Приведем объяснение, почему злоязычие названо грехом более тяжким, чем кровопролитие, разврат и идолопоклонство (Эрхин, 15б).
Всевышний «любит правосудие» (см. Йешаяу, 61:8, Теилим, 37:28), мерой «царство» (малхут) Он «устанавливает землю» (см. Мишлей, 29:4), поддерживает мир и все творения. Это осуществляется через Его речения и дуновение уст, как известно. Поэтому видуй произносится устами. И когда кающийся произносит «я согрешил» – исправляется ущерб, нанесенный грехом, ведь в силу сказанного выше этот ущерб причинен аспекту речи (ведь речью Творца все создано), поэтому речью же может быть исправлен. Кроме того, все время, пока нет обвинителя, словесно обличающего грешника, не вспоминают его грехи, потому что они не наносят вреда и не занимают места… Ситуация меняется, когда созданный грехом ангел своими речами выявляет эти проступки. Тогда «Г-сподь любит правосудие»: грешника начинают судить.
В свете этого можно спросить: почему же так тяжел грех злоязычия – в тех случаях, когда рассказывают правду? Да, этот рассказ повлечет за собой то, что человека, о котором рассказывают, станут судить. Что с того? Именно с такой целью Всевышний, любящий правосудие, создал ангелов-обвинителей!
Но дело в том, что по своей сути души народа Израиля много выше ангелов, и высказанные ими обвинения производят эффект на уровне Высшего Суда, который в силах обрубить корень души обвиняемого. Этот суд связан с Именем Элоким и воплощает атрибут малхут. Поэтому велик грех злоязычия, он тяжелее убийства, ведь этим обвинением (причем именно истинным) рассказчик убивает духовно. И хоть он не заявляет это как претензию и не имеет целью возбудить суд против ближнего, и не приходит ему в голову, что он говорит перед Царем, истинное положение вещей не таково. Он не говорит сам себе или собеседникам, он заявляет перед Царем мира, в точности как ангел-обвинитель. Лишь самоощущение «вещи в себе» и самостоятельной, отдельной от Творца сущности заставляет человека забыть об этом, черпая гордыню в «клипат (оболочке) нога». [Возможно, здесь автор намекает на тяжесть злоязычия в сравнении с идолопоклонством.]
Не в силу собственно суда, которым из-за него будут судить ближнего, злоязычие тяжелее кровопролития. Наиболее тяжкое здесь – сами речи злословящего, отсекающие душу еврея от Б-га Жизни, как сказано (Дварим, 32:9): «Яаков – удел Его наследия». Этим он как бы говорит напраслину о Всевышнем, не дай Б-г… Поэтому не стал Всевышний раскрывать Йеошуа грех Ахана, и на вопрос, кто согрешил, ответил: «Разве Я доносчик?» (Санедрин, 11а). Вдобавок, Г-сподь ненавидит обвинителей, которые представляют атрибут Суда. Хоть Он и «любит правосудие», которое следует за обвинением – ибо «велик в милосердии Он», а обвинение нужно лишь для того, чтобы «судом установить землю».
Перевод – рав Ш. Скаржинский, подбор материала – рав И. Д. Фалик
