Второй день
Примечание. Жирным шрифтом выделен оригинальный текст рабейну Ашера бен Йехиэля, обычным – комментарий рава Александра Каца.
31. Каждым вечером и утром исповедуйтесь [перед Творцом] в грехах, совершенных за день.
Раби Элиэзер сказал: «Раскайтесь за день до смерти». Спросили его ученики: «Разве знает человек день своей смерти?!» И он им ответил: «Так тем более – раскайтесь сегодня, ведь завтра вы можете умереть. И если будете так поступать, то все ваши дни пройдут в раскаянии» (ВТ, Шабат 153а).
С разбитым сердцем вспоминайте о Сионе и Иерусалиме – в печали, тревоге и в слезах.
Мудрецы говорят, что каждое поколение, при котором не отстроен Храм, виновато в его разрушении (ИТ, Йома 1:1). А значит, человек должен пробудиться к раскаянию и почувствовать, что это он – своими грехами и проступками – разрушил Храм и изгнал Шехину. Поэтому-то Рош объединил эти два наставления – [ежедневно раскаиваться в своих грехах и скорбеть о разрушении Храма] (р. Б.-Й. Зильбер, Мекор а-хаим 21).
32. Всегда помните про день смерти и подготовьте себе «пропитание» в дорогу. Пусть мысли об этом будут постоянно с вами, чтобы вы были готовы к дню расставания.
Акавья бен Маалалель говорит: Вдумайся в три вещи, и тогда избежишь греха – знай, откуда ты пришел, куда ты идешь, и перед Кем тебе в будущем предстоит дать отчет. Откуда ты пришел? Из смердящей капли. Куда ты идешь? В место праха, тлена и могильных червей. Перед Кем тебе предстоит стоять на Суде и давать отчет? Перед Царем царей, Святым, благословен Он (Пиркей авот 3:1).
Понимание того, откуда он пришел, приведет человека к скромности и смирению. Осознание своего конца приведет к презрению к удовольствиям этого мира. А понимание величия Творца, давшего заповеди, приведет к тому, что человек поспешит их исполнить. И если он осознает три эти вещи, то вообще не будет грешить (Рамбам, Авот 3:1).
Причина, по которой человек не ощущает, что наступит день его смерти и его жизнь когда-нибудь оборвется, заключается в том, что наша душа приобщена к вечности и будет жить вечно. Поэтому-то мы лишены предчувствия смерти и не «верим» в то, что жизнь может неожиданно оборваться. И поэтому сказал мудрый царь Шломо: «Лучше пойти в дом скорбящего, чем на пир» (Коэлет 7:2) – ведь в доме скорбящего каждый осознает, что и он умрет. Но имеется в виду только смерть тела. А душа не ощущает, как быстро проходит время, потому что она – над временем и принадлежит вечности. И только если человек станет «всегда» размышлять и «помнить про день смерти», он сможет понять и почувствовать, что его ожидает (р. Й.-Ш. Каханман, Рав из Поневежа).
Память о дне смерти – это одно из самых испытанных средств для приобретения Б-гобоязненности. Когда человек действительно постигает, что придет смерть, он начинает готовить «пропитание в дорогу» (т.е. умножать добрые дела и заповеди). Вот как говорит об этом рабейну Йона, комментируя талмудический трактат Брахот: «Когда я вижу, как быстро проходят дни и годы, то чувствую, будто день за днем бегу навстречу своей смерти и все ближе к ней приближаюсь, – и тогда я готовлю «пропитание в дорогу» (Ор Йехезкель).
Человеку, погруженному в плотские наслаждения и гоняющемуся за ними, очень трудно представить свой последний день, когда он будет вынужден расстаться с этими удовольствиями и оставить своих идолов – серебро и золото. Поэтому он пытается забыть о смерти. А если он – верующий человек, то облачает свое забвение в одежды «заповеди», утверждая, что подобные мысли приводят его к тоске и депрессии, мешая изучать Тору и молиться. Исходя из этого, Рош наставляет, чтобы человек помнил о последнем дне «всегда» и «постоянно». Но недостаточно просто упоминать о смерти. Необходимо постоянно думать о ней, ясно представляя себе этот последний рубеж – как будто видя его своими глазами. …И надо постоянно осознавать, что, поскольку человек, в конце концов, покидает землю и оставляет все материальные ценности, то лучше не привязываться к ним и при жизни, а использовать этот мир только для служения Творцу.
