Мамин дом — При свете дедушкиной Торы

Дата: | Автор материала: Рабанит Рут Цивьён

1038
при свете торы

Взгляд на жизнь моей матери рабанит Батшевы Эстер Каневски (благословенной памяти), жены одного из руководителей нашего поколения гаона рава Хаима Каневского (да продлит Всевышний его годы!), на фоне истории предыдущих поколений.

Под сенью дедушки Стайплера — продолжение:

При свете дедушкиной Торы

Дедушка Стайплер являлся главой нашей семьи в полном смысле этого слова, все в доме делалось в соответствии с его указаниями. Несколько лет мы жили с бабушкой и дедушкой в одном доме на улице Рашбам 23, и мы, дети, целыми днями бегали туда и обратно. И даже когда бабушка с дедушкой переехали в дом, который руководство колеля Хазон Иша построило на улице Рашбам 10, они все равно остались неотъемлемой частью нашей жизни. Любой вопрос, простой или сложный, решался только после разговора с дедушкой. И даже названия папиных книг давались дедушкой. Папа был очень привязан к своим родителям и навещал их каждый день, порой по нескольку раз. Все годы папа с дедушкой учились в хевруте.

И мы, дети, часто ходили к бабушке с дедушкой – что-нибудь отнести или забрать. Я помню, как папа, возвращаясь от дедушки, просил меня отнести ему какую-нибудь книгу. И я неслась с быстротой молнии выполнять поручение. Дедушка открывал коробку с конфетами, неизменно стоявшую на своем месте, выдавал мне конфету, говорил: «Мах а брохэ Шеакойль» («Скажи благословение Шеаколь») и сразу возвращался к учебе.

Принимая участие во всем

И хотя дедушка Стайплер говорил с нами не больше, чем это было необходимо, он прекрасно знал всех своих внуков, знал обо всем, что происходит в семье, и принимал участие в происходящем. В случае болезни и во время других важных жизненных событий мы обязательно просили его благословения. Каждому внуку дедушка дарил на бар-мицву свои книги, а мы, девочки, на бат-мицву получали в подарок от дедушки с бабушкой часы.

Вот только один пример дедушкиного участия во всем, что с нами происходило: однажды после зажигания субботних свечей у моего брата, рава Авраама Йешаяу, который был тогда ребенком, разболелся зуб. Папа с мамой не знали, что делать. И тогда папа взял его к дедушке. Тот начал рассказывать ему длинную-длинную историю про адмора, рава Пинхаса из Кореца, и к концу истории боли – как не бывало… (Дедушка рассказывал внукам много историй о праведниках. Недавно мой брат обнаружил книгу, из которой дедушка брал эти истории, и папа был очень растроган, увидев ее.)

Дедушка принимал участие и во всех радостных событиях в нашей семье. Он присутствовал на моей помолвке, ставил нам хупу и был сандаком на обрезании нашего первенца. После каждых родов мы приходили к нему с новорожденным. Прежде чем благословить его, дедушка выражал свое восхищение: «Мэзэт ди шхинэ ойф дэм поним! Аза тайэрэр! Аза кляйнчикэр!» («На его лице видно присутствие Всевышнего! Какой драгоценный! Какой крошечный!»)

«Праведник расцветет, как финиковая пальма»

Как-то перед родами мы сняли на Шаббат квартиру в Кирьят Цанз в Нетании, возле больницы «Ланиадо». (Медицинского центра «Мааяней а-Йешуа» в Бней-Браке еще не было, и папа сказал нам проводить Шаббат рядом с больницей, чтобы, если роды начнутся в Шаббат, по возможности, избежать его нарушения.) В тот Шаббат, когда папа пришел учиться с дедушкой после Минхи, дедушка рассказал, что ему сегодня дважды приснились слова «Праведник расцветет, как финиковая пальма» (Теилим, 92:13). На следующий день у нас родилась дочь, и мы собирались назвать ее Ханой в честь бабушки моего свекра. Папа попросил, чтобы мы добавили имя Тамар (что переводится как «финиковая пальма»), и мы дали ей двойное имя.

