Рав Йекутиэль Йеуда Альберштам — Адмор из Цанз-Клойзенбурга

Дата: | Автор материала: Рав Арье Кац

3820
рав Йекутиэль Йеуда Альберштам

Наш народ пережил множество изгнаний и гонений. По великой милости Творца и вопреки всем нашим ненавистникам, мы не только сохранились как народ, но и продолжаем нашу великую миссию – несем свет Торы в этот мир. Всевозможные гонения и притеснения только закалили нашу веру во Всевышнего и укрепили наши сердца в служении Ему.

На страницах нашего журнала мы публиковали истории о великих праведниках и мудрецах Торы, на долю которых выпали тяжелейшие испытания. Однако история, которая будет описана ниже, не просто экстраординарна. Если бы не были живы свидетели жизни и служения великого мудреца Торы и наставника рава Йекутиэля Йеуды Альберштама, то можно было бы подумать, что все, что будет сказано далее – сказка или вымысел. Тот ужас и беспримерные страдания, которые выпали на долю ребе из Цанз-Клойзенбурга во время Холокоста, кажутся невыносимыми. Великое возрождение еврейской жизни, организатором которого он был, выходит за рамки понимания. Один человек, потерявший все, поднял из пепла общину, возродил еврейскую жизнь сначала в Европе, а потом – в Америке и Земле Израиля. И не просто возродил, но и вернул былое величие, поруганное нацистами (да сотрется их имя!)

О необычайной жизни великого праведника, не оставившего Тору и Всевышнего даже перед лицом смертельных испытаний, ярчайшем факеле веры во тьме страшнейшего из изгнаний пойдет речь в нашей сегодняшней статье.

Детство и юность

Великий мудрец Торы и праведник, выдающийся хасидский наставник рав Йекутиэль Йеуда Альберштам родился 4 Швата 5665 (1905) года в Польском городе Рудник. Его родители были потомками великих династий хасидских наставников. Отец, рав Цви Гирш был внуком основателя Цанзского хасидского двора рава Хаима Альберштама, автора книги «Диврей Хаим» и рава Йекутиэля Йеуды из Сигета, автора книги «Йетев Лев». Мать, рабанит Хая Миндел, происходила из потомков рава Цви Элимелеха Шапиро из Динова (автора книги «Бней Иссахар») и рава Цви Гирша Айхенштейна из Жидичева.

Маленький Йекутиэль Йеуда рос в доме, наполненном Торой и святостью. Его отец был выдающимся мудрецом Торы и возглавлял общину Рудника. До 13 лет рав Цви Гирш был основным наставником сына, помимо преподавателей хедера и ешивы.

Когда Йекутиэлю Йеуде исполнилось три года, отец завернул его в талит и отнес в первый раз в хедер. После окончания первого урока отец снова завернул его в талит и отнес домой. До конца дня отец следил, чтобы сын не выходил на улицу – даже первый урок Торы не должен был быть испорчен влиянием улицы.

В годы Первой мировой войны семья Альберштам вынуждена была покинуть Рудник. В этот период умирает глава семьи – рав Цви Йеуда. Несмотря на то что Йекутиэль Йеуда был младшим сыном и на момент смерти отца ему едва исполнилось тринадцать, Тора отца оказала решающее влияние на его формирование.

«Мой отец всю жизнь шел путями святости, которые определил великий раби Хаим из Цанза. Отец много рассказывал нам о нашем великом прадеде. Но это не были истории о чудесах. Это были рассказы о том, как “Диврей Хаим” служил Творцу: как он молился, как учил Тору. Все это учило нас, как мы сами должны служить Всевышнему».

После смерти отца рав Йекутиэль Йеуда, уже известный в Польше как илуй из Рудника, продолжил изучать Тору. Его наставниками были величайшие мудрецы Торы из Польши того времени: рав Авраам Мордехай Алтер из Гур (автор книги «Имрей Эмет»), рав Меир Йехиэль из Островца, рав Хаим Элиэзер Шапиро из Мункача (автор книги «Минхат Элиэзер»).

