Он был подлинный сар Тора, глава и наставник всех сыновей Израиля. С его уходом все наше поколение потеряло живую уникальную связь с прошлым. Всевышний, в своей бесконечной щедрости, удостоил нас великой милости учиться у него многие десятилетия. Многие, видевшие его, могут засвидетельствовать исключительную всеохватность его знаний. В его словах была ясность и искренность подлинного даат Тора. Он был и остался для нас живым воплощением Торы.
Все сказанное является лишь очень небольшим описанием величия нашего учителя, главы ешивы Поневеж – гаона рава Элазара Менахема Ман Шаха. С его уходом мы превратились в сирот без отца, наставника и воспитателя. Все еврейство Торы стало подобно кораблю без капитана.
Известная мишна в трактате Сота описывает иквета деМашиха – ужасающее состояние народа перед приходом Машиаха: «Наглость возрастет. Боязнь греха будет отвергнута. Истина исчезнет. Лицо поколения будет подобно морде пса. На кого мы будем полагаться? На нашего Небесного Отца».
Последний пункт вызывает удивление: разве надежда на Всевышнего является признаком иквета деМашиха? Ответ состоит в том, что Всевышний всегда одаривал нас своей безграничной милостью: у нас были пророки, Урим ве-Тумим, и, самое главное, – даже в самые тяжелые годы нашего долгого изгнания нас направляли великие мудрецы Торы. И самым ужасным аспектом иквета деМашиха является, как раз, потеря руководства, наполненного мудростью Торы. Не будет великого подарка Свыше – мудрецов Торы, способных наставлять и возглавлять народ. И только сам Творец станет той «последней инстанцией», на которую мы сможем уповать.
Со смертью нашего учителя рава Шаха, мы в полной мере ощутили всю тяжесть периода иквета деМашиха. Наша опора и сила, источник мудрости и руководства, покинул нас. [Однако, важно отметить, что еще при жизни рава Шаха его сменили наши великие наставники – рав Йосеф Шалом Эльяшив и рав Аарон Йеуда-Лейб Штейнман.]
Невозможно описать простыми словами уникальный след, который оставил этот человек своей долгой жизнью. С его уходом пустота и отчаяние наполнили души многих. Тем не менее, с Б-жьей помощью, мы можем хотя бы немного постичь величие нашего учителя, изучая его жизненный путь и неповторимое наследие.
Ранние годы. Из Вобольников в Поневеж
5655 (1894) год. Это был мир, в котором знали, что такое величие в Торе и подлинный трепет перед Небесами. Мудреца Торы было несложно найти в любом местечке в Восточной Европе. До потрясений большевистского переворота, пожара мировых войн было еще далеко.
Небольшое литовское местечко Вобольники никак не было известно в истории нашего народа. И, скорее всего, таковым бы и осталось, полностью стершись из памяти нашего народа, если бы 29 тевета 5655 (1894) года в нем не родился человек, которому суждено было стать вдохновителем нескольких поколений нашего народа на самоотверженное служение Творцу.
Его родители, рав Азриэль и ребецн Батшева, вложили немало сил для того, чтобы развить в маленьком Элазаре подлинную любовь к Торе и страх перед Творцом. Они научили его видеть даже в незначительном, как кажется, действии подлинную Аводат Ашем. Однажды, когда раву Шаху было всего четыре года, с его головы упала кипа. Он медленно наклонился, чтобы поднять ее, и увидел свою мать, стоящую в слезах: «Лейзерке, как ты можешь так медленно поднимать кипу? Что будет с твоим Ират Шамаим?» Слезы матери произвели на рава Шаха огромное впечатление. До конца своих дней, даже накладывая тфиллин или во время сна, он старался, чтобы кипа всегда была на его голове. По свидетельствам близких, даже перешагнув 90-летний порог, рав Шах чувствовал во сне, что кипа упала с его головы и просыпался, чтобы немедленно поднять ее.
Несмотря на то, что в Вобольниках было место, где можно было изучать Тору, рав Шах уговаривал родителей отпустить его учиться в ешиву в городе Поневеж (почти в 40 километрах от его родного местечка). Родители долго не соглашались – их сыну было всего 7 лет. Тем не менее, они все же уступили, хотя вряд ли подозревали, что их сын спустя годы станет во главе той ешивы, в которую так долго просил его отпустить.
В ешиве на рава Шаха оказал значительное влияние великий мудрец Торы и праведник рав Ицеле Поневежер. Собственный подход рава Шаха к молитве был почерпнут у рава Ицеле.
В те годы находиться в ешиве вдали от дома означало совсем не то, что сейчас. Речь шла не о нескольких месяцах между праздниками, а о годах. Рав Шах рассказывал, что когда подошел день его бар-мицвы, он просто начал накладывать тфиллин, не делая каких-то специальных объявлений и, тем более, не устраивая празднования. Через день один из его товарищей по учебе заметил, что рав Шах накладывает тфиллин, подошел и сказал ему «мазаль тов». Через некоторое время это сделали и остальные ученики ешивы. Это и была вся бар-мицва.
