Шмират а-Лашон — Часть 1
Шаар а-Твуна
Глава 3. Другие советы и способы, как оберегать свои уста
[В квадратных скобках: прямым шрифтом – примечания автора; курсивом – примечания переводчика и редактора]
Бывает, что человек склонен по натуре своей к печали, подавленности и боится приучать себя к молчанию, поскольку вынужден говорить о делах этого мира из опасений за свое душевное здоровье. В таком случае он должен, по крайней мере, приучать себя не говорить о других людях, какими бы они ни были (за исключением тех, которые вывели себя из общины Израиля, отрицая Всевышнего и насмехаясь над словами наших мудрецов, и есть заповедь осуждать их, как мы писали в книге «Хафец Хаим», правило 8, п. 5). А если иногда и придется говорить о ком-то, то нужно говорить предельно кратко, ничего не добавляя, чтобы не нарушить запрет. И я слышал о гаоне р. Рафаэле из Гамбурга, который за четыре года до своей смерти оставил пост раввина, и когда приходили к нему, просил, чтобы в его доме не говорили ни о ком. Подобное этому слышал я и о другом великом мудреце своего поколения – он чрезвычайно остерегался, чтобы не вышло из его уст чье-нибудь имя, – по той же самой причине.
Тем более нужно остерегаться, чтобы не говорить с лавочником о других лавочниках, и точно так же – с мастеровым о других мастеровых, занимающихся тем же делом, поскольку, как правило, каждый из них не любит своих собратьев по профессии, и можно ожидать, что он дойдет из-за этого до злоязычия. Тем более – если знаешь, что твой собеседник ненавидит кого-то. Нет сомнения, что нельзя говорить с ним о том человеке. И излишне даже упоминать, что не следует хвалить человека перед ненавидящим его; ясно, что это запрещено, как сказали наши мудрецы (Арахин, 16а): «Никогда пусть не расхваливает человек товарища своего, ибо, начав с восхваления, дойдет до осуждения», – как я объяснял в книге «Хафец Хаим», ч. 1, правило 8 (см. там). И даже слова, которые не являются ни похвалой, ни осуждением, было бы очень правильным не говорить, поскольку из-за ненависти своей к тому человеку слушающий продолжит услышанное, перенося его и на вещи иные, так что это послужит ему хорошим поводом для новых словесных нападок на врага.
А если все-таки абсолютно необходимо сказать что-то ненавидящему о том, кого он ненавидит, нужно сказать кратко, поскольку иначе наверняка будет нарушен запрет злоязычия – ведь слова его будут подобны пороху, воспламеняющемуся от малейшей искры, поскольку невозможно, чтобы ненавидящий не вспыхнул как порох [при упоминании об объекте своей ненависти].
Если человек начинает разговаривать с Реувеном о Шимоне, не зная, что Реувен ненавидит его, но в ходе разговора ему стало ясно, что это так, и дело может дойти до злоязычия, – тогда, если нет возможности просто уйти, нужно выйти из положения, переменив тему. А если случилось, что начал говорить и сам почувствовал, что, закончив, он окажется в ловушке греха злоязычия или других запретных разговоров, – тогда пусть наберется он мужества и сил, чтобы сразиться со своим дурным побуждением и оборвать свои слова на середине. Точно так же, как он сделал бы, если бы во время еды ему вдруг сообщили, что она – запрещенная, – ведь он наверняка сразу же прекратил бы есть и выплюнул то, что во рту (как написано об этом в книге «Яарот Дваш»). И даже если иногда можно попасть таким образом в неловкое положение, – сказали наши мудрецы, что лучше для человека считаться всю жизнь глупцом, чем оказаться злодеем перед Всевышним на один час (Орайот, 7б). Рамбан пишет в книге «Шаар а-Гмуль», что один час в геиноме [аду] тяжелее, чем мучения Ийова в течение всей его жизни; и известно, что человек скорее соглашается испытать стыд, чем терпеть тяжкие муки.
Все, что мы писали, относится к случаю, когда нет способа исправить отношения между людьми. Но если слова человека авторитетны, и он имеет возможность помирить противников, то для него заповедь – выслушать все о том, что было между ними, и нет в этом ничего запретного с точки зрения злоязычия.