Долго никто не пользовался ее вторым именем, пока не пришло время выдавать ее замуж. Ей предложили замечательного молодого человека из очень хорошей семьи, мы понимали, что он ей подходит. Единственной проблемой было то, что маму молодого человека тоже звали Ханой, а в нашей семье принято строго придерживаться наставления раби Йеуды а-Хасида, упомянутого в его завещании, согласно которому свекровь и невестку не могут звать одинаково. Благодаря второму имени проблема легко разрешилась – мы начали звать ее Тамар, и сватовство состоялось. Я поняла, что дедушка тогда, двадцать лет назад, благодаря духу святого постижения (руах а-кодеш) дал моей дочери возможность не упустить предназначенную ей половинку.

Заповедь почитания отца

Папа очень скрупулезно выполнял заповедь почитания родителей, благодаря чему произошла следующая история. Однажды утром моя тетя рассказала дедушке, что «Хаим страдает от сильных болей в спине». Дедушка сразу же надел пальто и шляпу и поспешил к нам домой. Он спросил папу, как тот себя чувствует, и папа ответил, что чувствует себя хорошо. Дедушка понял, что папа говорит так для того, чтобы не расстраивать его, и, попросив маму разогреть оливковое масло, начал растирать им папину спину, после чего велел ему все утро провести в кровати и не ходить в колель.

Когда дедушка вернулся домой, тетя спросила, где он был. Он рассказал, и тетя схватилась за голову – она-то говорила про своего старшего зятя – рава Хаима Клюфта, а не про папу… Дедушка рассмеялся и снова поспешил к нам домой, где обнаружил папу, послушно лежащего в кровати с Гемарой в руках… Дедушка освободил его из постельного «заключения», и папа отправился в колель.

(Дедушка сам рассказал эту историю пришедшему к нему посетителю – с большим удовольствием, широко улыбаясь, подчеркивая тот факт, что папа все это время пролежал в кровати, не двигаясь, – в той самой позе, в которой он его оставил.)

Дедушка очень ценил и уважал нашу маму (рабанит Каневски), свою невестку. Он говорил, что ее собственные благословения всегда сбываются, поэтому в его, Стайплера, благословениях она не нуждается. И других людей он посылал за благословением к ней. Дедушка заботился о мамином здоровье, и не раз во время поста он специально поднимался к ней, чтобы сказать ей прекратить пост и начать есть, если знал, что по состоянию здоровья ей запрещено поститься, и говорил, что не уйдет, пока она не поест…

«Владелец пшеницы нужен всем»

Вот интересный факт, рассказанный папиным хеврутой (партнером в изучении Торы). Как-то Стайплер пришел к нам домой во время папиной учебы с этим хеврутой. Он спросил папу об источнике в Торе для установления закона в некой ситуации, по поводу которой он сам сомневается и не может прийти к определенному выводу. Папа изложил ему несколько доводов – один за другим, и дедушка остался очень доволен, воскликнув с восторгом: «Владелец пшеницы нужен всем» (Брахот, 64а), имея в виду, что всем необходима помощь человека, знающего всю Тору…

Дедушка обычно учился с папой в хевруте каждый Шаббат. Эта учеба продолжалась в течение десятков лет. Так они проучили весь Иерусалимский Талмуд и весь Мидраш.

Однажды папа рассказал дедушке, как кто-то пожаловался ему, что потратил много сил на приготовление вина, а оно превратилось в уксус. «Я спросил его, – рассказывал папа дедушке, – зачем он ссорится с женой. Он удивился, откуда мне это известно. И я ответил ему, что так написано в трактате Бава Батра, на странице 98а».

Услышав это, дедушка сказал папе: «И зачем ты ему это сказал? Теперь люди начнут охотиться за тобой! Больше ты не сможешь спокойно учиться! Я стараюсь не говорить такие вещи, чтобы иметь возможность сидеть и учиться без помех…»

Папин хеврута удостаивается симпатии Стайплера

Папины друзья и те, кто учились с ним в хевруте, были знакомы дедушке и удостаивались приблизиться к нему благодаря тесной связи папы с дедушкой.