В условиях, которые мы бы посчитали весьма далекими от идеала (а то и просто невозможными), началось восхождение великого гаона. Он впитывал Тору, как губка впитывает воду. Окружавшая нищета не имела абсолютно никакого значения – главной была Тора и только Тора. Именно в таких условиях сформировалась личность, которой спустя годы было суждено возглавить еврейство Торы. Постоянство в учебе, граничащее с полной отрешенностью от этого мира, сверхъестественный интеллект, способный решить сложнейшую задачу, – все эти характеристики, вкупе с утонченным чувством истины и праведностью, стали фундаментом, на котором выросла высокая и мощная крепость Торы, имя которой – рав Элазар Менахем Шах.
Сестра рава Шаха вспоминала, что однажды, когда они еще жили в Литве, был обычный день, но в их дом почему-то приходили люди, которые говорили «мазаль тов» ее отцу. Девочку заинтересовало, что произошло. Ей ответили: «Твой брат Лейзер послал письмо (с открытиями в Торе) раву Хаиму Соловейчику из Бриска, и рав Хаим ответил ему. Вся деревня гудит от этой новости!».
Слободка
Спустя несколько лет рав Шах переходит в легендарную ешиву Слободка, которой руководил великий рав Носон Цви Финкель, известный как Саба из Слободки. За короткое время рав Шах сближается с такими гигантами Торы, как рав Ицхак Айзек Шер, рав Моше Мордехай Эпштейн, а также (и это знакомство оказало огромное влияние на всю его дальнейшую жизнь) с великим гаоном равом Исером Залманом Мельцером.
В ешиве Слободка стало окончательно ясно, что юный рав Шах не предназначен ни для чего иного, кроме как величия в Торе. И, несмотря на то, что в дальнейшем в его судьбе были и другие великие ешивы, Слободка навсегда заняла особенное место. Рав Шах говорил, что все современные ешивы, как в Земле Израиля, так и в Америке, являются «потомками» ешивы Слободка.
Первая мировая война
Учеба в легендарной ешиве, где рав Шах успел зарекомендовать себя одним из лучших учеников, была прервана с началом войны. Ученики ешивы превратились в обездоленных беженцев, раскиданных по городам и местечкам, ищущих пристанища и спасения.
Рав Шах вспоминал этот период в своей жизни, как один из самых страшных и тяжелых. Он скитался из города в город, не имея даже самого необходимого для жизни, потеряв всякую связь с родителями. Но, несмотря на все невзгоды, он не искал убежища от пуль и снарядов – его «убежищем» всегда была Тора. Приходя в очередной городок или местечко, он первым делом направлялся в синагогу или дом учения. Там, за раскрытым томом Гемары, он «укрывался» от ужасов войны.
Он спал на той же скамейке, на которой сидел и учился, а питался тем, что приносили ему сердобольные евреи. Часто у него не было ничего, кроме колодезной воды. В одном месте ему пришлось провести несколько месяцев на чердаке синагоги. Но, несмотря на крайнюю нищету и постоянную опасность для жизни, он продолжал учиться. Более того, даже в то тяжелое время он не отступал от буквы закона. В Шульхан Арухе говорится, что нужно встречать святую Субботу в чистой одежде. У рава Шаха была одна единственная рубашка, и в четверг он стирал ее, чтобы как подобает встретить великий день. Среди холодных литовских зим он сидел в белье и циците, ожидая, пока рубашка высохнет. Затем он возвращался к учебе.
В те дни рав Шах был полностью предан изучению Торы, а его отрешенность от мира достигла абсолюта. Для тех, у кого есть вопрос, как великий мудрец Торы и руководитель может ютиться в небольшой квартирке с минимумом ветхой мебели и небольшой лампочкой под потолком, нет лучшего ответа, чем рав Шах, в полной нищете, среди ужасов войны, продолжающий упорно учиться. Он просто не видел вокруг себя физического мира, происходящее не играло для него никакой роли. Только святая Тора!
Когда наш праотец Авраам приблизился к горе Мория, он увидел ауру святости в облаке, окружавшем вершину. Он спросил своего возлюбленного сына: «Что ты видишь?». Ицхак ответил, что также видит особую святость, окружающую это место. Затем Авраам обратился с тем же вопросом к своему сыну Ишмаэлю и слуге Элиэзеру. Они не видели ничего. Тогда Авраам сказал им: «Оставайтесь с ослом [на иврите – хамор]».
