ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ. ОБЩЕСТВЕННАЯ БОРЬБА (начало)
Представляющие общину обязаны посвящать ей все свое время
Когда я встречался с равом Аароном Котлером во время его визита в Землю Израиля 5712 или 5713 (1952 или 1953) году, он сделал мне такое замечание: «Я слежу за Вашей деятельностью, и хотел бы сказать Вам, что я доволен тем, как Вы представляете верное Торе еврейство». Я сразу же понял, что слова эти – лишь предисловие к замечаниям о каких-то недостатках; и действительно, наш учитель продолжил: «По моему мнению, представитель “Агудат Исраэль” должен учиться половину дня в колеле. Это – гарантия, что он будет представлять еврейство общины преданных Торе наилучшим и достойным образом».
Получив от рава разрешение ответить ему, я сказал: «Конечно же, я лично был бы счастлив посвящать половину дня учебе в колеле, и нет сомнения, что это было бы во благо общине, которую я представляю. Но я хотел бы спросить: что мне делать, когда ко мне придут в колель и попросят срочно вмешаться, чтобы предотвратить вскрытие тела умершего из нашей общины?» [это категорически запрещено по закону Торы]
В тот период у врачей-патологоанатомов было стремление вскрывать всех умерших без исключения, якобы «во благо прогресса медицины». Они всегда пытались сделать это как можно быстрее, и без нашего немедленного вмешательства можно было опоздать. И я спросил нашего учителя: «В то время, как я нахожусь в колеле – должен ли я не откликаться на подобные вызовы и продолжать свою учебу, несмотря на то, что мог бы спасти умершего от вскрытия, – или я должен прервать учебу?»
Наш учитель ответил немедленно: «О чем здесь вообще спрашивать?! Совершенно ясно, что Вы обязаны прервать учебу ради [заповеди] уважительного отношения к [телу] умершего!»
Но я спрашиваю дальше: «Ко мне обращаются непрерывно. Например, арестована религиозная девушка, которой не удалось получить свидетельство об освобождении от военной службы [категорически запрещенной для женщин по закону Торы] от Комиссии по освобождению, и она в тюрьме. Не реагировать на это, или же я обязан прервать учебу?» Рав Котлер не дал мне даже договорить: «О чем здесь спрашивать? Находиться в тюрьме – опасность для дочери Израиля, и Вам следует прервать учебу, чтобы освободить ее как можно быстрее!»
А я спрашиваю дальше: «Вот проблемы, с которыми приходят ко мне ежедневно: больной, которого нужно отправить самолетом на операцию в Соединенные Штаты…», – в то время такими вопросами занимались представители общины харедим. – «О чем здесь спрашивать?! Когда речь идет об опасности для жизни?!»
Между вопросами я вставил также следующее: «У меня есть указание от великих мудрецов Торы о том, что представитель “Агудат Исраэль”, помимо общественных дел, обязан также откликаться на обращение каждого отдельного еврея, принимать его приветливо и пытаться исполнить его просьбу по мере своих сил. Понятно, что это тоже требует много времени!»
Я продолжал задавать вопросы о проблемах, актуальных в тот период и встававших изо дня в день. Большинство читателей даже не знают обо всех тяжелых проблемах, заботивших тогда нас, представителей общины, и которых сегодня, слава Б-гу, уже нет. Была проблема насильственной мобилизации девушек в армию [и на так называемую «национальную службу»] (подробнее о том, как Хазон Иш возглавлял борьбу против этой мобилизации, см. в 1-й части данной книги, раздел о Хазон Ише, начало гл. 4). С тех пор, как нам удалось изменить закон, и до сегодняшнего дня девушке, соблюдающей заповеди, достаточно послать военным властям соответствующую декларацию, и ей дается освобождение от службы. Кроме этого, как я уже упоминал, первоначально закон разрешал врачам вскрывать любого умершего. Нам удалось, с Б-жьей помощью, изменить этот закон, и теперь для вскрытия необходимо письменное согласие самого умершего, подписанное им при жизни, или согласие его родных. Было еще несколько законов, которые нам удалось изменить, чтобы община верных Торе могла жить спокойной жизнью.
Я закончил свои слова так: «После того, как наш учитель ответил, что нужно прекращать учебу, чтобы решать все затронутые нами проблемы, – как я могу находиться половину дня в колеле?»
И вот что он ответил мне на это: «Действительно, после всего, что я услышал, мое предложение о том, чтобы Вы учились половину дня в колеле, представляется неосуществимым. В связи с реалиями, сложившимися в Земле Израиля, когда потребности народа столь велики, и некому позаботиться о них, кроме представителей общины, – вам нельзя освобождать себя от этой обязанности, и вы обязаны продолжать свое дело даже в ущерб изучению святой Торы».
