Сын-нечестивец спрашивает: «Для чего вам это служение?» Вам, а не ему. Там, где есть работа, он стоит в стороне: работайте сами, я присоединюсь к трапезе. Так? Ну, если так – ты притупи ему зубы.
Почему? Сейчас поймем. Сказано в мишне (Гитин, 9:10), что, по мнению школы Шамая, человек имеет право развестись с женой только в случае, если она повела себя нескромно с другим мужчиной. А школа Иллеля говорит – «даже если у нее подгорело его кушанье».
Это непонятно. Человек возвращается домой – кухня полна дыма, еда подгорела. И что — сразу развод? А как же жертвенник, который проливает слезы, когда муж с женой разводятся?
Ответ вот в чем: давайте внимательно прочтем, что сказано в мишне: «У нее подгорело его кушанье». Почему не сказано, например, «сожгла его кушанье»?
В этом-то и дело. Она поставила кастрюлю на огонь, и тут зазвонил телефон. Подруга, с которой давно не общалась. Или кто-то другой — неважно. Короче говоря, она говорила и говорила, пока не почувствовала странный запах. Пожар что ли где-то? Дышать трудно. «Ой, это моя кастрюля! До свидания!»
Тут муж приходит домой: «Надо скорее открыть окна, тут дышать нечем!» Садится за стол. Она идет на кухню, открывает кастрюлю. А-а, не все сгорело, в центре еще съедобно.
Если она праведница, эшет хаиль, то даст мужу то хорошее, что осталось, а себе возьмет подгоревшую еду.
Если она за равноправие, то разделит поровну: себе половину хорошего и половину подгоревшего, и так же мужу.
Если же она законченная эгоистка, то возьмет себе все хорошее, а мужу положит на тарелку подгоревшее. Поэтому и сказано: «у нее подгорело его кушанье». С такой женой действительно стоит развестись.
Так и этот сын-злодей говорит: «Что это за работа у вас?» Работа, значит, у вас. А кушать будем вместе? Нет уж, «притупи ему зубы».
Перевод: г-жа Лея Шухман
