Биография
Рав Шломо Залман Ойербах родился в Иерусалиме в 5670 (1910) году у своего отца, гаона и кабалиста рава Хаима Йеуды Лейба. В молодости учился в ешиве «Эц Хаим» у автора книги «Гидулей Шмуэль» (р. Шмуэля Гедалии Неймана) и автора «Дархей Давид» (р. Давида Эвен Калифа), а после стал учеником у гаона рава Исера Залмана Мельцера. Еще совсем молодым получил известность среди знатоков Торы в Иерусалиме за выдающиеся способности, редкостную память и ясное, четкое понимание. В 5690 (1930) году взял в жены дочь рава Лейба Рухамкина из старых жителей Иерусалима.
В 5692 (1932) году он опубликовал сборник комментариев к книге «Шев Шматата» (р. А. Л. Элера), а в 5695 (1935) году вышла в свет его книга «Меорей а-Эш» о пользовании электричеством в субботу с рекомендацией главы поколения гаона рава Х. О. Гродзенского. Очень высоко оценил эту книгу Хазон Иш. В 5704 (1944) году вышла в свет его книга «Мааданей Арец» по вопросам, связанным с субботним годом земли, а в последующие годы [под тем же названием] – о законах трумот – возношений. Книга была восторженно принята великими мудрецами Торы, в том числе нашим учителем автором «Кеилот Яаков» (р. Я. И. Каневским – Стайплером). В конце его дней вышла в свет часть из его ответов в сборнике «Минхат Шломо» (в трех частях). После его кончины в нескольких книгах были напечатаны его уроки и постановления в области закона.
В 5709 (1949) году, после кончины главы и основателя ешивы «Коль Тора» гаона рава Й. М. Шлезингера, рав Ш. З. Ойербах был приглашен возглавить ее. В этой ешиве он распространял Тору и воспитывал учеников на протяжении почти полувека. Хотя он и не занимал никакой раввинской должности, но был известен в мире как «устанавливающий закон», к которому обращались со всеми вопросами, возникавшими повсюду, особенно в связи с новой техникой и технологиями. В этой сфере он был особенно компетентен.
Был известен своей чрезвычайной скромностью и простотой, наряду с приятностью и мягкостью в отношениях с людьми. Скончался в Иерусалиме 20-го числа Адара алеф 5755 (1995) года.
Глава 1. Хорош удел того, чьи труды — в Торе
Наш учитель прославился уже в детские годы своими беспримерными способностями и успехами в учебе. Он, однако, не почивал на лаврах, не полагался на свою гениальность и способности, а постоянно и неустанно вкладывал силы в изучение Торы. Сам он свидетельствовал о себе, что еще до бар-мицвы прошел весь трактат Бава Кама несколько десятков раз!
При тех гениальных способностях, которыми он был одарен, он мог без особых усилий подарить миру массу открытий в Торе, но он предпочитал этому учебу в усердных и тяжких трудах. Его сын гаон рав Азриэль рассказывал, что однажды, войдя в дом своего великого отца, он увидел, как тот сидит, погруженный в слова Хазон Иша по теме Матбеа наасе халифин (Бава Меция, 45а), и голова его обмотана мокрым полотенцем из-за великих умственных усилий…
Рассказывал гаон рав Йеуда Адес: «Однажды я пригласил нашего учителя выступить с траурной речью об одном из больших глав ешив. Я знал, что рав Шломо Залман чрезвычайно занят и сразу сказал, что прошу лишь о краткой речи в четверть часа. Однако рав отказался: “Я удивляюсь Вам! Ведь я должен дать урок в ешиве… А Вы считаете, что этот урок упадет мне с неба? Его нужно подготовить – и откуда у меня возьмется время на траурную речь?” К тому времени наш учитель был главой ешивы уже двадцать лет, и тот урок он знал на память даже без подготовки, – и все же не понимал, как можно давать урок, не готовясь».
