Недельная глава
Рав Моше Лебель
Книга: Берешит
Глава: Хаей Сара
В Мидраше на Хайей Сара написано, что на верблюдах, с которыми ходил наш праотец Авраам, были намордники, у них были завязаны рты, чтобы они не воровали с чужих полей. И Мидраш задает вопрос. Гемара рассказывает о раби Пинхасе бен Яире, что даже его животные не ели зерна, от которого не была отделена десятина. Гемара говорит, что Вс-вышний не устраивает неприятности даже животным, принадлежащим праведникам, — тем более, самим праведникам. Это значит, что животное праведников не способно даже случайно нарушить запрета! И Мидраш задает вопрос: раз так, почему же наш праотец Авраам был вынужден завязывать рты верблюдам, чтобы они не ели краденого? Ведь Вс-вышний не устраивает так, чтобы животное праведника нарушило запрет!
Рамбан объясняет этот Мидраш просто. Разумеется, не может быть так, чтобы качество праведности в доме нашего праотца Авраама было меньше праведности, которая была у раби Пинхаса бен Яира. И тогда вопрос, действительно, трудный. Как же так – о раби Пинхасе бен Яире написано, что Вс-вышний охранял его так, чтобы даже его животные по ошибке не нарушили запрета, а наш праотец Авраам должен был совершить специальное действие, завязать рты верблюдам, чтобы они не нарушили запрета воровства?
Хатам Сойфер пишет, что рабейну Там в Гитин говорит, что только для преступления съедения запрещенного Вс-вышний устраивает так, чтобы животные праведников не нарушили запрета, — потому, что это преступление еще и позорно. Хатам Сойфер пишет, что рабейну Там, по-видимому, спорит с этим Мидрашом. Согласно рабейну Таму, только если еда запрещена по себе, только если она позорна (а запрещенная еда – это позорно), — только в этом случае Вс-вышний устраивает так, чтобы животное праведника не нарушило запрета. Но от запрета воровства Вс-вышний животное все же не охраняет. Поэтому, согласно подходу рабейну Тама, понятно, почему наш праотец Авраам опасался. Ведь на самом деле, к воровству не относится это правило, согласно которому Вс-вышний охраняет животное праведника от преступления.
И рав Эльхонон Вассерман объясняет, в чем различие, в чем спор этих двух Мидрашей. Вопрос, на самом деле, вот в чем. Когда человек ворует – появляется ли на украденной вещи самой по себе запрет? Спускается ли украденная вещь на уровень запрещенного кушанья? По-видимому, говорит он, в этом основа спора. Мидраш полагает, что когда человек крадет кушанье, само это кушанье становится запрещенной вещью. И поэтому оно похоже на любую другую запрещенную еду. И поскольку о запрещенных кушаньях сказано в Гемаре, что Вс-вышний устраивает так, чтобы животное праведника не нарушило запрета по ошибке, — то же самое относится и к украденной еде. По-видимому, это не очевидно.
Из этого может быть и практическое следствие. Ведь на самом деле Гемара говорит, хазаль говорят, что запрещенные кушанья делают тупым сердце. Это – как яд, духовный яд, который делает тупым сердце и ослабляет понимание и разум человека. И может быть, что когда человек ест украденное, этого не происходит? Да, разумеется, само действие запрещено, но может быть, что эта еда не спускается до столь низкого духовного уровня, чтобы стать как будто каким-то ядом для тела? И, по-видимому, это – корень их спора. То, что крадут, что украдено – становится ли оно по-настоящему запрещенной вещью, вещью, запрещенной самой по себе? Если да, то оно доходит до уровня отупления сердца, и поэтому Вс-вышний охраняет от этого праведников. По-видимому, в этом расхождение, в этом спор двух этих Мидрашей. Во что превращается украденная вещь? Становится ли украденная вещь подобной запрещенной еде, — или нет, сама вещь, сама еда кошерна, только поступок некошерный?
Большое спасибо, и шаббат шалом!
