнута словами машгиаха, который вдруг изо всех сил закричал: «Нельзя говорить такое! От слепой кишки не умирают! Умирают только от греха!»

Это был крик из самой глубины сердца. Мне стало страшно. Я видел, что машгиах побелел и весь дрожит. Трепет и глубокий страх перед Небесами, которыми были наполнены его слова, проникли в самые глубины моего сердца. Я чувствовал, что и сам дрожу из-за того, что сказал что-то, чего нельзя говорить.

С тех пор прошло уже семьдесят лет, в течение которых у меня не изгладилось из сердца сильнейшее впечатление от той беседы. Я не могу забыть его крик: «От слепой кишки не умирают! Умирают только от греха!» Как мне кажется, слова эти сопровождали меня и оказывали свое действие на протяжении всей моей жизни.

Влияние одной беседы

Начало величия рава Левинштейна было положено пробуждением, которое он испытал во время одной беседы рава Йерухама Лейвовица. Это было когда рав Йерухам приехал, чтобы быть духовным руководителем ешивы в Радине, и его первая беседа была посвящена вопросам веры. В ней он, среди прочего, остановился на высказывании наших мудрецов о том, что почему в цицит имеется нить цвета тхелет: она подобна цветом своим морю, а море — небу, а небо — трону славы Творца. Рав Йерухам сказал: вот, люди носят цицит, видят тхелет и небесный свод, — и все-таки не пробуждаются от этого! Он продолжал: причина в том, что без изучения мусара невозможно никакое пробуждение.

На рава Йехезкеля, присутствовавшего там, эти слова произвели огромное впечатление — такое, что спустя годы он свидетельствует перед гаоном равом Б. Розенбергом, главой ешивы Слободка, из числа его учеников в период пребывания в Шанхае: «Услышав это, я почувствовал, что вера моя — не вера, тфилин мои — не тфилин, и цицит мои — не цицит! И с этого момента я посвятил всю мою жизнь обретению истинной веры».

«Праведник верой своей жив будет» (Хавакук, 2:4)

Наш учитель посвятил всю свою жизнь приобретению веры — простой веры. На протяжении всех лет своих почти во всех беседах по мусару он говорил на темы веры.

В его обычае было постоянно говорить о самых простых вещах, связанных с верой, и повторять сказанное вновь и вновь. Он повторял сам себе бессчетно рассказ об исходе из Египта, о рассечении моря, о стоянии у горы Синай и т. д.

Рав Шломо Вольбе рассказал в своей речи, произнесенной при прощании с равом Левинштейном, что иногда он приходил к нему после полуторачасовой поездки в условиях транспорта тех лет, поднимался по лестнице, ведущую в его комнату под крышей, и не успевал отдышаться после подъема, как тот говорил ему: «Идите, рав Шломо, и скажите ученикам, что есть Творец мира. Езжайте с миром!», — и с этим отпускал его.

Рав Шломо продолжал: «Но разве мы и до этого не знали, что у мира есть Творец? В последующие годы я понял, что ответ на этот вопрос — да, действительно не знали! Мы можем молиться трижды в день, говорить целый день “Слава Б-гу” и “Если Б-гу будет угодно” и т. п., — но не знать, что у мира есть Творец! В его простых словах был огромный заряд ясно ощущаемой веры, истинного чувства, что да — у мира есть Творец! Не поверхностного ощущения, а глубокого — каждой частичкой тела!»

И когда наш учитель произносил эти простые слова: «Есть Творец у мира», — тот, кто хотел услышать, слышал это по-иному, по-особому. А рав Левинштейн вновь и вновь повторял эти слова во все свои дни. Также и его последняя беседа, в день Шушан Пурим, была посвящена простой вере. Он сказал тогда так: «И что же будет после всего? То же, что было до всего. А что было до всего? Только Всевышний, будь Он благословен, Он один! А сейчас? Да, только лишь Он один!»

«А что же будет с жизнью вечной?»