О Государстве Израиль
Приведу здесь известную притчу, рассказанную равом Аароном Котлером в период основания Государства Израиль, чтобы объяснить это событие тем, кто думал, что этоатхалта де-геула – «начало освобождения».
В Галилее, в долине Гиносар, где находятся самые лучшие земли в Стране Израиля, жил еврейский земледелец, преданный земле, хозяин цветущего хозяйства. Сады его приносили плоды, поля – обильный урожай. Еще у него была ферма, тучные овцы, отборные бараны. Удостоился сидеть под лозой и смоковницей, вкушать плоды своей земли и насыщаться благами.
Но сказанное: «И будете обитать безопасно на земле вашей» не осуществилось для него, и когда Титус изгнал Иудею, он тоже отправился с остальным народом, лишенный всего, на чужбину.
Но вот «время любви» [милости и помощи Всевышнего] пришло, было основано Государство Израиль. С «первой алией» [евреями, поднимающимися в Страну Израиля] вернулись истосковавшиеся сыновья к пределам своим, на родину. И тот еврей – улыбнулась ему судьба, он вернулся на прежнее место, возродил заброшенный удел. Крупный и мелкий скот вернулся на пастбища. Все вернулось с миром на места. Повеселело его сердце, а больше всего он наслаждался чувством безопасности. Раньше он не жил на своей земле в безопасности, а теперь «судьба его – в его руках»; его охраняют солдаты, хорошо обученные, смелые и мужественные, вооруженные самым лучшим и совершенным оружием. Так что вроде бы осуществилось сказанное: «И вернутся сыновья к пределам своим»…
…В Иерусалиме, в тесном жилище внутри стен Святого города, жил еврей, который никогда не жаловался, что «тесно ему это место» – жил очень скромно и скудно, но при этом радовался уделу своему. На рассвете просыпался он от шума открываемых ворот Храма, обонял запах воскурений. По дороге в Храм – «созерцать благость Г-спода», наблюдать за служением коэнов и слушать пение левитов – он ощущал великий подъем духа и влечение души к Властелину миров. Сколь же дороги и чудесны были ему эти мгновения!
Даже если он и оступался, не дай Б-г, в мимолетном влечении к греху, смущался дух его и скорбел: «Как же я мог прервать хоть на кратчайший миг мою связь с Владыкой мира?» И он тут же приводил годовалого барана без порока в жертву всесожжения, и сразу устранялся грех, он получал искупление. Возвращался в свой бедный дом с радостью и умиротворением сердечным. Так сказали наши мудрецы: «”Великолепное место, радость всей земли” (Теилим, 48:3), – не бывал человек из народа Израиля в стеснении, пока существовал Храм, и почему? Входил туда полный грехов, приносил жертву, – и очищался. И не было для него большей радости, чем выйти оттуда праведником». Еврей этот жил в райском саду на земле и не сходил с четырех амот [т. е. изучал и не преступал рамки] закона – и действительно удостаивался созерцать благо Иерусалима…
И на него тоже распространялось пророчество об изгнании из Иерусалима и Храма в землю иных народов, пока не прогремела по всему миру весть о провозглашении Государства Израиль. Народ Израиля вернулся в землю желанную, добрую и просторную. Тот еврей тоже вернулся на свое место, и даже расширил место своего обитания.
Но сон не в сладость ему, когда, просыпаясь на рассвете, он слышит голос Ишмаэля, отзывающийся эхом меж Иудейских гор. Он поднимается на крышу вдохнуть чистейший воздух Иерусалима, но мысли терзают сердце при воспоминании о Храме и пребывании Шехины. Ведь из-за грехов наших были мы изгнаны из нашей земли, и доныне не отступились от бунта нашего против Б-га… Шехина до сих пор в изгнании, плачет и печалится: «Горе мне, что разрушила я Дом свой!»
И он разражается горьким плачем: ведь Храм разрушен и в запустении! Где столб дыма и запах воскурений? Где пение левитов и служение коэнов? Где красная нить, которая становится белой [в Йом Кипур – в знак прощения грехов народа]?
И голос с небес отзывается эхом меж Иудейских гор: «Это не начало освобождения! Продолжай молиться и ждать избавления!»
Чего ждал президент Трумен от еврейского народа?
Здесь уместно привести интересные слова президента США (с 1945 по 1953 год) господина Гарри Трумена, который был первым политическим деятелем, способствовавшим признанию государства Израиль странами мира в 1948 году (вскоре после его провозглашения).
