Продолжение
«Иногда нужно принимать решение, основываясь на чувстве и совести»
Однажды к нему пришел юноша четырнадцати лет, страдавший от болезни сердца и других проблем, связанных со здоровьем. У него были исключительные способности, и он хотел быть принятым в какую-то ешиву [в его возрасте, после бар-мицвы переходят из талмуд-торы в ешиву ктану], – но ему отказали по состоянию здоровья.
Наш учитель пожелал поговорить с главой ешивы и спросил его, почему он отказывается принять юношу, на долю которого выпали такие страдания. Тот ответил: «Я обязан заботиться о благе ешивы. Реальность такова, что больной ученик будет пропускать много занятий, что причинит ущерб его хевруте [напарнику по учебе]. И еще это может нарушить атмосферу напряженной учебы в ешиве».
Рав Шломо Залман ответил ему так: «Во всем, что вы говорите, есть резон. Но Вы должны знать, что иногда нужно отложить в сторону разум и принять решение по велению чувства и совести. Нет сомнения, что нельзя отказывать в приеме юноше с огромными способностями, который может продвинуться в учебе, только из-за того, что он страдает от болезней!»
Но глава ешивы все еще не мог внутренне примириться с таким решением; он спросил: «А что же будет делать его хеврута во время его отсутствия?» Ответил ему наш учитель: «Я полагаюсь на Вас – на то, что Вы найдете должное решение!»
И действительно, было найдено решение: хеврута присоединялся к другой паре, и они учились втроем.
Не за счет жены
Перед праздником Песах к нашему учителю пришел один аврех и сказал: «Я исследовал закон самым тщательным образом и нашел, что при бдикат хамец [проверке дома на отсутствие квасного] есть обязанность проверять также щели в полу».
Аврех хотел было доложить раву Шломо Залману, как он пришел к этому, но тот сразу отреагировал: «Нет нужды в том, чтобы Вы объясняли это, ведь Вы – знаток Торы и наверняка разобрались во всем как следует. Но Вы должны знать, что проверка щелей в полу сопряжена с огромным трудом, и закон устанавливает, что, когда проверка требует большого труда, не полагаются на женщину, и Вы будете вынуждены проверять лично. Поскольку Вы – знаток Торы, Вам придется найти средний путь между обязанностью проверки, которая затянется надолго, и потерей времени на изучение Торы!»
Через несколько дней аврех пришел снова и сказал: «Я исследовал этот вопрос еще и пришел к выводу, что по закону нет обязанности проверять щели в полу». И он опять захотел огласить свое новое исследование перед равом Шломо Залманом, чтобы знать, все ли он сделал как следует.
На этот раз наш учитель выслушал его. Он хотел успокоить авреха – чтобы у него была полная уверенность в том, что нет обязанности в упомянутой выше проверке.
В учебном зале «Ханихей ешиват Коль Тора» в Бней Браке хотели ввести обычай учиться один час после вечерней молитвы в субботу. Но когда представили это предложение нашему учителю, он категорически отверг его: «Жена ждет мужа дома, – сказал он. – Она хочет услышать Кидуш [освящение субботы] и поесть!» Вместо этого он предложил учиться в течение часа перед кабалат шаббат [принятием субботы] или перед утренней молитвой.
Не откладывать дел, связанных с миром в семье
Мой сын рав Ицхак, преподаватель ешивы «Коль Тора», рассказывает, как однажды в канун Йом Кипура, после полудня, наш учитель позвонил ему и попросил принять у себя дома одного выпускника ешивы, чтобы помочь ему наладить мир в семье. Мой сын выразил удивление в связи с тем, что рав Шломо Залман обращается с этой просьбой в такое время. Рав Ойербах извинился и сказал: «Когда есть возможность помочь с установлением мира в семье, нельзя оставлять и откладывать это дело даже на один день. Вред, который может быть причинен из-за этого детям – страшен!»
Наш учитель заплакал и добавил: «Пожалуйста, прими его прежде, чем наступит ночь Коль Нидрей, – и это будет для тебя и для твоей семьи чудесным средством получить оправдание в суде!»
«Если Вы вступили в конфликт, будете получать удары…»
Два человека, родственники, были в разладе друг с другом. Один из них пришел к нашему учителю, чтобы рассказать, какую великую несправедливость сделал ему второй – нечто выходящее за рамки приемлемого.
Когда он закончил свой рассказ, рав Ойербах ответил ему: «Я удивляюсь Вам. Ведь Вы – неглупый еврей. Зачем же Вы вступили в конфликт, если Вы неспособны принимать обиды? Вы должны знать, что такова сущность раздора: когда Вы вступаете в него, Вы должны быть готовы к тому, что оба, Вы и Ваш соперник, будете получать удары. И Вы должны знать, что, когда родные люди наносят обиды друг другу, это превосходит все, что поддается описанию!»