Рав Шах самой своей жизнью подчеркивал значение этого великого урока: если человек не в состоянии увидеть святость горы Мория, он не воспринимает величие Всевышнего и его Торы. Это означает, что он слишком привязан к хомриют, материализму этого мира, весьма созвучному с тем самым ослом (хамором), с которым Авраам оставил Ишмаэля и Элиэзера.
Слуцк – Клецк
После окончания войны рав Шах направился в Слуцк в знаменитую ешиву своего наставника рава Исера Залмана Мельцера.
Про их первую встречу стоит упомянуть особо. Рав Исер Залман был одним из выдающихся мудрецов поколения, а для молодого рава Шаха – ближайшим наставником. Именно поэтому к встрече с равом Исером Залманом следовало как следует подготовиться. Но тут у рава Шаха была неразрешимая проблема: за время скитаний то, что когда-то было его одеждой, превратилось в совершенные лохмотья. В таком виде предстать перед равом Мельцером? Рав Шах не боялся личного позора, но тут дело касалось уважения к великому мудрецу и наставнику. Он решил, что переоденет свои штаны задом наперед, так как количество дыр и грязи сзади было меньшим, чем спереди. В таком виде он и предстал перед великим гаоном.
Рав Исер Залман быстро понял, что его ученик из ешивы Слободка за годы невзгод неимоверно вырос в Торе, а внешний вид был лишь косвенным обстоятельством величия. Он немедленно принял рава Шаха в ешиву и распорядился купить ему нормальную одежду. А поскольку у молодого мудреца Торы не было крыши над головой, глава ешивы поселил его в собственном доме.
Первая мировая война оставила Европу в руинах. Коммунисты захватили власть в России, и немедленно приступили к искоренению всякого инакомыслия. Особенно строителям «нового мира» мешало еврейство Торы, упорно не желавшее расставаться с «предрассудками и пережитками прошлого».
Большая часть учеников ешивы бежала при приближении большевиков в Клецк (ныне и Слуцк и Клецк находятся в Минской области в Беларуси, но в те годы Клецк находился на территории, подконтрольной Польше). Однако, глава ешивы рав Исер Залман Мельцер, служивший кроме того раввином Слуцка, не пожелал покидать общину. С ним осталась и небольшая группа учеников, среди которых был и рав Шах.
Большевики ворвались в здание ешивы и арестовали рава Исера Залмана и двоих его учеников – рава Шаха и его хавруту, рава Давида Майсельса. Над ними устроили публичное судилище, на котором три «судьи» (к несчастью, это были евреи-большевики, поправшие веру отцов) всячески оскорбляли великого мудреца и его учеников. Дошло до того, что они начали скандировать нараспев первый стих из Торы так, как это делают дети в хедере, когда только начинают изучать Хумаш. Затем, один из «судей» бросил раву Исеру Залману: «Ребе, вы слышите этот стих в последний раз! Скоро мы закроем все ешивы и хедеры, и вы больше никогда не услышите, как еврейские дети это поют!» Рав Исер Залман вскочил со своего места и во весь голос сказал: «Запомните мои слова: еврейские дети всегда буду учить этот стих и петь его! А вот среди вас никто не уцелеет!»
Предсказание великого рава Мельцера исполнилось в полной мере.
Через некоторое время ешива вновь открылась в Клецке под руководством великого рава Аарона Котлера. Рав Шах, перебравшись в Клецк, не занимал в ешиве какой-либо официальной должности, но его величие в Торе было таково, что представить ешиву без него в те годы было просто невозможно. Он объяснял ученикам уроки, его уникальное знание книг сделало его незаменимым консультантом для учащихся.
Книги рав Шах знал наизусть. Тяжелая молодость, частично прошедшая в скитаниях, наложила свой отпечаток. Нужно было учиться без книг. Точнее, книги у него всегда были «под рукой» – в уникальной памяти.
В преклонные годы, когда зрение рава Шаха стало ухудшаться, его посетил врач-окулист, который должен был выписать очки, чтобы облегчить чтение. Врач сделал свое дело и попросил одного из внуков рава принести книгу, чтобы рав смог прочитать ее, и, тем самым, убедиться в качестве очков. Книга была принесена, и рав Шах приступил к чтению. Врачу показалось странным то, как он читал книгу: не самые крупные буквы были пропечатаны не лучшим образом, и никакие очки, даже самые лучшие, не могли бы этого исправить. Рав же читал без запинки и малейшей трудности. Тогда врач попросил принести еще одну книгу, попросив выбрать что-нибудь с еще более мелким шрифтом. Результат был тем же. Очень скоро до врача дошел «секрет» зрения рава Шаха: он просто знал эти книги наизусть!
Между равом Шахом и равом Мельцером были особые отношения, которые мало напоминали отношения учителя и ученика. Скорее это были отношения любящего отца и сына. Рав Исер Залман хорошо понимал, что удостоился вырастить (среди многих своих учеников) совершенно уникальный бриллиант Торы. Как-то он сказал, что если вскрыть раву Шаху вены, то в них не найдется крови – «там течет Рашба и раби Акива Эйгер».