Не зря в своем завещании рав Шломо Залман дал следующее указание, которое в великой скромности своей назвал только «просьбой»: в словах, которые будут произноситься перед его погребением, пробуждать в обществе любовь к Торе. У него самого любовь эта не знала границ, и она питала его в трудах над Торой в его детские годы, когда в доме не было буквально ни кусочка хлеба. Наш учитель простодушно свидетельствовал о себе: «У меня никогда не было устремлений и склонности ни к чему другому, кроме Торы и распространения Торы».
Дело его жизни
Всю свою жизнь он посвятил одному делу: передаче Торы своим ученикам. Единственные слова, которые он разрешил написать на своей могиле, были следующие: «Растил и ставил на ноги учеников в ешиве “Коль Тора” и обучал Торе многих».
В предисловии к своей книге «Мааданей Арец» (ч. 2), включающей комментарии на первые четыре главы «Илхот Трумот» Рамбама, он сообщает, что намеревался включить в эту книгу также свои комментарии к пятой главе, но в данный момент вынужден ограничиться четырьмя. Он не пишет здесь, что помешало ему осуществить первоначальное желание, но его зять гаон рав И. Й. Бородянский открывает, что на нем уже лежала обязанность преподавания Торы в ешиве «Коль Тора». Он должен был избрать одно из двух дел. Одно – завершение книги, о которой наш учитель, автор книги «Кеилот Яаков» (р. Я. И. Каневский – Стайплер) написал следующее: «И действительно, тому, у кого уже есть его книга, невозможно оторваться от нее во всем, что касается трумот [возношений] и маасрот [десятин], – и она похожа на книгу “Минхат Хинух” [из числа важнейших книг последних столетий]». А другое дело – распространение Торы; и по указанию своего учителя рав Исера Залмана Мельцера наш учитель избрал распространение Торы.
Вот что рассказал мне старший сын нашего учителя, гаон рав Шмуэль Ойербах: «В двух разных случая ему предлагались важнейшие должности, но он предпочел им дело своей жизни – преподавание Торы.
В первый раз ему было предложено стать членом Бейт Дин а-Гадоль [Большого суда Торы]. На него оказывалось сильное давление, многие достойные и уважаемые люди полагали, что его вхождение в состав суда было бы чрезвычайно полезным, принимая во внимание его величие и компетентность в разных сферах закона. Он поехал к нашему учителю Хазон Ишу, ответ которого был таков: предпочтительнее остаться в ешиве “Коль Тора” и нести Тору своим ученикам.
В более поздний период, когда скончался великий гаон рав Цви Песах Франк, великие люди Торы оказывали на [отца] сильное давление, чтобы он занял должность раввина Иерусалима. Когда спросили нашего учителя гаона и главу суда Торы из Чебина, он ответил, что для общества это – хорошая идея, но если рав Шломо Залман спросит его, хороша ли она для него самого, он не сможет сказать, что она хороша для него. Но через какое-то время также и гаон из Чебина изменил свое мнение. Он считал теперь, что отец должен принять должность раввина, но отец отказался. Однажды, когда я говорил с ним на эту тему, он сказал: “Я не вижу в этом [для себя заслуги] ни в этом мире, ни в будущем”».
«Тора, которую изучал я в муках»
[«И мудрость моя стояла за меня» (Коэлет, 2:9), – и сказали наши мудрецы («Коэлет Раба», гл. 2): «Тора, которую изучал я в муках».]
Наш учитель изучал Тору в страдании и бедах все дни своей жизни. «Если бы я не изучал ее, когда я не чувствую себя хорошо, то я не изучал бы ее никогда», – свидетельствовал он о себе перед своими учениками.