Клойзенбург

В возрасте 20 лет рав Йекутиэль Йеуда Альберштам женился на Песель Тейтельбаум, дочери рава Хаима Цви из Сигета (Венгрия). Будущий тесть подарил раву Альберштаму на помолвку золотые часы. Юный мудрец Торы проявил характер: дорогие часы были проданы, а взамен было куплено полное издание Вавилонского Талмуда.

Первые два года после свадьбы молодожены провели в Сигете, а затем раву Альберштаму предложили пост раввина общины Клойзенбурга (в наши дни – Клуж-Напока в Румынии). Община Клойзенбурга имела многовековую историю, но на момент прибытия рава Альберштама находилась под сильным влиянием реформистов и социалистов. Лишь небольшая часть общины оставалась верна традициям отцов. Молодой раввин очень скоро проявил себя неординарным и харизматичным общественным деятелем. Он организовывал уроки, приглашал к себе на традиционный хасидский тиш (особое застолье в Шаббат с песнями и словами Торы) евреев из самых разных социальных групп.

Одним из первых дел рава Альберштама на новом посту было открытие ешивы, в которой впоследствии постоянно обучалось около ста учащихся (для того времени и места – довольно большое количество учеников). Ребе заботился о студентах ешивы, частенько отдавая им свою еду (по свидетельствам, рав Альберштам иногда вообще не ел ничего за целый день, тайком от жены относя еду учащимся).

Любовь молодого ребе из Клойзенбурга к евреям не знала границ. Он был готов помогать буквально любому: бедняки, студенты ешив из отдаленных мест и многие нуждающиеся шли прямо к нему. Нередко ребе отдавал все свое жалование первому же нуждающемуся, который об этом просил. Он относился к материальной стороне жизни, как к чему-то совершенно несущественному. Его собственный дом скорей напоминал лачугу бедняка, нежели жилье главы общины: окна без стекол были забиты тряпьем, разбитая мебель. Руководство общины, поняв в какой-то момент, что для ребе материальный мир просто не имеет никакого значения, начало отдавать жалование его жене. Презрение ко всему материальному, и наоборот, полная сосредоточенность на Торе и потребностях души впоследствии не раз помогали ему выжить.

Распорядок дня ребе из Клойзенбурга мало чем напоминал распорядок обычного человека. Отрешенность от материального мира была совершенно уникальной. Ребе редко ел хлеб не в Шаббаты и праздники. Чаще всего его рацион составлял одну порцию в день (если он не отдавал ее кому-либо).

По свидетельствам современников ребе не спал больше трех часов в сутки. Причем спал он не дома в кровати, а на скамье в доме учения. Погруженный в общественные дела и заботу об учащихся ешивы, для учебы он оставлял ночь. Оставаясь в доме учения после вечерней молитвы, он открывал Гемару и начинал учиться, не прерываясь и не отвлекаясь ни на что. Глубоко за полночь ребе устраивался спать на скамье в небольшой комнате рядом с бейт-мидрашем.

Отдельно стоит сказать о том, как молился ребе из Клойзенбурга. Те, кто были свидетелями его молитвы, вряд ли смогут это когда-либо забыть. Стоя перед Всевышним, он произносил каждое благословение и просьбу со слезами на глазах. Иногда он «разговаривал» с Творцом, как сын говорит с отцом – простым языком, словами любви и почитания.

Имя молодого и харизматичного мудреца Торы быстро разнеслось далеко за пределы Клойзенбурга. Многие великие мудрецы Торы и наставники Польши, Венгрии и Румынии обращаются к нему за советом. В 1937 году великий мудрец Торы рав Йосеф Цви Душинский предлагает молодому ребе из Клойзенбурга пост в раввинском суде в Иерусалиме. Идея переселения в Святую Землю очень привлекает рава Альберштама, однако в силу обстоятельств он так и не смог совершить алию до начала войны.

Буря приближается

К началу Второй мировой войны раву Йекутиэлю Йеуде Альберштаму было 35 лет. Он был безоговорочным лидером общины Клойзенбурга и счастливым отцом одиннадцати детей.