А поскольку некоторые люди уклоняются от размышлений о последнем часе из-за того, что это вселяет в них страх и тоску, Рош указывает, что необходимо «подготовить себе пропитание в дорогу». Ведь память о дне смерти включает в себя два аспекта. Первый – размышления о страданиях, связанных с исходом души из тела, а также о пребывании тела в могиле и о карах Геинома. Второй аспект – размышления о наслаждениях Будущего мира, одно мгновение в котором прекраснее всей земной жизни. В книге Шаарей тшува («Врата раскаяния», гл. 2) рабейну Йона наставляет: «Каждое мгновение будь готов для встречи со своим Б-гом, ведь человек не знает своего часа. Поэтому будь готов в чистоте возвратить свою душу Творцу, Который ее дал».
…Человеку следует осознать, что настанет день, когда он покинет этот преходящий и бренный мир, полный горя и страха, страданий и неожиданных бедствий, дурных вестей и страшных болезней, грехов и ненависти, войн и позора, изнурения и тяжелой работы. Все эти бедствия и невзгоды лишь замаскированы покровом жалких удовольствий этого мира. И вот в тот день он отправится в свой вечный мир, который является его постоянным домом – там ожидают его предки, и там его подлинная семья. Там он сможет наслаждаться подлинным светом жизни, как об этом написано: «…и будет радоваться в последний день» (Мишлей 31:25). Память о последнем дне может принести веселье и радость.
…И человеку необходимо постоянно видеть оба этих аспекта. Ведь все время, пока его сердце захвачено любовью к земному миру и к земным удовольствиям, он не в состоянии постигнуть наслаждений Будущего мира, так как любовь к этому миру делает его сердце нечувствительным. Поэтому ему необходимо сначала размышлять о страданиях смертного часа и наказаниях Геинома, и это поможет ему приобрести смирение и трепет перед Творцом – чтобы земной мир не был для него главным, и чтобы он сумел отдалиться от своих страстей и вожделений. И тогда он сможет понять и почувствовать наслаждения Будущего мира – и именно это главное в наставлении «помните про день смерти». Но размышлять только о страданиях смерти и муках Геинома недостаточно – ведь это может привести к обратному результату, как написано (Йешая 22:13): «Будем есть и пить, ведь завтра умрем!»
…Вместе с тем, в мидраше Тана де-вей Элияу сказано, что «ожидать дня своей смерти – недобрый признак». Здесь имеется в виду человек, который все свои дни гонялся за удовольствиями этого мира. Теперь же, когда он состарился и не может получать прежние удовольствия, он с нетерпением ждет смерти – это «недобрый признак». Но праведники, сердце которых не привязано к этому миру, в старости обретают особую силу в служении Творцу – и они ценят жизнь в этом мире, так как именно из него они возьмут свое «пропитание в дорогу».
Чтобы понять это, приведем следующее сравнение. Некий торговец прибыл на ярмарку, которая устраивалась очень редко и продолжалась всего несколько дней. Каждый день он зарабатывал большую сумму денег. И хотя, безусловно, он стремится скорее вернуться домой, к семье, которую очень любит, тем не менее, его желание заключается в том, чтобы ярмарка продлилась как можно дольше, и он печалится при мысли, что она вот-вот завершится. Между двумя его желаниями нет противоречия. Наоборот, чем больше он любит своих домочадцев, тем больше он желает продлить время ярмарки, чтобы обеспечить свою семью на более длительный срок. И смысл этой притчи всем понятен (р. Б.-Й. Зильбер, Мекор а-хаим 32:24).