Один из них – рав Исраэль Йефет – юный ученик ешивы Поневеж, который в один прекрасный день постучался в наш дом и попросту сказал моей маме: «Душа моя жаждет Торы, поэтому я хочу учиться с равом в хевруте».

Мама пошла к папе и сказала: «Один молодой человек, душа которого жаждет Торы, хочет с тобой учиться». Папа распорядился впустить юношу, минуту-другую внимательно изучал его, а потом ответил согласием. С тех пор они учились каждый день без перерыва почти восемь лет… (Много лет спустя его жена пришла навестить мою маму и мама, желая доставить гостье удовольствие, стала вспоминать ту первую встречу: «Душа его жаждала Торы… Душа его жаждала Торы…»)

После их учебы папа шел в коллель, а по дороге заходил к дедушке. Юный Исраэль сопровождал его, удостоившись, таким образом, особой симпатии со стороны Стайплера.

Однажды друг Исраэля Йефета захотел приобрести полное собрание книг Стайплера «Кеилот Яаков». Дедушка обычно не продавал все книги вместе, опасаясь, что тогда они будут без дела стоять в шкафу, а продавал только книгу, посвященную трактату, который покупатель учит в данный момент. Тот друг попросил Исраэля задействовать свои связи со Стайплером и помочь ему купить полный комплект. И протекция сработала…

В тот момент у покупателя не было в наличии необходимой суммы, поэтому Исраэль Йефет написал Стайплеру расписку с обязательством вернуть остаток. Через пару месяцев покупатель передал эти деньги, но дедушка забыл отдать Исраэлю расписку, а тому неудобно было напоминать…

Через несколько дней, когда папа с Исраэлем учились, снаружи послышался стук палки Стайплера, поднимающегося по лестнице. Тяжело дыша после этого подъема, Стайплер протянул Исраэлю расписку, сказав с горечью: «Ай-ай-ай! Ведь есть запрет оставлять у себя расписку после того, что долг возвращен! Ой, горе мне, нарушившему этот запрет!»

Трудности рава Шаха

Рав Исраэль Йефет вспоминает еще одну интересную историю, научившую его, насколько сильной может быть привязанность к Торе.

Когда родился мой младший брат рав Ицхак Шауль, папа попросил рава Шаха быть сандаком на его обрезании. В назначенный день папа поручил Исраэлю привезти рава Шаха на такси к дому Стайплера, где должна была состояться церемония. Рав Шах отказался ехать на такси и вместе с Исраэлем пошел к дому Стайплера пешком. (Рав Исраэль рассказывал, как Стайплер вышел навстречу раву Шаху и «вынудил» его первым войти в дом…) Поскольку рав Шах пришел раньше назначенного времени, они с дедушкой сидели и разговаривали на темы Торы. Рав Шах рассказал, что уже несколько недель он занят одной сложной проблемой в Гемаре, и поэтому ему тяжело давать уроки в ешиве.

Исраэль подумал, что речь идет о проблеме, касающейся того трактата, который они учат сейчас в ешиве, но, когда рав Шах стал излагать проблему Стайплеру, выяснилось, что эта проблема касается темы совсем из другого трактата, и никакой связи между ней и уроками в ешиве нет. Трудность рава Шаха заключается в том, что он, будучи привязанным к Торе, не найдя решение одной проблемы, не может сосредоточиться на других…

История эта закончилась тем, что Стайплер рассказал раву Шаху, что Хазон Иш тоже занимался этой проблемой и нашел решение. Рав Шах очень обрадовался и от всего сердца благодарил дедушку за то, что тот «помог ему в трудный момент» и вернул ему душевное спокойствие!

К слову сказать, после этого рав Шах через Исраэля послал папе комплект своих книг «Ави Эзри» в подарок, попросив передать, что он желает услышать его замечания.