В середине 1939 года по приглашению местной общины рав Альберштам провел Шаббат в городе Билгорай (Польша). Во время тиша в Билгорае ребе из Клойзенбурга много говорил о проблемах того поколения, и в частности, о соблюдении законов скромности и великом наказании, которое следует за их несоблюдение. Много позже он вспоминал ту свою речь со слезами и говорил, что к великому сожалению «еврейство Польши уже перед войной было уничтожено».

Важно сделать небольшую историческую оговорку. Несмотря на то что в Европе вовсю бушевала страшная война, и еврейство Польши, Литвы и Советской России уже подвергалось массовому уничтожению, положение евреев Венгрии (именно ей принадлежала тогда Трансильвания) несколько отличалось. Хотя венгерский режим принимал участие в войне на стороне гитлеровской Германии, преследования евреев Венгрии не были частью общей программы уничтожения (до оккупации Венгрии немецкими войсками) и носили характер местных антисемитских выходок.

Тем не менее, положение еврейства Венгрии (последняя крупная – более миллиона человек – европейская община, не тронутая огнем страшной катастрофы) вряд ли можно было назвать завидным. Антисемитские выходки местных пособников нацистов, связанный с войной голод (ребе вспоминал, как в один из Песахов во время войны венгерские раввины во многих общинах были вынуждены разрешить употребление в пищу бобовых, китнийот) и тяжелое ожидание, что будет дальше (о судьбе евреев Польши и Литвы уже было хорошо известно).

Первый раз ребе был арестован в 1941 году. Солдаты ворвались в его дом и приказали немедленно собираться. Ребе взял талит, тфилин и три книги, которые в тот момент лежали на его столе. Формальным поводом для ареста было то, что ребе родился в Польше и оставался польским гражданином. На самом деле уже шла охота за руководителями общин и духовными лидерами еврейского народа.

Ребе вместе с женой и детьми был доставлен в Будапешт. Ни у кого из членов общины Клойзенбурга не было сомнений – ребе ждет выдача нацистам и смерть. Друзья и общинные активисты предприняли огромные усилия по их освобождению, которые с Б-жьей помощью увенчались успехом.

Несмотря на уговоры многих приближенных рав Альберштам категорически отказывался покинуть свою общину. Более того, ввиду большого потока еврейских беженцев (для тогдашних венгерских властей эти люди были преступниками и подлежали немедленной выдаче немцам с очевидными последствиями), ребе из Клойзенбурга с еще большими усилиями стал заниматься помощью евреям.

Одним из беженцев из Литвы, который чудом добрался до Клойзенбурга, был студент великой ешивы Слободка (пригород Ковно) по фамилии Розенберг. Этого человека ребе принял в своем доме, как члена семьи. Старший сын ребе, Липа, подружился с ним, и они начали учиться в хавруте. Этот человек стал свидетелем того, как по просьбе отца сыновья устроили тайник и спрятали в нем уникальные святые тексты: оригинальную рукопись великой книги «Бней Иссахар», аналитические заметки и хидушим в Торе рава Хаима из Цанза и многие другие.

Б-жественное провидение спасло того человека от гибели в годы войны. После войны он приехал в Клойзенбург и отыскал тайник, вернув все содержимое ребе из Клойзенбурга, вся семья которого погибла в Катастрофе.

Страшная трагедия всего нашего народа затронула и семью ребе из Клойзенбурга. Во время страшного Львовского погрома, учиненного пособниками нацистов, погибла его мать.

Поступь Амалека

19 марта 1944 года нацистские войска вторглись в Венгрию. Самая большая из оставшихся еврейских общин Европы оказалась на краю гибели. Поразительно, как нацисты (да сотрется их имя!) напоминали своего давнего предка – Амалека. Наши мудрецы говорят, что когда Амалек напал на наш народ в пустыне, это было подобно прыжку в кипящую ванну! То есть, для самого Амалека это было изначально самоубийственным поступком! Но жажда еврейской крови пересиливает в нем чувство самосохранения.