Именно рав Мельцер устроил помолвку рава Шаха со своей племянницей Гитл. Девушка отличалась исключительной праведностью. В то время замужество за мудрецом Торы было делом нелегким – забота о пропитании семьи частенько ложилась на плечи жены. Но Гитл хотела выйти замуж именно за мудреца Торы. Более того, однажды в разговоре с дядей она сказала, что если уж быть женой мудреца Торы, то непременно самого лучшего. Рав Мельцер в полной мере учел пожелание племянницы и в 5684 (1924) году рав Элазар Менахем Шах и его жена Гитл начали строить свой еврейский дом.
Однажды по поручению рава Исера Залмана рав Шах приехал в Радин к великому Хафец Хаиму. Эта встреча оставила неизгладимый отпечаток на всей жизни рава Шаха и его даат Тора.
Многие описывали рава Шаха в те годы, как человека абсолютно преданного Торе. Он мог часами обсуждать сложное место в Талмуде с кем-то из учеников ешивы. Он отвечал на все вопросы, а его концентрация во время учебы стала легендарной: он мог неожиданно остановиться посреди дороги или на лестнице, обдумывая то или иное сложное место. При этом, весь мир вокруг просто прекращал свое существование. Было лишь то место в Торе, которое он обдумывал в данный момент.
Один из учеников ешивы Поневеж в Бней Браке жил совсем недалеко от дома рава Шаха. Он заметил, что ночью в доме рава очень часто включался и выключался свет. Юноша решил выяснить, что происходит. Он провел ночь, наблюдая за окнами главы ешивы, и выяснил, что рав Шах вскакивал по ночам и бежал к книжной полке. Там он изучал какой-то вопрос по книгам и возвращался в кровать. Так продолжалось всю ночь – даже во сне рав Шах обдумывал сложнейшие талмудические проблемы.
Такое положение вещей, однако, совсем не радовало ребецен Гитл. Она берегла мужа, и хотела, чтобы по ночам рав Шах хоть немного отдыхал. Ребецн уговаривала мужа выключить свет и вернуться в кровать. Рав почтительно слушал жену и возвращался ко сну. А через час все повторялось заново – рав Шах сидел с книгой и включенным светом.
Тогда ребецн, желая обеспечить мужу спокойный сон, выкрутила на ночь все лампочки. Среди ночи она обнаружила мужа с книгой, стоящего напротив красного огонька какого-то домашнего электроприбора.
Через три года после свадьбы рава Шаха рав Арон Котлер предложил ему пост преподавателя ешивы в Клецке. Эту должность рав Шах занимал пять лет и за это время ему удалось вырастить десятки учеников, которые стали последним поколением мудрецов Торы перед Второй мировой войной. В эти же годы он тесно сблизился с великим мудрецом Торы и наставником мусара равом Йехезкелем Левинштейном, будущим машгиахом ешивы Мир сначала в Польше, а потом, в годы войны, – в Шанхае. После войны рав Левинштейн занял пост машгиаха в ешиве Поневеж в Бней Браке.
После Клецка рав Шах занял пост главы ешивы в Новардоке. Рав Аарон Котлер в своем письме на имя главы поколения рава Хаима Озера Гродзенского писал, что необходимо «поддерживать ешиву в Новардоке, особенно в свете того, что во главе ее стал такой великий мудрец Торы, как рав Элазар Менахем Шах».
Очень скоро рав Шах получил возможность обсуждать сложные места в Гемаре с самим равом Хаимом Озером.
Однажды, у рава Хаима Озера случилось важное совещание, на котором присутствовали большие мудрецы Торы, главы общин, адморы нескольких хасидских дворов. В разгар совещания в комнату ворвался рав Шах с криком: «На вопрос, который мы с вами обсуждали вчера, есть простой ответ!». Присутствующие посмотрели на рава Шаха, как на выдающегося наглеца, посмевшего без стука ворваться на важнейшее совещание у главы поколения. Рав Шах быстро понял, что совершил, извинился и вышел.
Присутствовавший на совещании адмор из Карлина спросил рава Хаима Озера: «Кто был этот молодой человек?». Рав Хаим Озер ответил: «Это рав Элазар Шах. Не вините его. Когда он обдумывает сложное место в Торе, то просто не видит ничего вокруг себя». Адмор из Карлина сказал: «Именно такой глава ешивы мне как раз был нужен».
Так, с благословения рава Хаима Озера, рав Шах получил пост главы карлинской ешивы в Лунинце.