Также нужно очень остерегаться, чтобы не стоять в группе людей. И даже если есть в том особая надобность, нужно всячески сокращать время пребывания там – если только человек не знает тех людей достаточно, чтобы не опасаться, находясь среди них, запретных разговоров. И даже если вся группа – люди достойные, но один из них – злонамеренный, – он портит всех, и следует уйти оттуда, или, по крайней мере, изо всех сил стараться молчать в этот час, как написано в книге «Рош а-Гивъа» [раби Пинхаса бен Йеуды из Полоцка]:
«Остерегайся, сын мой, в том, о чем сказал царь Шломо (Мишлей, 23:9): “В уши глупого не говори, потому что он презрит разумность твоих слов”. Потому остерегайся собрания, пусть даже есть там сто человек, но один из них – глупец или насмешник. И тем более, если есть там человек – мудрец в собственных глазах, ибо он – истинный глупец, как сказано (там, 26:12): “Видал ли ты человека, мудрого в глазах своих? На глупого больше надежды, чем на него”. Крепись и сиди в молчании, и не говори в том собрании ничего, ибо, даже если станешь изрекать все виды мудрости, – победят они тебя и наберешься позора. Ибо так сказал Шломо (там, 11:2): “Придет злонамеренность – придет и посрамление”. И даже если захочешь говорить с ближним, подобным тебе, – берегись, чтобы не услышал вас тот человек, даже стоя позади ограды, и не достигло бы его ушей, и об этом сказано: “В уши глупого не говори”, – и не сказано: “С глупым не говори”. Проверено это и испытано; я несколько раз испытал все это в многолюдных собраниях по поводу исполнения заповеди и нашел, что все это верно. И потому – избегай, сын мой, подобных собраний, ибо тот человек бросает тень на всех его участников, или вооружись молчанием – и спасешься».
Общее правило таково: желающий удостоиться умения хранить свои уста должен делать обратное тому, что делают привычные к злословию. Те имеют обыкновение постоянно приходить туда, где собираются люди, в надежде услышать что-нибудь, над чем можно будет посмеяться и разнюхать потом, чтобы рассказывать другим. Также они пребывают в постоянном поиске новостей – доискиваются, что происходит в городе между людьми, чтобы не давать отдыха языкам своим ни в какой час дня. И тот, кто желает уберечься от греха, должен поступать наоборот.
Все нужно делать постепенно. Прежде всего, человек должен приучать себя не стоять там, где собираются люди, и не выведывать новостей. Затем – понемногу, постепенно приучать себя не желать слышать никаких новостей. И тогда с течением времени Всевышний поможет ему приобрести способность оберегания уст как естественное качество – так, что когда он увидит впоследствии других, нарушающих запрет злоязычия и т. п., – удивится, так как подобное поведение стало уже чуждо его природе, наравне с другими запретами, чуждыми всему Израилю. И это уже проверено в горниле испытаний – то, что удержание языка от злого слова и ушей – от слушания запретных речей тяжелы для человека в течение лишь считанных недель. Ибо после того, когда люди увидят, что такой-то человек отказывается слушать злословие, насмешки и прочие запретные речи, к нему не будут больше приближаться с подобными речами, ибо они не вызовут уважения и не украсят их в его глазах. И пойдут с этим товаром к тому, кто согласен принять его; а этого человека оставят, чтобы он не считал их привычными к злословию и насмешниками. И почти не придется уже ему ограждать себя от слушания. Ведь злословящие сами, намереваясь говорить о чем-то, будут его остерегаться: увидев, что он стоит рядом, они не станут рассказывать, опасаясь, не испортит ли этот слушатель их товар в глазах других людей, готовых их слушать. И лишь вначале будет трудно человеку, который искренне возьмет на себя то, о чем здесь шла речь; и это из тех вещей, о которых сказали наши мудрецы (Моэд Катан, 5а): «Взвешивающий пути свои в этом мире [которыми надлежит ему идти] – удостаивается увидеть спасение, ниспосланное Всевышним».
Перевод – рав П. Перлов