Я встретился с ним во время моего визита в США в городе Канзас-Сити, где он жил. Вместе со мной был рав Соломон, один из раввинов этого города (описание этой встречи – отрывок из книги рава Шломо Лоренца «Милуэй Шломо» – помещено также в конце 1-й части данной книги, в Приложении. примеч. перев.).
Президент обратился ко мне и сказал: «Я рад возможности объяснить раву, почему я решил признать государство Израиль, – ведь это означало отдать предпочтение шестистам пятидесяти тысячам евреев, желающим иметь собственное государство, перед десятками миллионов арабов вокруг него, сопротивляющихся этому изо всех сил, и оно противоречило [на первый взгляд] политическим интересам Соединенных Штатов. Недовольство в США было настолько сильным, что даже в моем городе одна из газет вышла под заголовком: “Трумен – предатель!”»
И он продолжал свой завораживающий монолог: «В детстве я рос в таком месте, где по соседству жили еврейские семьи. Я очень уважал их. По субботам я зажигал и гасил свет в одной из этих семей и получал в награду кусочек субботней халы.
У моего отца был обычай читать со мной по воскресеньям Священное писание, и когда мы читали о персидском царе Кореше, который разрешил евреям вернуться в Иудею и отстроить Храм в Иерусалиме, я думал: однажды я стану президентом Соединенных Штатов Америки (а это, как он заметил, – мечта каждого американского мальчишки), и тогда я сделаю то же самое, что сделал в свое время царь Кореш!
Мечта исполнилась, и когда ваш президент Хаим Вайцман приехал ко мне, привез в подарок свиток Торы и попросил меня приказать моему посланнику в Организации Объединенных Наций поддержать вашу страну, я вспомнил обо всем, что было у меня на сердце в детстве.
Понятно, что одни только эти воспоминания о переживаниях детства не могли быть поводом для действий, противоречащих интересам Америки. Почему же я, при всем этом, принял решение признать ваше государство?
Причина в том, что только два человека – я и Сталин, советский лидер, – знают о страшной опасности, нависшей над миром» (наш разговор происходил после разрушения двух японских городов – Хиросимы и Нагасаки – атомными бомбами в конце Второй мировой войны).
Он продолжал: «Эта страшная угроза – атомной войны, которая разрушит все, – будет и далее нависать над миром, и есть даже еще большая угроза – оставить обитателей земли в положении, которое хуже обычной смерти…
И если у меня осталось еще желание жить дальше, то лишь потому, что я верю, что так же, как в прошлом, три тысячи лет назад, вы, евреи, спасли своей Торой человечество, пребывавшее тогда в дикости, точно так же и теперь, – вы, еврейский народ, вновь сумеете озарить и исцелить жестокие сердца нашей эпохи и спасете мир от полного уничтожения!»
Вернувшись в страну Израиля, я процитировал слова президента Трумена с трибуны Кнессета, чтобы наши «народные избранники» узнали, чего ждут руководители мира от народа Израиля. Чтобы заучили сами и научили других: мудрейшие люди из народов мира знают, что обязанность еврейского народа – нести свет народам, спасти с помощью Торы, которая в наших руках, весь мир от разрушения и сделать его лучше. И если мы не оправдаем надежд народов мира, то даже друзья наши повернутся к нам спиной и будут действовать только ради своих интересов. И тогда они могут отдать предпочтение сотням миллионов арабов, миллиарду мусульман, а не горстке евреев…
Наш долг – заботиться об освящении имени Всевышнего, и тогда мы удостоимся того, что Святой благословенный исполнит Свое обещание, и наши проблемы обретут решение наилучшим для нас образом с приходом пророка Элияу – вскоре, в наши дни.
«Кто он – еврей?»
В разгар общественной дискуссии по вопросу «Кто он – еврей?» Бен Гурион, премьер-министр в те дни, обратился к раввинам и духовным авторитетам из всех лагерей и попросил их высказать свое мнение по этой проблеме. Рав Аарон Котлер ответил Бен Гуриону 17 Тевета 5719 (1959) года, и вот каким был его ответ.
В моем ответе на Ваше письмо я выражаю удивление по поводу самой постановки вопроса о чистоте и цельности еврейского народа, на сохранении которых основано наше существование. Как будто этот вопрос все еще нуждается в решении и в чьем-либо экспертном заключении, – в деле простом и четко объясняемом в нашей святой Торе и во всем Израиле во всех его поколениях с того дня, когда он стал народом?