Тора и только Тора

Мы все время видели дедушку за учебой – это было то, чем он занимался в любое время суток. Порой он учил Тору, невзирая на сильные страдания. Даже во время болезни, с высокой температурой, он не переставал учиться. «Да, мне трудно учиться, – говорил он, – но мне еще труднее не учиться… Если бы я учился только тогда, когда мне это удобно, я бы остался полным невеждой». В другой раз он заметил: «Самый мучительный запрет Девятого Ава для меня – это запрет учить Тору»…

Стайплер опасался битуль Тора (здесь — остановки в изучении Торы) даже на короткое время. Даже субботней ночью, когда дом погружался во тьму, он сидел и повторял наизусть мишнайот. С юности и до последних дней у него не было упорядоченных часов сна – он учился и учился, пока не сваливался от усталости в кровать. Порой его находили рано утром все еще погруженным в учебу – он учился и учился, пока не наступало время утреннего чтения «Шма»… Еще в годы юности, в Новардоке, он был известен в мире ешив как юноша, способный усердно учиться до тридцати часов без перерыва!

В своей книге «Толдот Яаков» мой брат рав Авраам Йешаяу цитирует дедушку: «Некоторые полагают, что можно достичь высот при помощи определенных средств, или идя по определенному пути. Они не знают, что величие приходит к человеку только посредством изучения Торы».

И так, посредством изучения Торы, упорным трудом над ней и самопожертвования ради ее изучения в любой ситуации, дедушка достиг величия, снискав все достоинства изучающего Тору ради нее самой (см. 6 главу в Пиркей Авот).

Мальчикам, достигшим возраста бар-мицвы и пришедшим к нему за благословением, он предлагал простой расчет, из которого выходило, что они могут учиться по двенадцать часов в сутки (восемь часов на сон, два часа на молитву, два часа на еду и прочее, а все остальное – на учебу). После этого он предупреждал молодых людей, что если они будут посвящать учебе только восемь часов в сутки, растрачивая оставшиеся четыре часа на что-то другое, то такое пренебрежение Торой приведет к тому, что они потеряют и то, что выучат, не дай Б-г, как сказано: «Если оставишь меня на день, я оставлю тебя на два» (Раши, Дварим, 11:13)…

При этом он однажды сказал одному из посетителей, что тот, кто учится по двенадцать часов в день, может считаться мудрецом (талмид хахамом), но, безусловно, этого недостаточно для достижения настоящего величия в Торе…

И кто, как не Стайплер, мог это утверждать!

«На всех своих путях думай о Нем»

Если мы зададимся целью найти человека, реализующего повеление «Во всех своих путях думай о Нем» (Мишлей, 3:6), все поступки которого осуществляются во имя Небес и соответственно желанию Творца, перед нашими глазами встанет образ Стайплера. Каждый шаг его, каждое движение были продиктованы его удивительной Б-гобоязненностью, благодаря чему он удостаивался помощи с Небес.

Взять даже такую несущественную тему как курение – сколько осторожности и щепетильности было с этим связано! Дедушка курил время от времени. Он приобрел эту привычку в юности, когда нечего было есть, несколько утоляя сигаретами свой голод. Правда, когда он собрался жениться, Хазон Иш написал ему следующее: «Я считаю, что курение табака затрудняет дыхание и портит легкие, и потому следует от него отказаться». (Он написал это за десятки лет до того, как стало принято говорить об опасности курения!) Однако дедушка ответил Хазон Ишу, что курение необходимо ему, и бросил курить только в последние годы жизни.

Но насколько же осторожен был Стайплер в этом вопросе. Уже в юности он решил для себя никогда не «стрелять» сигареты. Напротив, он старался угостить сигаретами других. (Одним из тех, кого он угощал, был его племянник, рав Хаим Шауль Карелиц. Зная, что у него туго с деньгами, Стайплер старался угостить его сигаретой всякий раз, как племянник заходил к нему.) Дедушка не зажигал сигарету от свечи в синагоге, а будучи в ешиве, никогда не открывал печь для того, чтобы зажечь сигарету, опасаясь тем самым уменьшить ее температуру. В Песах дедушка не курил, опасаясь наличия в сигаретах хамца. В седьмой год он не курил, опасаясь, что табак был выращен с нарушением запретов седьмого года (шмиты). Американские сигареты он не курил, так как слышал о легком опасении по поводу их кашрута.