Кроме уникальной преданности учебе, еще одним важнейшим качеством рава Шаха было постоянное стремление к истине. Он защищал святость Торы и народа Израиля как мог, и, однажды, уже, будучи главой ешивы в Лунинце, это стоило ему свободы – его арестовали и несколько дней продержали в тюрьме.
В своем письме рав Шах так описывал произошедшее: «Утром в пятницу, в день праздника Шавуот, мы возвращались после утренней молитвы и ночной учебы. Я заметил, что несколько торговцев открыли свои лавки и еврейские женщины вышли, чтобы покупать у них. Я начал говорить этим женщинам о святости дня и тяжести публичного нарушения. После этого прибыли двое полицейских и арестовали меня за то, что я вмешиваюсь в торговлю нееврейских продавцов. Через несколько дней, после усилий местной общины, я был выпущен».
Вторая мировая война и переезд в Землю Израиля
Вторая мировая война застала рава Шаха в Вильно. Тесно сблизившись с равом Хаимом Озером Гродзенским, он продолжал оставаться у него. Однако война приближалась с двух сторон – с запада немецкие части вторглись в Польшу, а с востока приближалась Красная армия. Положение стало критическим: нацисты и коммунисты вот-вот полностью поделят между собой остатки Польши и Литвы, и еврейский народ переживет страшнейшую Катастрофу за всю свою немалую историю.
В какой-то момент возник вопрос, должен ли рав Шах, подобно раву Аарону Котлеру, бежать в Америку, или все же стоит переехать в Эрец Исраэль. Следуя совету рава Хаима Озера и мнению Брискер Рова (рава Ицхака-Зеева Соловейчика), рав Шах направился в Землю Израиля.
Многие пытались отговорить рава Шаха от такого решения. Земля Израиля была не самым благополучным и безопасным местом. Начало Второй мировой войны в Африке не вызывало оптимизма: танки германского генерала Роммеля продвигались к Палестине, находившейся под Британским мандатом. Тем не менее, рав Шах и его семья, и другие величайшие мудрецы Торы того поколения – рав Элиэзер Йеуда Финкель и рав Залман Сороцкин – сели на корабль, направлявшийся в Турцию. На другом корабле туда же плыл Брискер Ров.
Турецкие власти не дали еврейским беженцам разрешения сойти на берег. Однако случилось чудо, и нашелся некий еврейский купец, который поручился за беженцев и оплатил их пребывание в Турции. Имя этого человека так и осталось неизвестным, а семья рава Шаха обходным путем через Сирию и Ливан прибыла в Эрец Исраэль.
Ранние годы в Земле Израиля
Они прибыли в Эрец Исраэль без гроша в кармане, а все их скудное имущество стало достоянием пограничников еще в Литве. Их попросту обобрали, как и многих евреев, бегущих от войны в неизвестность.
Семья рава Шаха сразу же направилась в Иерусалим к раву Исеру Залману Мельцеру, который возглавлял известную ешиву «Эц Хаим». Они переехали в небольшую и ветхую квартиру в Иерусалиме, и перспективы на жизнь были более чем туманны.
Несмотря на крайнюю бедность, рав Шах продолжал самозабвенно учиться. Его партнерами были рав Исер Залман и Брискер Ров, который как-то отметил в разговоре с учеником, что со смерти отца (рава Хаима Брискера) и до встречи с равом Шахом ему было просто не с кем обсудить сложнейшие талмудические вопросы.
В то сложное время ребецн Шах взяла на себя груз содержания семьи. Она старалась изо всех сил, чтобы ее муж продолжал учебу. Но, когда она заболела, уникальное постоянство рава Шаха в учебе сменилось столь же уникальной заботой о больной жене и семье. Он убирал в доме, ходил по магазинам и занимался прочими хозяйственными вопросами без всяких поблажек, не прикрываясь необходимостью продолжать учебу.
Через некоторое время раву Шаху предложили должность в ешиве в Тель‑Авиве. Эта должность оплачивалась достаточно, чтобы содержать семью, и рав Шах согласился. В той ешиве не преподавались светские предметы, но явная сионистская ангажированность руководства мешала раву Шаху. Несмотря на тяжелое финансовое положение, посоветовавшись с Хазон Ишем, рав Шах оставил должность и вернулся в Иерусалим.
В Иерусалиме рав Шах поспешил к Брискер Рову, чтобы объявить о том, что он снова безработный.
Брискер Ров, услышав новость, сказал: «Ашреха! Реб Лейзер, ты удостоился великой заслуги! Ты отказался от парнасы (дохода) в пользу чистоты Торы. У меня есть предание от моего отца, что тот, кто отказывается от парнасы в пользу чистоты Торы, удостаивается многих благословений!»
Через некоторое время рав Шах присоединился ко многим мудрецам Торы, бежавшим из Европы, в ешиве Ломжа в Петах Тикве.