Тот человек выслушал слова нашего учителя и решил примириться со своим противником…
Упорный и напористый
Наш учитель был человеком беспримерно скромным и кротким. Вместе с тем, когда требовалось, он был упорным и напористым, и без колебаний говорил решительно и резко. В час нужды он наводил страх и на своих учеников, – но также использовал этот момент, чтобы рассказать им, как он сам сидел в страхе и трепете перед своими учителями, автором книги «Гидулей Шмуэль» (р. Шмуэлем Гедалией Нейманом) и автором книги «Дархей Давид» (р. Давидом Эвен Калифом).
Известно, что также и раввины из кругов, склонных к компромиссам в области закона, часто обращались к нашему учителю с вопросами, и он относился ко многим из них в большой мере с позиции «правая рука приближает». Но когда рав Шломо Горен [главный раввин Израиля в 1972 г.] вынес, под давлением тогдашнего министра обороны Моше Даяна, известное разрешающее, избавляющее от запрета, постановление для двух мамзерим [детей от запрещенной связи; см. подробнее об упомянутом деле в 1-м томе этой книги, раздел о раве Шахе, гл. 9, подзаголовок «И я стою на страже», в русском переводе – на стр. 486; и см. примечание там], – наш учитель самым резким образом выступил против него и подписался под беспрецедентно резким воззванием, в котором было сказано, что все постановления упомянутого раввина не имеют никакой силы.
Также и в другом случае мне довелось убедиться в твердости и напористости нашего учителя в делах, связанных с алахой – законом.
В одном из домов для престарелых в Иерусалиме был введен в действие лифт, но без пикуд шаббат – системы, обеспечивающей пользование лифтом в субботу без нарушения святости. Таково было распоряжение раввина района, в котором располагался дом престарелых. Тот раввин полагал, что, с одной стороны [и с этим согласны все], в ситуации, когда есть опасность для жизни, нет нужды в такой системе, но когда нет опасности для жизни, – нет разрешения пользоваться лифтом, даже если он оборудован системой пикуд шаббат [и с этим устрожением, как мы сейчас увидим, рав Шломо Залман не согласен].
Прошло несколько лет, и оказалось, что многие посетители, не соблюдающие субботу, пользуются лифтом в субботу как в будни, открыто нарушая святость субботы. Раввин, по решению которого не был установлен пикуд шаббат, уже умер, и руководители дома престарелых пришли к нашему учителю, чтобы представить ему дело и получить от него указания.
«Вы обязаны немедленно установить в лифте пикуд шаббат!» – сказал наш учитель без всяких колебаний, выслушав детальное изложение вопроса.
Пришедшие спросили его, не будет ли такое решение задевать честь их покойного раввина, запрещавшего ставить пикуд шаббат.
«Напротив, – ответил наш учитель, – ведь покойный раввин сидит сейчас в райском саду, и там он видит истину с полной ясностью! И раз так – он знает, вне всякого сомнения, что в соответствии с законом вы обязаны исполнить мое указание! И он не только не возражал бы, если бы его о том спросили, но был бы доволен, что вы поступаете согласно закону!»
Не было равных нашему учителю в том, насколько он был чувствителен к малейшему прикосновению к чести и достоинству других людей. Но в том, что касалось исполнения закона, он никому не делал поблажек. Исполнение закона – это честь закона.
«Подарок его, и гет его приходят одновременно»
Один известный богач-благотворитель посетил нашего учителя и, уходя, оставил на столе конверт. Рав Шломо Залман показал на конверт и спросил: «Что это?»
Тот ответил: «Я хочу оставить Вам это, чтобы Вы могли достойно женить Ваших внуков».
Наш учитель ответил ему так: «Рав Моше! Верно ведь, что Вы – человек, серьезно изучающий Тору, и Вам известен закон, согласно которому “гет его [раба – акт об освобождении, вручаемый ему хозяином] и рука его [раба – способность принять тот гет, как и всякую другую вещь, в свою собственность] приходят одновременно”! [До освобождения у раба “нет руки” – все, что он получает, тут же становится собственностью хозяина]. Знайте, что если Вы сейчас же не заберете назад этот конверт, – осуществится другое: “гет его и подарок его приходят одновременно”! [То есть подарок приведет к прекращению отношений между ними]».