«Ноги благочестивых Своих бережет Он» (Шмуэль I, 2:9). Однажды в седьмой год ему привезли сигареты из-за границы, в них не было опасения нарушения законов шмиты. Дедушка закурил, и вдруг его пронзила дрожь. Выплюнув сигарету изо рта, он закричал: «Эта сигарета пахнет вином, изготовленным идолопоклонниками! Яин несах! Тьфу!». Мой брат рав Авраам Йешаяу решил как следует проверить это. Многомесячное расследование показало, что, действительно, в процессе изготовления сигарет листья табака сбрызгивают вином…

В вопросе курения проявлялась и щепетильность дедушки в выполнении заповедей по отношению к ближнему. В годы Катастрофы он, подавляя свое желание, вообще не курил. И объяснял это так: «Наши мудрецы, благословенной памяти, говорят, что человек должен сопереживать несчастьям, происходящим в еврейском народе. Я – человек бедный. Ем я и так мало, не больше, чем это необходимо мне. Как я могу сопереживать бедам народа Израиля? Я решил воздержаться от курения, хоть оно и необходимо мне, и таким образом страдать вместе с моим народом…»

Каждый дедушкин шаг, каждый поступок был «целой Торой». Из каждого его движения, из каждой беседы с ним можно было выучить какой-нибудь закон или его дополнительные детали, или хороший обычай. Стайплер старался не отвечать на конкретные вопросы по практическому исполнению закона. Сохранилось его письмо к раву Эльяшиву, в котором он пишет:

«Многие обращаются ко мне с разными вопросами, на которые я не считаю себя вправе отвечать, ибо никогда не занимался вынесением законодательных решений, а руководил учебой в ешиве. Поэтому я избегаю, насколько это возможно, отвечать на подобные вопросы. Раньше, когда на меня давили, чтобы я сказал, к кому можно обратиться с данным вопросом, я отправлял их к гаону раву Йосефу Алеви, благословенной памяти, главе суда Торы в Яффо. А теперь мне не к кому их отправлять в нашей округе. Если бы я только знал, что моя просьба не затруднит великого мудреца, да продлит Всевышний его годы, я бы переправлял эти вопросы Вам. Мне было бы достаточно, чтобы Вы написали коротко – кашерно или нет, разрешено или запрещено, должен понести наказание или свободен от него, – без дополнительных объяснений. Я только боюсь затруднять Вас…»

Дедушка старался не выносить постановлений даже для близких ему людей, говоря, что по указанию Хазон Иша раввином квартала выбран гаон рав Гедалья Надель, однако сотни и даже тысячи постановлений были вынесены им как бы между прочим. Его ученик рав Авраам Гурвиц внимательно следил за каждым его движением, записывая все его обычаи, указания и действия. Часть своих драгоценных записей он напечатал в пяти толстых томах под названием «Орхот Рабейну» («Пути нашего учителя»).

«Спеши исполнить заповедь» (Авот, 4:2)

Дедушка исполнял желание Творца, не считаясь ни со своим комфортом, ни со своими силами. Если он считал, что желание Творца состоит в том, чтобы он совершил то или иное действие, или наоборот, чтобы он какого-то конкретного действия не совершал, ничто не могло помешать ему в этом – ни летний зной, ни зимняя стужа, ни слабость, ни болезнь. И на старости лет, будучи слабым и больным, он становился сильным и решительным, когда ему представлялся шанс выполнить заповедь.

Однажды дедушка ехал в такси по улице раби Акива в Бней-Браке. Лил проливной дождь, и все старались спрятаться в своих домах. Взглянув в окно машины, дедушка заметил лошадь с повозкой, которая поскользнулась на мокрой дороге и упала в грязь. Дедушка попросил водителя остановиться, вышел из машины и стал вместе с извозчиком вытаскивать лошадь из грязи, промокнув при этом насквозь.

(Дедушка просил водителя никому об этом не рассказывать. Поэтому тот «всего лишь» сказал одному из дедушкиных учеников, что у него есть история, которую ему рассказывать запрещено. Отсюда и до того, как ученику стали известны все подробности этой истории, дорога была краткой…)

Продолжение следует

Перевод: г-жа Хана Берман


http://www.beerot.ru/?p=59727