Поневеж
В 5711 (1951) году рав Шах принял предложение рава Йосефа-Шломо Каанемана и занял пост главы ешивы Поневеж в Бней Браке. В следующие 50 лет величественный свет его Торы будет исходить именно из этого места.
Именно за время, проведенное на посту главы ешивы Поневеж, имя рава Шаха стало известно всему миру.
В первые годы рава Шаха на посту главы ешивы великий Хазон Иш посылал ученика, чтобы тот слушал уроки рава Шаха, а потом пересказывал ему. Однажды рав Шах на уроке задал вопрос по написанному в книге самого Хазон Иша. Когда ученик вернулся в тот день к Хазон Ишу, он долго не хотел пересказывать главе поколения содержание урока. Лишь после того, как Хазон Иш объяснил ему, что ни в коем случае не расстроится от услышанного, ученик пересказал урок и вопрос, который задал рав Шах.
Хазон Иш долго думал над проблемой, и в конце концов сказал ответ.
Через некоторое время юноша подошел к раву Шаху, и, не упоминая разговор с Хазон Ишем, пересказал главе ешивы ответ.
Пораженный сказанным, рав Шах некоторое время ходил по учебному залу, обдумывая. Затем он подошел к юноше и, заглянув в глаза, сказал: «Только сам Хазон Иш мог дать такой ответ!» Юноша, изрядно побледнев, признал очевидную истину.
Уникальная самоотверженность в учебе, присущая раву Шаху в молодости, не покинула его с годами. Рав Хаим Берман, один из учеников главы ешивы, вспоминал, как однажды, придя в учебный зал, чтобы обсудить с равом Шахом какой-то вопрос, застал его больным. Главе ешивы, которому на тот момент было уже за 80 лет, было тяжело даже произнести слово. Рав Берман начал уговаривать рава Шаха пойти домой и хотя бы немного отдохнуть. Рав Шах ответил своему ученику, что после 80 смерть ближе к человеку. Но именно поэтому он и не покидает Дома учения – времени осталось мало, и он хотел бы оставаться в ешиве как можно дальше.
В одной из книг Виленского Гаона есть раздел, посвященный смерти и суду над человеком в грядущем мире. Рав Шах часто пользовался этой книгой, а страницы раздела были совсем ветхими от частого использования. Однажды его спросили, как часто он читает эту книгу. Он ответил, что не менее двух раз в день.
Его уроки в ешиве были наполнены неповторимым энтузиазмом и огнем. Он наслаждался Торой во время своих уроков! Ученики ешивы забрасывали его вопросами, часто спорили друг с другом, и включались в уникальное действо. Это был настоящий огонь Торы, поглощавший всех, кто присутствовал при этом. И катализатором этого уникального пламени был рав Шах.
Даже в преклонном возрасте он мог без устали обсуждать с юными учениками различные талмудические вопросы. Каждый, кто был свидетелем этого, на всю жизнь сохранял уникальное чувство сопричастности. Сам же рав Шах искренне радовался и с удовольствием обсуждал идеи своих учеников.
Важно отметить, что контакт рава Шаха с учениками ешивы отнюдь не ограничивался только Домом учения. К нему приходили и с личными вопросами. Глава ешивы знал и понимал потребности своих учеников, хотя те были намного моложе его. Он никогда не говорил с учениками требовательно. Мягкой настойчивостью он призывал их стать на правильный путь.
Рассказывают об одном молодом аврехе, который пришел к раву Шаху и попросил разрешения работать по вечерам в свободное от учебы в колеле время. Рав Шах, зная ученика уже не первый год, пытался отговорить его от бесперспективной идеи. Тем не менее, оказалось, что молодой человек пришел не спрашивать мнение главы ешивы, а просто поделиться собственным планом. Рав Шах не стал настаивать, видя, что уговоры бесполезны.
Еще через некоторое время тот аврех снова пришел к главе ешивы. На это раз – с неразрешимой проблемой: «Рабби, когда я занимался только лишь тем, что учил Тору, мне было очень тяжело материально, но я справлялся. Удивительно, но с тех пор, как я начал еще зарабатывать деньги, каждый месяц мне не хватает все больше и больше».
Рав Шах внимательно посмотрел на ученика и ответил: «Понимаете, когда вы полностью поглощены исполнением воли Всевышнего, происходит так, что стиральная машина не ломается, а дети не рвут одежду. Помощь, которую вам посылают с Небес, уменьшилась, хотя зарабатывать вы стали больше».
Величайший из великих
Очень скоро имя рава Шаха стало символом еврейства Торы. К его даат Тора прислушивались во всем еврейском мире.
Известно множество историй о взаимоотношениях рава Шаха с великим гаоном Стайплером (рав Яаков Исраэль Каневский). У Стайплера было уникальное доверие к главе ешивы. Он без опаски подписывал любой документ, на котором до этого была поставлена подпись рава Шаха (надо знать величайшую щепетильность Стайплера во всех делах, чтобы понять, какой чистотой и святостью должно обладать дело, чтобы он согласился принять в нем участие).