Проведывание больного, сопровождаемое обидами
Наш учитель часто проведывал больных и стариков в домах престарелых. Также и в очень преклонном возрасте, когда ему уже было тяжело подниматься на высокие этажи, он не изменял своему обычаю; с особой тщательностью он следовал ему в канун Рош а-Шана и Йом Кипура.
Как мне известно, он не раз терпел обиды в ходе этих визитов.
Как-то раз в канун Рош а-Шана он проведывал одного старика, которого знал с молодости, и тот старик сказал ему с претензией: «Шломо Залман, Вы стали большим человеком. У Вас нет времени проведывать простых стариков вроде меня. Вы приходите ко мне только несколько раз в году, вместо того чтобы приходить почаще». Наш учитель принял этот упрек молча и никак не реагировал.
В отношении заповеди проведывания больных не может быть уступок
Как уже говорилось, и в глубокой старости, когда нашему учителю уже было не по силам приходить в синагогу читать Слихот [особые молитвы о прощении] в канун Раш а-Шана, он не изменил своему обычаю проведывать больных и стариков и благословлять их пожеланием доброй записи и печати для них [в Книге жизни]. Приближенные к нему удивлялись: как это он, из-за слабости своей не участвовавший в чтении Слихот, поднимается на верхние этажи многоэтажных домов, чтобы проведывать одиноких людей?
Рав ответил на их недоумение следующими словами: «Всевышний знает, что у меня нет сил, и у Него не будет ко мне претензий из-за того, что я не участвую в чтении Слихот. А вот старики и больные не знают, что у меня нет сил, и если я не проведаю их, – они мне не простят!»
Так же, как наш учитель сочувствовал страданиям больных, он радовался радости других людей. Он говорил: «Ныне люди не радуются в достаточной мере радости ближнего, – а жаль…»
«Я буду отцом для всех!»
Эта трогательная история произошла много лет назад в районе Ар Ноф в Иерусалиме.
Один аврех вызвал «скорую помощь», чтобы отвезти жену в больницу рожать, – но с ним внезапно случился сердечный приступ, и он упал. Прибывшая команда «скорой» начала оказывать ему срочную помощь, однако он, к великому сожалению, скончался на месте.
Тут же была вызвана дополнительная «скорая», чтобы доставить жену в родильное отделение – и через час у нее родился сын.
В этой ситуации возникло несколько вопросов в сфере закона. Среди прочего, молодая вдова хотела знать, может ли она дать новорожденному сыну имя отца, умершего так внезапно и в молодом возрасте. Она отправила к нашему учителю посланника спросить об этом.
Рав Шломо Залман, услышав о случившемся, сказал, что хочет сам приехать к вдове, выслушать ее и вынести на месте свое решение.
Вопреки своим обычаям он вошел в комнату роженицы. Он сидел и говорил с ней, утешал и подбадривал ее в ее страшном положении. Он дал ей указание назвать мальчика именем отца и добавил: «У новорожденного не будет отца – но Вы знайте, что я беру на себя обязанность быть ему отцом! Я буду отцом и для остальных Ваших детей и буду заботиться обо всех, а также о Вас – как настоящий отец!»
И действительно, так все и было. Хотя раньше рав Ойербах совершенно не был знаком с той семьей, он стал преданным и заботливым отцом для каждого из ее членов, в духовном и материальном. Он помог матери женить всех детей, а со временем позаботился и о том, чтобы найти ей самой пару.
«Также и враг его примирится с ним…» (Мишлей, 16:7)
Наш учитель написал завещание, но не называл его «завещанием», а только «просьбой». Он не хотел «приказывать».
Среди прочего он просил, чтобы на его похоронах было публично оглашено следующее: «Я прощаю каждого человека полным прощением, и также очень прошу каждого, кто думает [что я задел его], или в отношении которого я действительно оступился и задел его, умышленно или по ошибке, оказать мне милость и простить меня, – ведь также и для них нехорошо, если, не дай Б-г, другие получат наказание из-за них».
Все участвовавшие в той гигантской похоронной процессии [200 тысяч человек] были чрезвычайно удивлены просьбой о прощении, ведь рав Шломо Залман был неспособен кого-то обидеть… Однако впоследствии один из членов семьи услышал, что один из участвовавших в похоронах рассказывал следующее: «Покойный, наш учитель, сделал мне большую несправедливость, когда вынес решение, что я обязан дать гет моей жене. В свое время я думал, что никогда не смогу простить ему этого. Но теперь, когда я слышу, что наш учитель просит, чтобы ему простили так же, как он прощает всех, и добавляет, что когда человек не прощает и другой получает наказание из-за него, это нехорошо для того человека, – я пришел к выводу, что должен простить рава полным прощением».
Перевод: рав Пинхас Перлов