Мне рассказывал гаон рав Моше Карлинский, что его племянник из Калифорнии, в Соединенных Штатах, прекратил учебу в университете, чтобы посвятить один год учебе в ешиве. Он приехал в ешиву «Керем» в Явне и проучился там один год, как задумал. Перед его возвращением в Соединенные Штаты рав Карлинский взял его к раву Йехезкелю. Племянник рассказал раву Йехезкелю о своих планах на будущее и объяснил, что он должен закончить учебу в университете, чтобы устроиться в жизни. Рав спросил его: «А что же будет с жизнью вечной?» Этими словами, которые рав Йехезкель произнес, как всегда, со страхом и трепетом, и завершился тот визит.

Визит, но не эта история. Слова машгиаха, исходившие из сердца, вошли в сердце молодого человека, и он решил, что вместо возвращения в университет пойдет учиться в ешиву Мир в Иерусалиме. Его отец был очень разочарован, услышав об изменении планов сына. Он специально прибыл из Соединенных Штатов, чтобы уговорить его не делать этого, но тот стоял на своем и остался в ешиве. В последующие годы он преуспел в учебе, и ныне он — глава ешивы в США.

Даже немногими словами, выходившими из глубины его сердца, рав Йехезкель умел произвести переворот в душах слышавших его.

«Как положивший руку в огонь»

Обычаем его было, при его простой и ясно ощущаемой вере, говорить слова, подобные тем, что говорил Хафец Хаим, как он сам о нем пишет: «В период моей учебы в Радине, когда Хафец Хаим хотел прояснить одному из учеников сущность веры в Тору, он говорил ему такие слова: “Вот, Вы видите солнце; так же ясна для меня вера!”» («Ор Йехезкель», письма, 22).

Вера рава Левинштейна была столь явно ощутима, что ее можно было ясно видеть на его лице. Глава поколения гаон рав Хаим Озер Городзенский сказал о нем в то время, когда еще был сам молодым аврехом: «На лице его мы видим: “Представляю Г-спода пред собою всегда” (Теилим, 16:8)».

Хазон Иш охарактеризовал трех великих мудрецов в области мусара своей эпохи, и вот что он сказал: «Гаон рав Э. Э. Деслер: его великая вера — в голове его, в его ясном уме. Гаон рав Э. Лопьян: глубина веры у него — в его большом сердце. Но у рава Йехезкеля его вера — в руках его, он осязает веру, ощущая ее своими руками. Его вера ясна, как [ясны ощущения человека], положившего руку в огонь». Хазон Иш подчеркнул эти слова и продолжил: «Как у положившего руку в огонь», — и протянул собственную руку.

Когда к Хазон Ишу приходили с просьбой о благословении или молитве, он говорил: «Почему вы приходите ко мне, если с нами есть рав Йехезкель Левинштейн?»

После кончины рава Левинштейна рав Шломо Вольбе воскликнул: «Последний выходивший из Египта ушел из мира! Он был истинный “выходивший из Египта”! Он удостоился видеть нашего учителя Моше, собирающего общину Израиля, когда каждый брал мацу и выходил; он входил в море и вышел из него! Он говорил песнь на море!»

Какими были его беседы?

Особый путь его бесед, в которых он давал своим ученикам уроки простой веры, хорошо описал один из них, рав Шломо Вольбе: «Есть мудрецы мусара, которые были большими воспитателями, но наш учитель не был воспитателем в этом смысле слова… В своих беседах он не говорил того, что слушатели должны были услышать. Он говорил о том, чем жил в тот момент. Он удостаивал нас идти вместе с ним. Разрешал нам проникнуть в его сокровенный внутренний мир…»

Гаон рав Элияу Деслер свидетельствует о беседах рава Левинштейна следующее: «Он — один из оставшихся истинных ищущих мусара, которые говорят “внутри себя” — себе самому».

Сам же рав Левинштейн свидетельствует о себе самом в одном из писем следующее: «Таков мой путь и ход мысли моей: прежде всего – иметь заслуги самому» («Ор Йехезкель», письма, 23). И еще: «Человек должен, прежде всего, иметь заслуги сам, и после того — наделять заслугами других. Ибо заслуги его самого — условие, чтобы стать действительно наделяющим ими многих других» (там же, 33).