Один человек пришел к Стайплеру с серьезным вопросом. Стайплер сказал ему, что он должен, прежде всего, задать этот вопрос раву Шаху: «После того, как вы услышите мысли рава Шаха по вашему вопросу, он наверняка пошлет вас ко мне. Запомните – вам не нужно идти ко мне. Делайте так, как сказал рав Шах – это все, что вам нужно».
Величайшие мудрецы поколения полностью следовали мнению рава Шаха во всех вопросах. Когда он объявил о создании партии «Дегель а-Тора», к нему прибыла делегация, в составе которой были величайшие мудрецы – рав Хаим Каневский и рав Михель Йеуда Лефкович. Они выразили полную поддержку решению рава Шаха, а рав Лефкович позднее объяснял ученикам, что в деле, ради которого рав Шах может закрыть свою Гемару, мы все обязаны закрыть свои.
Однажды к раву Шаху пришел мальчик, который хотел учиться в ешиве, однако отец его был против. Рав Шах попросил мальчика придти к нему с отцом. Отец пришел с сыном и сказал, что у него было два сына. Одного он потерял во время войны, и если теперь второй уйдет в ешиву, то его жизнь просто потеряет смысл, ведь ему некому будет передать свое дело.
Рав Шах предложил отцу компромисс. Его сын будет днем учиться в колледже, а вечером приходить на пару часов в ешиву. Услышав такое решение, мальчик заплакал. Рав Шах обнял и поцеловал его. Отец, видя отношение главы ешивы к незнакомому мальчику, был очень тронут, и позволил сыну бывать в ешиве чуть больше времени.
Спустя год этот мальчик учился в ешиве уже целый день. Сегодня он – преподаватель и машгиах в одной из ешив в Земле Израиля.
Во время войны в Персидском заливе (несмотря на то, что Израиль формально в ней не участвовал, его территория подвергалась ракетным обстрелам из Ирака) ученики спросили рава Шаха, нужно ли приобретать противогазы. Таково было требование израильских властей – опасались применения химического оружия. Рав Шах подумал, и сказал, что это было бы правильно.
Затем эти же ученики посетили рава Хаима Каневского, который сказал им, что нет необходимости делать это. Когда раву Хаиму сказали, что его мнение противоречит мнению рава Шаха, он улыбнулся: «Я знаю что-то, чего не знает рав Шах!» Ученики были изумлены – что же это может быть. «Я знаю, что у нас в Бней Браке есть уникальная защита. Здесь живет рав Шах, и пока он здесь – с городом ничего не случится».
Его влияние ощущалось по всему миру. Его решения определяли состав израильского правительства, баланс сил в парламенте, отношения с арабами. К нему в ешиву приезжали политики, чтобы советоваться. Рав Шах выходил из учебного зала на несколько минут, отвечал на их вопросы быстро и коротко, и возвращался к своему стендеру. Это было нечто не от мира сего – ведь ответы рава Шаха могли повлиять на ход истории, но сам он невозмутимо возвращался на свое место. Ничего важнее Торы для него не было.
Один из учеников вспоминал время, когда в Израиль прибыл Анвар Садат – президент Египта. Это было уникальное историческое событие. Даже в ешиве Поневеж – месте, наполненном Торой, обсуждали это, видя в событии руку Творца. Единственным человеком, который ничего не обсуждал, и, как казалось, даже не интересовался происходящим, был рав Шах. Он продолжал учиться и давать уроки так, как будто ничего не происходило.
Гаон душевных качеств
Величие в Торе невозможно без доведенных до совершенства душевных качеств. Работа над душевными качествами нелегка, зачастую намного тяжелее труда над постижением талмудических вопросов. Рав Шах в полной мере был тем, кого называют бааль а-мидот – обладателем совершенства душевных качеств.
Он всеми силами избегал помощи других. Он не просил молодых учеников принести ему ту или иную книгу, и никого не удивлял вид главы ешивы, стоящего на стуле перед высокой полкой в поисках книги. Даже когда его возраст приблизился к отметке 90, он нес из дома в ешиву 10-15 книг, отказываясь от любой помощи.
Рав Шах был пунктуален, и никогда не продолжал урок дольше положенного времени, чтобы не отрывать от времени обеда в ешиве. Каждый день он синхронизировал свои часы с часами в ешиве, чтобы не «украсть» у учеников ни единой лишней минуты.