Ясная и проверенная опытом истина состоит в том, что существование народа до сегодняшнего дня основано на Торе, Письменной и Устной, которая едина. Все группы и течения, возникавшие в разные периоды, существовавшие отдельно и желавшие выстраивать свое еврейство иными методами, отклоняющимися от путей веры, принятых из поколения в поколение, как в период нашего пребывания в Земле Израиля, так и в изгнании, – исчезли из общины Израиля…
Что касается единства народа, простая и ясная истина – что нет никакого иного пути к этому, кроме как с помощью Торы, которая выделяет Израиль, отделяет его от остального мира и превращает его в единое целое в этом мире. «Вот народ – отдельно обитает, и между народами не числится» (Бемидбар, 23:9), – нет у Израиля возможности существовать как народ среди народов [уподобляясь им]. И так же, как отдельный человек не может ассимилировать и выйти из общины Израиля (как пишет Рамбам в «Игерет Тейман»: «И такова Тора: не может уйти от нее ни человек, ни потомство его, ни потомство потомства его никогда», – тем более целый народ не может ассимилировать и принять иной облик, как это объясняется в Торе и у пророков. (А давление со стороны народов не прекратится и тогда [когда будут предприниматься попытки к этому], как это известно [из опыта] отдельных людей и групп, и из исторического опыта всего народа в целом).
Любые попытки изменить облик народа – это отказ от самих себя вплоть до прекращения собственного бытия. Ведь известно, что митъявним – «огречившиеся» – были опаснее для существования нашего народа, чем сами греки… Я надеюсь, что правительство установит все это в согласии с законами Торы, в согласии с мнением раввинов, мудрецов Торы в земле Торы.
Подписывающий это с благословением Торы, Аарон Котлер.
Рав Аарон несет бремя общественной деятельности в связи с выборами
Нигде в мире не было ничего связанного с еврейством, к чему не было бы у нашего учителя отношения. Дважды он специально приезжал в Землю Израиля, чтобы внести свой вклад в успех «Агудат Исраэль» на выборах в Кнессет. Он был единственным из великих мудрецов Торы за пределами Земли Израиля, кто чувствовал обязанность подставить свое плечо и нести тяготы предвыборной кампании. Он появлялся в великом воодушевлении, произносил речи и вкладывал все свои силы во имя успеха. И на этой его деятельности никак не отражалось то, что его позиция встречала сильный отпор в некоторых кругах, как, например, у сатмарских хасидов.
Голосование на выборах имеет последствия в поколениях
В предвыборной кампании 5720 (1960) года в своей речи в Иерусалиме рав Аарон объяснял, что голосующий в избирательной кабинке определяет не только, кто будет избран в Кнессет на ближайшие четыре года, – но, возможно, судьба всех будущих поколений находится в этот момент перед ним на чаше весов.
Чтобы объяснить важность выборов, наш учитель напомнил слова ришоним, главным образом Рамбана, в начале его книги «Шаар а-Гмуль» о том, что есть три дня суда. Первый – день суда в Рош а-Шана; второй – день суда, ожидающий каждого «после ста двадцати» [то есть после смерти]; и третий день суда, большой и грозный, в будущем, в котором будет судим весь мир.
Возникает вопрос: после того, как каждый был уже судим после смерти, для чего нужно судить весь мир в конце всех поколений?
Рав Котлер объясняет: после смерти человек судим не только за свои дела сами по себе, за дела хорошие и за грехи, – но есть еще один суд, за последствия всех дел его. Человек, который породил сына и трудился, чтобы воспитать его преданным Торе и заповедям, либо наставлял других идти путями Всевышнего, – ясно, что засчитываются ему в заслугу добрые дела всех поколений, идущих этими путями, и он должен получить награду также и за их дела. И точно так же – наоборот: если человек вырастил детей, ставших на плохой путь, либо создавал препятствия другим, которые свернули из-за него с хорошего пути, – все это ставится ему в вину.
Потому есть необходимость еще в одном суде в конце всех поколений, на котором человек будет судим за то, за что нельзя было его судить ни при жизни его, ни даже сразу после смерти, а именно – за последствия, вытекающие из его дел и разветвляющиеся со временем так, что это невозможно себе даже представить…
Когда мы входим в избирательную кабинку, у нашего голосования в ней есть далеко идущие последствия. Если мы отдаем наши голоса представителям, освящающим Имя Всевышнего и старающимся исправить то, что должно быть исправлено, заботящимся об образовании на основах Торы, о соблюдении субботы и устранении всего, что может привести людей к греху, – все хорошее, что сделают эти представители, засчитывается нам в заслугу. В противном же случае, не дай Б-г, – на нас возлагается ответственность за все, что будет испорчено.
Перевод – рав П. Перлов