Вот что рассказал рав Йеуда Адес, для которого наш учитель был главным наставником в жизни: «Когда я пришел к нему домой после того, как он перенес операцию на голове, я застал его углубленным в учебу – настолько, что он совершенно не заметил моего прихода. Когда он поднял голову и увидел меня, сказал: “Ой, у меня были страшные боли в щеке. Даже если скажу, что мне будто резали лицо десятью ножами, – не смогу передать Вам, какая это была сильная боль”… И тут же вернулся к своей учебе и начал говорить по теме изучаемого».
Ученики его, слушавшие в тот период его уроки в ешиве «Коль Тора», рассказывали, как он щипал себя за щеку из-за страшной боли, но не прерывал урока.
Тора истинная – в устах его
Его любовь к Торе включала в себя также любовь к истине. Иногда он находил в рамках темы несколько путей толкования: простой путь, без озарений и гениального прозрения, и другой, от которого ученики получают больше удовольствия, – вскрывающий другие причины и смысл в этой теме и обнимающий миры. Но он всегда избирал то, что казалось ему более истинным. Были ученики, считавшие, что он – паштан [сторонник толкования по пшату – прямому смыслу], который не знает методов учебы в ешиве… Ему, однако, было безразлично, что о нем будут говорить, поскольку он, как свидетельствовал о нем его сын гаон рав Шмуэль, решил для себя, что всегда будет обучать других на тех же путях, на которых учился сам.
Признает истину – любой ценой
Когда рав Шломо Залман был назначен главой ешивы «Коль Тора» после кончины гаона рава Й. М. Шлезингера [в 5709 (1949) году], руководство ешивы предложило ему дать урок – для знакомства.
Вскоре после начала урока гаон рав Йона Мерцбах высказал нашему учителю возражение относительно сказанного им. Наш учитель немедленно и без колебаний ответил: «Я ошибся!», – и перешел к другой теме. Позднее он рассказал об этом своему ученику гаону рав Й. Адесу и добавил: «У меня было три пути ответить на это возражение, – но в тот момент я чувствовал, что в конечном счете он прав…» Наш учитель любил истину всем сердцем и потому был готов признать ее в любой ситуации, даже на пробном уроке, на котором должен был показать свою силу…
Когда рав Шломо Залман вернулся домой, рабанит спросила его, как прошел урок. «Надо думать, неудачно, так как уже в начале его я допустил ошибку», – ответил он.
Однако, как рассказал потом гаон рав Й. Мерцбах, все было как раз наоборот. В тот самый момент, когда наш учитель сказал «Я ошибся», рав Мерцбах принял решение, что вот он тот, кто будет главой ешивы. «Если он способен сказать “я ошибся”, он будет главой нашей ешивы!»
«Мне кажется, что я не получу награду за то, что признаю истину», – сказал однажды наш учитель. – «Ибо я получаю больше удовольствия от того, что говорю сопернику в споре: “Вы правы”, чем когда настаиваю на своем…»
Стоящее дело… сказать правду
В период британского мандата англичане составили список молодых учеников ешивы «Эц Хаим». У учеников были разные мнения по поводу того, какой возраст следует указывать. Некоторые думали, что нужно указывать возраст выше истинного, чтобы легче было уклониться от мобилизации в английскую армию в дальнейшем, а другие полагали, что лучше занижать свой возраст, так как это давало льготы при получении продуктовых карточек.
У нашего учителя не было сомнений по этому поводу — он не соглашался ни с теми, ни с другими. Он указал свой точный возраст, говоря: «Нет никакого разрешения искажать истину».
«Служить Тебе истинно»
В годы молодости сердце нашего учителя вдохновило его присоединиться к известной группе во главе с равом Зерахом Браверманом, которая молилась Аравит на исходе святой субботы у Стены Плача. В группе этой состояли важные люди; главными были люди особые, служители Всевышнего из числа некией а-даат из Иерусалима [людей с самыми возвышенными душевными качествами, см. Санедрин, 23а]. Молитва их продолжалась целый час, с великим воодушевлением и душевным подъемом. Вел молитву сам рав Зерах.