Такая же ситуация сложилась и в годы Второй мировой войны. Немецкая армия терпит одно поражение за другим, авиация союзников безнаказанно бомбит города Германии. О чем думают нацистские вожаки (да сотрутся их имена!) в этот час? О спасении собственного народа? Нет. Они думают, как уничтожить оставшихся евреев Европы! Нацистский палач Эйхман забирает сотни поездов у действующей армии ради транспортировки евреев Венгрии в Аушвиц (именно евреи Венгрии составляли большинство уничтоженных в газовых камерах этого проклятого места)! И это в самое тяжелое военное время. Воистину, потомство Амалека верно себе! Еврейская кровь для них важнее сохранения своих жизней!

Ребе из Клойзенбурга в полной мере разделил все страдания со своей общиной. Некоторое время ему удавалось скрываться (нацисты в первую очередь искали лидеров и активистов общин), но вскоре он попадает в гетто (а по сути – концентрационный лагерь) в городе Нади-Банья. Это место было лишь промежуточной остановкой на пути к концу… В Аушвице.

Аушвиц

11 Сивана 5704 года (2 июня 1944) в одном из поездов, прибывших в Аушвиц из Венгрии, находились жена и дети ребе из Клойзенбурга. Все они погибли, совершив Кидуш Ашем, освятив своей смертью имя Творца.

Аушвиц… Маленькая польская деревушка, ставшая символом бесчеловечности и ненависти. Даже название этого места вызывает боль и ужас у любого нормального человека. Как могли люди, мыслящие и чувствующие, построить конвейер для массового уничтожения себе подобных?! Вся сила зла в мире сконцентрирована в этом месте. Именно Аушвиц стал центром уничтожения еврейства Венгрии.

Ребе из Клойзебурга прибыл в Аушвиц, как и все евреи, в вагоне для перевозки скота. Дух смерти витал над этим местом. Но Всевышний определил для своего преданного раба иную судьбу.

Сразу же по прибытии в лагерь (Аушвиц был не одним лагерем, а чудовищной огромной сетью уничтожения и порабощения; самой страшной его частью был лагерь Аушвиц-2 или Биркенау – именно там функционировало большинство газовых камер и крематориев, и именно туда прибыл ребе из Клойзенбурга) происходила сортировка новоприбывших. Женщины, дети, старики и больные отправлялись в газовые камеры немедленно. Из оставшихся мужчин отбирали небольшую группу, которую направляли на работы в лагере. Пусть читателя не введет в заблуждение сказанное: от результатов сортировки зависело только, умрет ли человек немедленно в газовой камере или будет умирать долго и мучительно от рабского труда и издевательств в лагере. Добавим лишь, что руководил процессом сортировки печально известный «доктор» Йозеф Менгеле (да сотрется его имя и память о нем!)

Обычно люди, попадавшие в места, подобные Аушвицу, быстро теряли человеческий облик. Необходимость выживания в тяжелейших условиях, ощущение обреченности, отсутствие веры в возможность спасения, постоянные издевательства со стороны охраны… Очень многие, обреченные в Аушвице на жизнь (если это можно было назвать жизнью), искали смерти и жалели, что сразу не попали в газовую камеру (важно отметить, что у нас нет никакого права осуждать тех, кто прошел через те страшные дни).

Что же произошло с ребе из Клойзенбурга? Удивительно, но факт – его не сломил Аушвиц. Его вера в Творца была крепка как никогда, а отрешенность от всего материального помогла выживать в тяжелейших условиях. Он соблюдал кашрут, не употребляя ничего, что не соответствовало его понятию о кашерной пище (важное замечание: протяжении войны и жизни в лагерях у ребе спрашивали, нужно ли придерживаться законов кашрута, соблюдать Шаббат, он отвечал, что, прежде всего, нужно заботиться о сохранении жизни; он устрожал только для себя, запрещая другим подвергать свою жизнь опасности). Ему удалось пронести в лагерь тфилин, и он накладывал его каждый день. Даже будучи неоднократно избитым, он любыми способами избегал работать в Шаббат. Несколько раз ребе удалось организовать миньян в бараке.

