Конец раввинской карьеры в Пресбурге – после 33 лет
Рав Акива Софер был избран главой суда Торы святой общины Пресбурга и преподавателем ешивы, когда ему было 29 лет. В этом возрасте он занял высокий пост (наследие великих предков), и в течение 33 лет, с 5667 по 5699 (1907 – 1939) год восседал на троне своего царства. Хотя он был очень занят ведением дел своей славной общины и практически управлял в определенной мере всеми ортодоксальными общинами Венгрии и Чехословакии в качестве главы Совета раввинов-харедим, основное свое время и силы он посвящал большой ешиве, в которой насчитывалось 400 учеников. Он давал уроки два раза в неделю и лично знал каждого из своих учеников – как их духовное, так и материальное состояние.
В конце 5699 (1939) года в руки нацистских извергов попала, в числе других, и Чехословакия. Наш учитель решил ехать в город Эрлой, к своему престарелому дяде раву Шимону Соферу, сыну Ктав Софера, чтобы посоветоваться с ним: оставаться ли на посту раввина Пресбурга в сложившейся новой ситуации. Дядя ответил ему так: «Мой дед Хатам Софер, после него – отец мой, Ктав Софер, а после него – мой брат Шевет Софер – все они пребывали в раввинской должности по 33 года. Сейчас и для тебя исполнились 33 года с тех пор, как ты занял это место. И потому мой совет – не возвращаться больше в Пресбург на должность раввина».
Мара де-цлута
Гаон рав Ицхак Цви Бернфельд в своем предисловии к «Сидуру Хатам Софера» издания 5718 (1958) года пишет о святых и возвышенных деяниях рава Акивы Софера в то время, когда нацисты, да сотрутся их имена, рвались в Землю Израиля:
Когда немцы стояли на границе Египта во время Второй Мировой Войны, и король Египта объявил, что не будет препятствовать им пройти через его территорию в Святую Землю, пришел к автору книги «Даат Софер» [раву Акиве Соферу] один иерусалимский врач, живший с ним в том же доме, с горьким известием: англичане приказали важным персонам оставить средиземноморские страны и направиться в Индию, ибо беда близка… Из синагог Святого города выносят свитки Торы на улицы; пост и плач – по всей общине Святой Земли.
Тогда позвал меня наш учитель, да защитят нас его заслуги; закрыв за мной дверь, он попросил меня прочитать вместе с ним слово за словом отрывок «А-кторет» семь раз, без особенной душевной устремленности – только осознавая непосредственное значение слов. [«А-кторет» – отрывок из Талмуда о составе воскурений, читаемый ежедневно в молитвах; его особая сила основана на сказанном в Торе (Бемидбар, 17:12 – 13): «…И вот, начался мор в народе; а он [Аарон] положил воскурение и искупил народ. И стал он между мертвыми и живыми, и прекратился мор»]. Лицо его пылало, как огонь; он читал медленно-медленно, а я повторял за ним. Когда мы закончили, он произнес молитву, совсем короткую, которую я не знал, После этого, с радостью на лице, он сказал: «Святой, благословенный, поможет!» Как видно, он почувствовал, что его молитва сходит с его уст легко [знак, что она принята], и более не выказывал никаких признаков беспокойства… [Чтение отрывка о воскурениях имеет то же действие, что и само воскурение].
«Сердце приниженное и [словно] мертвое»
Вопреки своей высокой родословной и положению главы ешивы, раввина славной общины Пресбурга, главы трехсот общин Венгрии и учителя тысяч почитавших его учеников в странах рассеяния, а затем – и в Земле Израиля, наш учитель был скромнейшим из скромных.
Вот как описывает Рамбам образ царя Израиля (Илхот Млахим, 2:6): «Так же, как Тора наделяет его большим почетом… точно так повелевает она ему иметь сердце приниженное и [словно] мертвое… он должен быть милостивым и жалостливым к малым и большим… и оберегать достоинство малого из малых».
В приводимых далее историях мы приоткроем немного из того, что говорит о чистоте сердца и душевных качеств нашего учителя, и о его великой скромности. Упомянем о делах его – казалось бы, малых и обыденных, но свидетельствующих о величии его души, об уважении, с которым он относился ко всем, включая людей молодых и простых. С другой стороны – о том, как сам он бежал от почестей, насколько стремился быть «простым иерусалимским евреем» и не хотел пользоваться услугами других.
Как раввин Пресбурга и фактический глава трехсот ортодоксальных общин Венгрии и Чехии, а также глава ешивы, рав Акива Софер был чрезвычайно загружен. Но из-за своей великой скромности и любви ко всем людям он не жалел своих сил и времени, и приветливо принимал каждого. Когда к нему приходили за советом или помощью, он выслушивал каждого, большого и малого, с великим вниманием, как будто был свободен и все его время принадлежало тому человеку, который рассказывал ему о своих проблемах. Каждый чувствовал, что рав Акива разделяет с ним его заботы, и он действительно помогал каждому – кому советом, кому деньгами (даже большими суммами денег).