Этому обычаю наш учитель следовал долгое время, – но в какой-то день прекратил. Впоследствии он раскрыл причину этого. Дело, по его словам, было так.
У рава Зераха, молитва которого была настоящим излиянием души и святой отрадой, была привычка делать определенное движение, дойдя до слов: «…и ими [словами Торы] будем заниматься днем и ночью». Однажды рав Зерах по какой-то причине не пришел, и вместо него вел молитву другой человек. Дойдя до указанных слов, он сделал точно такое движение, как рав Зерах, – и в этот момент наш учитель принял решение, что ему здесь не место. Если манера молитвы сделалась предметом для подражания, если нет воодушевления, свободного от фальши, и оно не является истинным, как подобает, – нет у него желания участвовать в этом… («Алихот Шломо», «Тфила», ч. 1, гл. 15).
Утешение от гаона рава Э. М. Шаха
После кончины жены наш учитель был в подавленном состоянии и ему было трудно утешиться. Наш учитель гаон рав Э. М. Шах пришел к нему исполнить заповедь утешения скорбящих. Он прошептал ему на ухо такие слова: «Перескажу Вам слова рава Хаима Озера, которыми он утешал меня после смерти нашей любимой четырнадцатилетней дочери, которая была нам дороже всего на свете. Рав Хаим Озер сказал так: “Вы боитесь, что у Вас больше не будет уже чистого и ясного понимания в изучаемых Вами темах, – так будьте уверены, что ясность эта вернется, хотя возвращение и потребует времени”; и то же самое я говорю вам».
Впоследствии наш учитель сказал, что эти слова его чрезвычайно утешили.
Тора жизни
Рав Шломо Залман не удовлетворялся буквальным исполнением законов Торы; он жил ими, дышал ими и исполнял их во всем, что делал. Приведем здесь маленький пример со слов его внука рава Арье Ойербаха, тестя моего сына.
В доме нашего учителя было принято не запирать в субботу дом на замок, поскольку, как говорится в «Тур» («Орах Хаим», 267): в субботней молитве Маарив благословение «Ашкивену» [«Уложи нас» – перед Амидой] завершают не словами «Шомер амо Исраэль» – «Хранящий народ Свой, Израиль» [как в будни], а «а-Порес сукат шалом» – «Простирающий шатер мира». Это потому, что, как говорит мидраш, в субботу не нужна охрана, ибо «суббота хранит». Поэтому закон таков, сказал наш учитель, что не нужно вообще бояться и беспокоиться, – и он не запирал дверь в субботу.
«Свет огней»
В 5695 (1935) году, когда наш учитель был двадцатишестилетним учащимся, он написал книгу «Меорей а-Эш» – «Свет огней», – пояснения в связи с проблемой пользования электричеством в субботу. Книга удостоилась восторженного одобрения со стороны главы еврейства изгнания гаона рава Х. О. Гродзенского, который писал: «…[Я получил] его письмо с сочинением его “Меорей а-Эш”, – и насладился светом его. Я исполнил его просьбу и прочитал внимательно – и нашел в нем много пояснений и примечаний верных и логичных, написанных подобающе и с разумением, с верным выводом практических законов, относящихся к приведению в действие электричества… и к таким же выводам пришел я сам в [моих] рукописях…»
Также и глава поколения Хазон Иш, с которым наш учитель переписывался по проблемам, обсуждаемым в данной книге, выразил свое восхищение ею.
Как же рав Шломо Залман, целиком и полностью погруженный в мир еврейского закона, достиг такой компетенции в делах, связанных с электричеством?
Была тому причина, о которой можно сказать словами наших мудрецов (Авот, 4:2): «[Одна исполненная] заповедь тянет за собой [другую] заповедь».