Но все это было лишь внешней стороной той бескомпромиссной войны за выживание, которую вел ребе из Клойзенбурга. Как выжить в возможно самом страшном месте на земле? Как противостоять безжалостной системе, которая поставила своей целью уничтожить еврейский народ? Ответ великого праведника и мудреца Торы: нужно оставаться евреем и жить со Всевышним! Это был уникальный секрет выживания рава Альберштама, с которым он не только сам пережил войну, но и помог многим еврейским узникам выстоять. Мы должны оставаться евреями! Да, каждая минута в лагере может стать для нас последней! Да, дано разрешение губителю, и кровь наших братьев льется вокруг. Но Всевышний – с нами, и мы должны быть с Ним даже в час смертельной опасности!

Рав Альберштам постоянно проговаривал по памяти то, что знал наизусть из святых книг. Но не просто проговаривал – он рассказывал это другим узникам. Он нес свет надежды в тьму смерти. В Шаббат он радовался сырой луковице, которую ему где-то удалось раздобыть, так, как будто перед ним был накрыт царский стол. В то время, когда по его расчетам должна была быть третья субботняя трапеза, на которой в Клойзенбурге обычно устраивался тиш, собиравший сотни людей, он говорил слово Торы. Этот обычай он пронес через все дни и месяцы своих мучений и ни разу не изменил ему, в каких бы обстоятельствах он не находился. Но самое главное – он не потерял веру! Вера в милосердие Творца жила в сердце великого праведника. Именно этой верой он пытался наполнить жизнь узников вокруг. Именно эта вера еще не раз спасет его самого от рук палачей.

Варшавское гетто

Варшава была жемчужиной польского еврейства. Крупнейшая в Европе община, пережившая века расцвета и благополучия. Страшное гетто, в котором на крохотной территории были заперты, обреченные на смерть, почти полмиллиона евреев. Восстание евреев, которые не пожелали идти на смерть без сопротивления палачам, настолько поразило нацистов, что те бросили против кое-как вооруженных бойцов гетто танки и авиацию. Немцы взрывали и поджигали дома, пускали ядовитые газы по канализационным трубам… После окончательного уничтожения гетто было решено снести даже оставшиеся развалины. Так окончилась история одной из величайших еврейских общин Европы.

На расчистку развалин немцы пригнали из концентрационных лагерей множество евреев. В число тех, кому выпала скорбная участь – разбирать то, что осталось от варшавского еврейства, попал и ребе из Клойзенбурга. Вместе с другими заключенными его погрузили в вагоны для скота и повезли в Варшаву. После трех дней пути без еды и воды их привезли во временный лагерь, находившийся одном из Варшавских предместий.

Тяжелая и опасная работа по разбору руин забирала и без того слабые жизненные силы узников Аувшица. Стены разбомбленных домов падали на рабочих, они взрывались, наткнувшись на неразорвавшийся снаряд или бомбу, воздух вокруг был наполнен смрадом от тлеющих домов и тысяч человеческих тел, погребенных под ними.

Однажды во время разборки завалов они наткнулись на взорванный дом учения. В полуразрушенном помещении повсюду были разбросаны оскверненные куски свитка Торы… Увидев это, ребе из Клойзенбурга опустился на колени и зарыдал. Подобно Эли а-Коэну, который выстоял, когда ему сообщили о поражении в битве с филистимлянами и гибели в бою двух сыновей, но упавшему замертво после того, как услышал о том, что Арон а-Кодеш был захвачен, ребе из Клойзенбурга, переживший гибель семьи и ужасы Аушвица, не смог удержаться, когда увидел осквернение Торы – души нашего народа.

Как уже говорилось, раву Альберштаму удалось сохранить тфилин. В лагере в Варшаве заключенные чувствовали себя свободнее, и поэтому каждый день в бараке выстраивалась очередь желающих приобщиться к исполнению великой заповеди. К несчастью охрана узнала про это, и у ребе отобрали головной тфилин. Но Б-жественное провидение не оставило узников: через некоторое время им удалось найти в развалинах разбитый тфилин, который ребе из Клойзенбурга проверил и восстановил.