Также Хазон Иш поощрял учащихся ешив слушать беседы по мусару рава Йехезкеля. Он сказал: «У рава Йехезкеля чистое сердце, а слова, выходящие из сердца, входят в сердце [слушающего]».

В святую субботу мы ближе ко Всевышнему

В ночь святой субботы недельной главы Бехукотай в 5721 (1961) году, в дни, когда [в Израиле] судили нацистского преступника А. Эйхмана, машгиах решил поговорить о Катастрофе, чтобы пробудить и укрепить у слушателей страх перед Небесами. Он сказал следующее: «Даже если следовало бы воздержаться от того, чтобы говорить на столь болезненную тему в ночь святой субботы, что я могу сделать? Ведь в субботу мы ближе к Всевышнему, и обязаны употребить на пользу это особенное время». Ученики поняли мысль, и это способствовало у них укреплению святости субботы.

Служитель Всевышнего

Все поведение рава Йехезкеля громогласно возвещало о служении Всевышнему, и он действительно вкладывал в него нечеловеческие усилия.

В качестве примера приведу здесь одно из взятых им на себя обязательств, о котором он рассказал раву Шломо Вольбе. Он решил, что в то время как собравшиеся проходят перед ним в ночь субботы, чтобы приветствовать его словами «Гут Шабес», он будет сосредотачиваться на том, чтобы пожелать каждому из них удостоиться того, чтобы у него действительно был «Гут Шабес»… Тем четырем или пяти сотням людей, которые проходили перед ним каждую субботу ночью и утром, не приходило в голову, что в этот самый час рав целиком и полностью занят служением — исполнением принятого на себя.

Наш учитель сумел превратить «Гут Шабес» — слова, которые мы произносим, не обращая на них особого внимания — в служение. Из этого мы делаем вывод, что весь распорядок дня был построен у него на сотнях, а может быть, и тысячах подобного рода обязательств — таких, которые не видны со стороны и о них никто никогда не узнает. Это — служение каждым движением, исполнение взятого на себя в каждое мгновение. И так — с пяти часов утра до двенадцати ночи, непрерывно (он не отдыхал днем), изо дня в день и из недели в неделю.

О нашем праотце Аврааме сказано в Торе: «…И умер Авраам… старый [или: “мудрый”] и насыщенный» (Берешит, 25:8). Комментарий «Кли Якар» здесь объясняет, что к Аврааму относится также и сказанное далее об умершем Ицхаке (там, 35:29): «насыщенный днями». Рав Левинштейн говорил, что дни Авраама были «насыщенными». То есть они были полны и плотно заполнены служением — так, что в каждом движении его было служение сердцем.

Глава поколения гаон рав Элазар Менахем Шах в траурной речи о нашем учителе говорил, что тот в течении всей своей жизни не отдыхал днем — даже в субботу. И далее он сказал: «На сколько я могу судить, я не знал ни одного человека прямее и честнее его!.. Даже если бы он жил пятьсот лет назад (то есть в эпоху мудрецов-ришоним, завершившуюся в это время), — назывался бы хасидом [что означало особенное благочестие]… Во все годы, в которые я его знал, не было такого времени или мгновения, когда он искал бы какого-нибудь облегчения. Он всегда искал возможность делать как можно больше и устрожать для себя. И это называется “быть хасидом”. “Пропал хасид с земли!” (Миха, 7:2)». [Мальбим объясняет: хасид — делающий больше, чем обязан, как в заповедях между человеком и Всевышним, так и в заповедях в сфере отношений между людьми.]

Спустя годы после кончины рава Левинштейна, когда гаон рав Шах стоял перед учениками и предупреждал их об обязанности молиться в зале ешивы, он сказал, среди прочего, такие слова: «Ведь если мы удостоились возможности молиться в том месте, в котором молился машгиах, — разве мы можем пренебречь такой великой возможностью?»

«Как можно сидеть в месяц Элуль?»

Внук машгиаха рассказывал мне, что в месяц Элуль тот чувствовал особую слабость, поскольку все эти дни стоял на ногах. Он говорил: «Как можно сидеть в месяц Элуль?»

Перевод – рав Пинхас Перлов


http://www.beerot.ru/?p=37302