В талмудическом трактате Брахот (5б) говорится, что человек должен постоянно настраивать свое доброе влечение на войну против дурного влечения. Если дурное влечение не уступает, то следует читать Шма. А если и это не помогает, то необходимо вспомнить о дне смерти. Следовательно, это лишь последнее средство. А Рош здесь пишет, что «про день смерти» нужно помнить «всегда». Очевидно, духовный уровень поколений опустился до такой степени, что в наши дни может помочь только это крайнее средство (р. М. Штернбух).
Горько плачьте по ночам – вспоминайте о том, что даже раби Йоханан бен Заккай, благословенна память о нем, страшился дня смерти.
Когда раби Йоханан бен Заккай тяжело заболел, ученики пришли навестить его. Увидев их, он заплакал. Сказали ему ученики: «Светоч Израиля! …Почему ты плачешь?» Сказал им: «Даже если бы меня повели на суд к царю из плоти и крови, который сегодня здесь, а завтра в могиле, …и которого можно задобрить или подкупить, – и то был бы повод для слез! А теперь меня ведут на суд к Царю царей, который вечен …и которого невозможно задобрить или подкупить! И передо мной два пути – один в Ган Эден, а другой – в Геином, и я не знаю, по какому из них меня поведут, – как тут не плакать?!» (ВТ, Брахот 28б).
Дорожный багаж
Обстановка в доме Хафец Хаима была самой простой – вдоль стен стояли длинные, некрашеные столы и лавки. Когда Хафец Хаим состарился, состарилась и расшаталась его «мебель», но он не позволял ее заменять. Один набожный богач, посетивший мудреца в его доме, не поверил своим глазам и спросил: «А где же ваша мебель?» Хафец Хаим ответил вопросом на вопрос: «А где ваша мебель?» «Я ведь не вожу за собой свои гарнитуры! – усмехнулся богач. – Я здесь только проездом». Хафец Хаим улыбнулся ему в ответ: «И я тоже в этом мире только проездом» (Тнуат а-мусар 4).
Странный вопрос
В молодости рав Йосеф-Юзл Горовиц был не только серьезным знатоком Торы, но и удачливым коммерсантом. В одной из деловых поездок он встретил основателя движения Мусар рава Исраэля Салантера, и они разговорились. Рав Йосеф-Юзл объяснил, что пока не может посвящать всё свое время изучению Торы, потому что решил: «Прежде всего мне следует позаботиться о том, на что жить».
«Вы обеспокоены вопросом, на что жить?! – переспросил рав Исраэль Салантер. – А приготовили ли Вы то, с чем бы Вы могли умереть?»
Этот странный вопрос, заданный прославленным мудрецом, послужил катализатором серьезного духовного переворота. Через некоторое время рав Йосеф-Юзл оставил коммерцию, целиком посвятив себя изучению Торы и еврейской этики – Мусара. В дальнейшем он стал одним из духовных лидеров движения Мусар и основал десятки ешив в Восточной Европе (Тнуат а-мусар 4).
«Мне это не повредит»
В последние годы жизни глава мудрецов Иерусалима рав Йосеф-Хаим Зонненфельд переезжал на лето в новый район на западной окраине города, так как воздух там был гораздо чище и свежее, чем в старой части Иерусалима. Но летом 1931 года он попросил, чтобы его отвезли домой раньше, чем в предыдущие годы. На расспросы родных он объяснил: «Согласно обычаю, в Иерусалиме умерших проносят до кладбища на руках. Я чувствую, что приближается мой последний день, и мне бы не хотелось, чтобы родственники и служащие похоронного братства проделывали такой огромный путь – от западной окраины города до восточной. Из старого города им будет гораздо ближе идти». А когда его попросили отбросить такие печальные мысли, старый мудрец сказал: «Мне это не повредит. В течение последних четырёх десятилетий я беспрерывно готовлю себя к последнему переходу» (Гдолей а-дорот).
Вид из окна
Подбирая себе квартиру в новом районе Бней-Брака, Ребе из Александрова остановился на той, окна которой выходили на кладбище. «Когда выходишь на балкон и смотришь на кладбище, это напоминает о том, что ожидает в конце пути, – пояснил он. – И это делает человека гораздо более Б-гобоязненным» (Иквета ди-Мешиха 226).