Однажды к ребе в барак пришел необычный человек. Это был еврей из Литвы, которому эсесовцы сохранили жизнь из-за его профессиональных навыков – он были искусным слесарем и механиком. Нацисты использовали его для вскрытия сейфов и замков, которые находили на территории гетто. Этот еврей жил в лучших условиях, чем остальные узники и получал больший паек.

Однако этот человек пришел к ребе с тяжелым вопросом. Он сказал, что не может больше служить палачам и нарушать Шаббат и другие заповеди. Этот человек хотел, чтобы его перевели к обычным узникам. Ребе поинтересовался, как он намерен этого достичь. Тот еврей сказал, что он обожжет себе руки, больше не сможет вскрывать замки и тогда его переведут в лагерь к остальным узникам. Ребе понял, что единственное, чего добьется тот еврей, это собственной смерти, и отговорил его от такого шага. Более того, чтобы успокоить душу этого еврея, ребе предложил ему помогать едой узникам лагеря, что впоследствии спасло многих из них от голодной смерти.

Работавшие на развалинах гетто евреи не питали иллюзий о своей судьбе. Фронт неумолимо приближался с Востока, и в лагерь прибыла зондеркоманда СС, чтобы уничтожить немногих оставшихся после расчистки развалин евреев.

Уже была выкопана яма и заряжено оружие. Узникам приказали раздеться… Перед лицом смерти евреи, в числе которых был и ребе из Клойзенбурга, стали произносить Шма и Видуй. Но снова на Небесах было решено к добру, и в последний момент поступил приказ отправить этих работников на Запад – в другой печально известный концлагерь – в Дахау.

8 Ава (28 июля) 1944 года узники вышли из Варшавы пешим маршем.

Марш смерти

По мере приближения союзных войск немцы начали эвакуировать лагеря и сгонять узников подальше от линии фронта (если не успевали или по каким-то причинам не могли их просто убить). Эти пешие марши получили название «маршей смерти». Перед конвоирами не стояла задача сохранить жизнь узникам, напротив, чем больше несчастных погибнет в дороге от недоедания и побоев охранников, тем лучше.

Тяжелое испытание предстояло узникам Варшавского лагеря. Перед тем как выйти в путь, начальник охраны спросил, кто не может идти пешком. Он пообещал, что за такими узниками будут присланы машины. Из строя вышло больше двухсот человек, их тут же расстреляли. Но это было лишь начало. В дорогу узникам дали паек – кусок сухого хлеба и соленый сыр. Это также была издевательская уловка палачей: не давая узникам пить, нацисты погубили жаждой множество людей.

Второй день пешего марша выпал на 9 Ава. Солнце немилосердно пекло, и многие узники просили дать им воды либо пристрелить на месте. Но эсесовцы стреляли не в узников, которые падали замертво от жажды и истощения, а в польских крестьян, пытавшихся дать несчастным воды.

Ребе шел в колонне и произносил по памяти Мегилат Эйха и Кинот. Он снял свою обувь – деревянные лагерные башмаки. Его внутренний Шульхан Арух обязывал его оставаться евреем всегда. Один из охранников заметил это и приказал ребе идти по обочине, усыпанной острыми камнями. И в этот момент рав Альберштам совершил рискованный поступок: воспользовавшись замешательством охраны, он кинулся в яму на краю дороги в надежде остаться незамеченным. Остаться незамеченным не получилось – вдогонку раздались выстрелы, и одна пуля попала ребе в руку. В этот момент ребе из Клойзенбурга взял на себя обязательство: если выживет – построит больницу для евреев (что он и сделал много лет спустя). Трезво оценив, что попытка побега гораздо опаснее продолжения марша, рав Альберштам, улучил момент и вернулся в колонну.