Не хватит места на этих страницах, чтобы дать представление о масштабе его благотворительной деятельности. При этом, все это он делал своим особым образом, так, что получающий почти не ощущал неудобства и стеснения.
«От имени всех раввинов Пресбурга…»
При всей его великой скромности, которая была чем-то нарицательным, он мог быть бескомпромиссным и решительным, когда нужно было «закрыть пролом в ограде» – стать на защиту Торы и еврейских ценностей.
По своему обыкновению, он как раввин города молился в Йом Кипур в большой синагоге Пресбурга. В эту синагогу приходили также и люди, более слабые в соблюдении Торы и заповедей. Однажды в Йом Кипур туда вошел человек в кожаных туфлях. Служка попросил снять их, и когда тот отказался, подошел к раву Акиве и сказал ему об этом.
Наш учитель подозвал того еврея и рассказал ему о строгости запрета носить кожаную обувь в Йом Кипур, и тем более – публично, в синагоге, и попросил снять ее, однако тот вновь категорически отказался.
Тогда наш учитель обратился к нему с такими словами: «Посмотрите на кресло, на котором я сижу. На нем сидел мой отец, автор книги “Шевет Софер”; перед ним – мой дед, автор “Ктав Софер”, а перед ним – наставник всего народа Израиля Хатам Софер. Когда я обращаюсь к Вам с требованием снять туфли – это не только мои слова. К Вам обращаются все великие и святые люди, которые сидели в этом раввинском кресле. И я предупреждаю Вас: не осмеливайтесь им перечить!»
Тот человек все так же отказывался подчиниться. Но не прошло много времени, как пришлось объявить, что коэны должны покинуть помещение – чтобы не оскверняться нечистотой умершего…
Наш учитель попросил присутствующих не распространять весть о том, что произошло. Как объяснили его ученики, он не хотел, чтобы ему приписывались сверхъестественные поступки.
Делать ближнему добро – без отговорок
Рав Акива был велик в делах милосердия. Жемчужиной в устах его было изречение наших мудрецов (Брахот, 5б): «Когда человек видит, что его настигают страдания, – пусть хорошо проверит свои дела. Хорошо проверил и ничего не нашел, – пусть считает причиной пренебрежение занятиями Торой». Казалось бы, это удивительно, ведь пренебрежение Торой – величайший грех. Так почему же только после того, как человек проверил себя и не нашел ничего другого, он должен связывать с ним причину своих страданий?
Сказал наш учитель: «Есть люди, которые, когда к ним обращаются за помощью, отговариваются тем, что не могут прервать учебу, и занятия благотворительностью приведут у них к потере времени для Торы. И в этом смысл слов “хорошо проверил и не нашел”: если человек не нашел за собой никакой вины и уверен, что он целен и непорочен во всех своих делах, то причина этого в том, что он оправдывает изъян своего неучастия в помощи бедным и добрых делах запретом прерывать учебу и считает себя свободным от исполнения добрых дел».
То, что связано со спором и разрывом, – не для него
В последний для нашего учителя праздник Шавуот его ученик, гаон рав Давид Гросс, глава суда Торы Таба, спросил у него, почему в период его руководства общиной в Пресбурге там не проводились процедуры расторжения брака.
Рав Акива ответил, что после того, как он занял должность раввина города, в его кабинет пришел гаон рав Лейб Фридман, заместитель главы суда Торы Пресбурга, и сообщил, что завтра состоится написание гета – разводного письма. Еще он сообщил, что согласно обычаю раввин города сидит во главе судей при проведении развода илихалицы (халица – см. Дварим, 25:5 – 10).
Наш учитель был смущен, поскольку всю жизнь стояло у него перед глазами предупреждение его отца: не быть вовлеченным ни в какие споры. Так как же он сможет вести процедуру развода, весь смысл которой – разрыв между людьми?
Пока он предавался этим размышлениям, на него напала дремота. И вот, появляется вдруг перед ним его отец и спрашивает: «Сын мой, почему ты в смущении и стеснении?» Когда наш учитель объяснил отцу, что не хочет сидеть в суде, когда там оформляют гет, тот сказал ему: «В местечке Пежинег, рядом с Пресбургом, должность раввина занимает один из моих учеников. Сделай вот что: дай указание судьям Пресбура, чтобы всякий раз, когда нужно оформить гет, двое из них ехали туда, чтобы присоединиться к тому раввину для написания гета. И тогда тебе не нужно будет сидеть в суде, занимающемся этим делом, и не будут оформлять в Пресбурге гет, пока ты будешь там раввином».
С тех пор не писали в Пресбурге гет, и раву Акиве не приходилось участвовать в этом деле, связанном с разрывом между мужем и женой.
Перевод – рав П. Перлов