Мать нашего учителя плохо слышала, и ей предложили пользоваться слуховым аппаратом, работающим на электричестве. Нашему учителю нужно было выяснить, можно ли им пользоваться в субботу. Чтобы основательно взяться за эту проблему, он решил изучить и понять действие электричества и стал величайшим специалистом в этой области среди всех законоучителей – так, что люди во всем мире стали обращаться к нему с вопросами на эту тему.
Дороже жемчужин
Он исследовал электротехнику вместе с еще одним мудрецом Торы; но они шли очень разными путями. Когда наш учитель получал в ходе исследований достаточные знания для того, чтобы принять решение о законе, он немедленно останавливался и возвращался к изучению Торы, тогда как его напарник продолжал углубляться в лабиринт научных изысканий, говоря: «Эта наука так притягивает и увлекает, что я не могу остановиться!»
Уже в годы детства наш учитель старался справляться с дурным побуждением, разжигающим любопытство, и сосредоточиваться на учебе. Когда в Иерусалиме появился первый автомобиль, он учился в талмуд торе «Эц Хаим». Услышав, что можно увидеть машину, которая едет сама по себе, все ученики «Эц Хаим» вышли посмотреть на это чудо, – и единственным, кто справился со своим любопытством, был мальчик Шломо Залман Ойербах… И хотя уже тогда у него был вкус ко всему, что относится к электричеству и к технике, и ясно, что эти вещи чрезвычайно его интересовали, – он был единственным, кто не прервал изучение Торы.
Смотрите, кто о нем свидетельствует!
Рав Шломо Залман был чрезвычайно привязан к большим мудрецам предшествовавшего ему поколения, а те очень ценили его. Речь идет, прежде всего, о главном его учителе – гаоне раве Исере Залмане Мельцере. Рав Исер Залман дал ему рукопись своего сочинения о святых жертвах, и наш учитель написал к ней немного своих примечаний. На вопрос своего учителя, почему так немного, наш учитель ответил, что в его замечаниях нет важности. Сказал ему на это гаон рав Исер Залман: «Знайте, что из-за одного Вашего замечания я вычеркнул два листа из первого издания моей книги!» Также и гаон глава суда Торы из Чебина, с которым наш учитель поддерживал постоянную связь, свидетельствовал о нем, что у него есть необычайная прямота и ясность мысли. Рав из Чебина говорил мне напрямую в разных случаях, что он абсолютно полагается на любое указание, исходящее из уст рав Шломо Залмана, – без всяких колебаний.
Известна переписка между равом Шломо Залманом и нашим учителем Хазон Ишем по теме электричества. Хазон Иш чрезвычайно ценил рава Шломо Залмана, и когда тот посетил его, глава поколения провожал его, когда он уходил, до двери. Находясь еще в доме, наш учитель познакомился с мужем сестры Хазон Иша, автором книги «Кеилот Яаков» [Стайплером]. Впоследствии Стайплер написал ему о его книге «Мааданей Арец», посвященной законам трумот и маасрот [возношений и десятин] (в конце письма, направленного нашему учителю в ответ на его замечания к книге «Кеилот Яаков»), следующее: «Заодно сообщаю уважаемому гаону, что его книга “Мааданей Арец” – дороже золота! И действительно, тот, у кого уже есть его книга, не сможет оторваться от нее во всем, что касается трумот и маасрот, – и она похожа на книгу “Минхат Хинух”... И с Небес удостоили его, высокоуважаемого рава, знатока Торы, написать столь чудесную книгу!»
Наш учитель не показывал это письмо членам своей семьи из-за высоких титулов, которыми был в нем удостоен. (Автор «Кеилот Яаков» закончил письмо такими словами: «От меня, младшего из учеников».) И лишь окольными путями стало известно об этом письме – когда занимались изданием книги «Минхат Шломо»; и когда наш учитель увидел, что столь ненавистные ему высокие титулы не были изъяты, это чрезвычайно огорчило его.
Перевод: рав Пинхас Перлов