Вскоре показалась река, и узники получили разрешение отдохнуть на берегу. Но как только измученные люди добежали до воды, раздались автоматные очереди…

Через четыре дня «марша смерти», полных ужаса и мучений, заключенных погрузили в вагоны для скота. Измученных голодом и жаждой людей затолкали в вагоны, в которых от тесноты невозможно было пошевелиться. Несколько дней поезд простоял без движения (узников при этом не выпускали, избивали и не давали выгрузить трупы умерших).

Выжившие в те страшные дни вспоминали, как вел себя ребе из Клойзенбурга. Измученный не меньше других, он сохранял присутствие духа. Он по-прежнему продолжал считать время, и с наступлением Шаббата говорил слова Торы окружающим. Когда кто-то из соседей передал ребе немного воды, он, несмотря на мучившую его жажду, с воодушевлением благословил «шеаколь нийе би-Дваро» и только потом выпил несколько глотков. Много лет спустя ребе вспоминал те глотки: «Разве есть у меня возможность сейчас по-настоящему оценить вкус простой воды».

Дахау и Мюльдорф

Из семи тысяч узников, которые участвовали в том марше, до места назначения добрались менее двух тысяч. Печально известный концлагерь Дахау (первое подобное заведение в нацистской системе; именно здесь оттачивали эсесовцы свои бесчеловечные навыки) принял очередную партию пленников.

Чудом выжившие после ужасов варшавских руин и «марша смерти» были направлены в так называемый «лесной лагерь» Мюльдорф. Это место не было лагерем в прямом смысле слова. Это была строительная площадка подземных ангаров и пусковых установок для ракет ФАУ, где работали узники лагеря. Жили они во временных бараках, а по сути – огромных землянках, только крыша которых была над землей.

Один из еврейских узников Мюльдорфа описывал лагерь как… Вавилонскую башню. Говорят наши мудрецы (Пиркей де раби Элиэзер, 24), что если один из строителей башни срывался и падал вниз, никто не обращал на это внимания. Но если кто-то из строителей ронял кирпич, он начинал сокрушаться и плакать: «будет ли замена этому кирпичу?» Такая же ситуация была и в Мюльдорфе – цемент ценился гораздо выше, чем жизни узников-строителей.

В мюльдорфском лагере ребе из Клойзенбурга оставался верен себе: не употреблял некашерной еды и всеми силами старался не нарушать Шаббат. Работа узников проходила в две смены, дневную и ночную, каждая – по двенадцать часов. Ребе всегда стремился, чтобы его распределили в более тяжелую ночную смену. Таким образом он спасал одного еврея от тяжелой работы на холоде, и имел возможность вовремя накладывать тфилин.

Отношение других узников к ребе не всегда было однозначным. С одной стороны, его опасались – человек почти открыто нарушал лагерный режим. Многие уже предчувствовали скорое освобождение и не хотели быть убитыми в самые последние дни из-за чудака, накладывающего тфилин и отказывающегося работать.

С другой стороны, были те, кто не просто поверил ребе из Клойзенбурга, но и начал идти его путями. Но и те, и другие отмечали одну общую черту: рав Альберштам духовно был наголову выше прочих узников. Его непокорность, стремление оставаться евреем в любых обстоятельствах вселяли надежду в других узников. Человек продолжал жить с Творцом во время самой страшной тьмы сокрытия Его Лика, и для многих это было примером.

Многие ученики ребе из Клойзенбурга, знавшие его по Мюльдорфу, видели в нем живое воплощение слов наших мудрецов (Макот, 10б): «По пути, по которому человек желает идти, ведут его». Б-жественное Провидение помогало раву Альберштаму в нацистком аду настолько явно, что это трудно было не заметить: в Рош а-Шана у него «появлялось» яблоко для благословения «Шейхеяну» (исполнив заповедь, ребе отдал яблоко больным узникам), перед Песахом узникам под его началом удалось испечь мацу. Это было просто невероятно! И люди, видя это, начинали менять себя и свое отношение к происходящему.

Еврей, полный веры и желанием служить Творцу, не просто выживал в нацистском лагере, он торжествовал над своими палачами!