Таксист, возивший рава Шаха на уроки в Тель-Авив (это было в конце 50-х) вспоминал, как однажды они возвращались зимой, и по дороге им встретилась перевернувшаяся повозка какого-то киббуцника. В дождь и пронизывающий ветер рав Шах приказал остановиться и выскочил, чтобы помочь хозяину повозки. Таксист знал, что раву предстоит еще давать урок в ешиве Поневеж, и времени на отдых и смену мокрой одежды просто не будет. Но пытаться отговорить его было бесполезно.
В другой раз рав Шах остановил такси, когда увидел, как у торговца фруктами на улице перевернулся лоток, и товар рассыпался по всей улице. Он выскочил и принялся собирать фрукты. Он просто не мог спокойно смотреть на страдания других евреев.
Один аврех часто приходил к раву Шаху советоваться по семейным вопросам. Его часто можно было видеть у главы ешивы – проблемы были серьезные. Рав Шах беседовал с ним не раз, но каждый раз тот возвращался, и было видно, что проблема не решена. Тогда рав Шах спросил того авреха: почему он все время приходит советоваться один – без жены. Молодой человек объяснил, что его жена слишком смущается обсуждать такие вопросы в доме главы ешивы, в котором всегда бывают посетители. Рав Шах встал, надел пальто и шляпу, и попросил того человека немедленно проводить его к нему домой, чтобы жена могла изложить все проблемы в спокойной обстановке.
Однажды раву Шаху довелось встретиться с одним врачом, который был очень известен в медицинских кругах и пользовался непререкаемым авторитетом, как выдающийся специалист. Рав Шах задал ему вопрос: есть ли у него автомобиль. Несколько удивившись вопросу, доктор ответил, что есть, причем новый. Он недавно купил последнюю модель. Как выяснилось, доктор был большим поклонником инновационных технологий. Тогда рав Шах задал другой вопрос: «А если бы у вас была возможность, какую инновацию вы бы внесли в человеческое тело? Что бы вы изменили?» Доктор улыбнулся: «Сотворенное Всевышним не нуждается в обновлении или инновациях. Главное – не испортить того, что уже имеется».
Рав Мордехай Гифтер (выдающийся наставник американского еврейства) вспоминал, как к нему пришла группа евреев-представителей так называемого «консервативного иудаизма» (так называемый «консервативный иудаизм» к еврейской вере имеет весьма отдаленное отношение, являясь продуктом «берлинского просвещения», а попросту – отхода от Торы). Они должны были поехать в Израиль, и зашли к раву Гифтеру, дабы поинтересоваться, не нужно ли ему что-либо передать. Рав Гифтер сказал: «Передайте привет раву Шаху». Они спросили: «А какой у него адрес?» Рав Мордехай рассмеялся: «Вам не понадобиться адрес, чтобы передать привет раву Шаху».
Через несколько недель эти люди вернулись. «Мы встретили настоящего раввина. Он замечательный человек и он по-настоящему любит всех евреев». Рав Гифтер спросил: «Почему вы это говорите?» Они ответили: «Этот раввин не говорит по-английски, а мы не понимаем иврит и идиш, но, когда мы упомянули ваше имя, он пригласил нас в свой дом. Он тепло приветствовал нас, усадил за стол и угостил. Очевидно, он занятой человек, но он нашел время, чтобы оказать незнакомым людям царский прием».
Лицо рава Гифтера сияло: «Ведь вы считаете меня безумным фанатиком? Так вот, рав Шах – глава таких фанатиков, как я. Про него вы сами сказали, что он любит всех евреев. Почему же ваши лидеры считают его фанатиком?»
Для тех людей жизнь и отношение к Торе изменилось навсегда. Свет и тепло, исходившие от рава Шаха, были способны изменить человеческие жизни.
Закат
Последний период жизни рав Шах провел в уединении. Он не выступал и не давал уроков. Однако его работа над собой и служение Всевышнему продолжались до самого конца. Человек, много лет возглавлявший армию Торы, не мог просто так покинуть своих верных солдат. Даже в своем завещании рав Шах призывал своих учеников к занятиям Торой.
«Поскольку никто не знает, когда придет его последний день на земле, я решил сделать хешбон нефеш – рассмотреть мое прошлое и внимательно изучить каждую деталь в каждом из моих дел, которые казались заповедями, но могут оказаться нарушениями. Горе нам в день Суда! Горе нам в день воздаяния! Кто может считаться непорочным перед Ним!
Я также прошу, чтобы те ученики, которые получили от меня пользу в своей Торе, страхе перед Небесами или душевных качествах, сделали хесед для моей души и изучали хотя бы одну мишну или немного мусара ради нее. Это будет мне наградой, ведь я отдавал свою душу ради вашего успеха в Торе. И если будет у меня возможность заступиться за вас перед Небесами, то я сделаю так, бли недер.
Я молюсь, чтобы удостоиться предстать перед Всевышним, совершив полную тшуву.
Расстающийся с вами с любовью, Элазар Менахем Ман Шах».