История появления мацы в нацистском лагере столь удивительна, что ее стоит привести особо.

Ребе объявил незадолго до Песаха с полной убежденностью, что ему наверняка помогут с Небес благословить в ночь святого праздника: «…И повелел нам есть мацу» и съесть, по крайней мере, кезайт (минимальную норму) мацы. Когда один из заключенных в подавленном состоянии духа печально спросил его: «Откуда же у нас появится кезайт мацы в ночь седера?», – ребе успокоил его, сказав однозначно: «Пусть будет спокойно твое сердце – маца у нас будет!»

И когда приблизился срок, за два или три дня до Песаха тот еврей пришел и вновь спросил: «Как же мы исполним заповедь есть мацу?!» И ребе снова уверенно ответил: «Маца у нас будет!»

Рав Моше Элиэзер Айнхорн, бывший поблизости от них, рассердился, услышав этот ответ, и спросил с горечью в голосе: «Откуда мы достанем мацу? Неужели откроются для нас окна в небесах?!» Адмор и ему ответил с той же мягкой уверенностью: «Увидите, что будет у нас маца!»

И случилось открытое чудо! В тот самый день внезапно налетели самолеты союзников, бомбившие немецкие стратегические объекты, и среди прочего почти полностью разрушили соседнюю с лагерем железнодорожную станцию. По окончании бомбежки нацисты отправили туда из лагеря команду заключенных, в числе которых было двенадцать евреев, для разборки завалов и расчистки железнодорожных путей.

К своему удивлению между остовами разбомбленных вагонов евреи увидели кучи рассыпанной пшеницы и стали быстро набивать ею карманы, несмотря на опасность быть схваченными и жестоко наказанными. Рискуя жизнью, они пронесли драгоценную добычу в лагерь.

Адмор из Вишова, раби Хаим Йеуда Меир Агер, автор книги «Зехер Хаим», бывший в той группе евреев, рассказывал: «Невозможно описать радость, охватившую всех нас при виде этой пшеницы… Времени было мало… Мы делали все это тайно… Мололи “ручными жерновами” в буквальном смысле слова… Мы крошили каждое зернышко своими руками с помощью маленьких камней до муки… И когда ночью дошло дело до выпечки мацы, все мы ясно осознали, какой опасности подвергаем свои жизни. Надо было развести огонь в “печи”, которую мы подготовили для этой цели в бараке. В те дни были американские бомбежки, и каждую искру, которая могла вырваться наружу, немцы приняли бы за сигнал для вражеских самолетов, и расправа была бы неминуемой и жестокой».

Это была маца сохраненная (шмура) в полном смысле слова. Сохраненная не от заквашивания с момента жатвы, а от глаза злодея. Была поздняя ночь, когда все обитатели лагеря крепко спят, измученные дневным трудом. Не спала только маленькая группа людей. Занавесив окна барака толстым одеялом, они развели огонь в небольшом железном котле, смешали муку с водой, начали замес и формование – с помощью деревянного круга, принесенного заранее из кухни. Губы их шептали «Алель» с великим воодушевлением: «Славьте Б-га; славьте, рабы Г-спода…» Сердца учащенно бились: «Мы – рабы Всевышнего, но не рабы людей…»

Снаружи, в укрытии, возле входа в барак стоял еврей, чтобы в случае опасности успеть было скрыть следы происходящего. По милости Небес все прошло хорошо. Испекли немного кашерной мацы и дали возможность евреям сказать в ночь седера желанное благословение и съесть кезайт «хлеба бедности».

В группе, занимавшейся выпечкой мацы, был один крещеный еврей, которому не помогло его крещение, и нацисты бросили его в лагерь вместе с другими евреями. Это открыло ему глаза, и он объявил, что возвращается в еврейство. Он вызвался быть в ту ночь пекарем, который вносит в печь и раскладывает в ней круглые лепешки мацы и вынимает испеченные листы.

За то небольшое время, которое оставалось до праздника, ребе постарался с помощью другого еврея, испечь для себя еще несколько маленьких листов мацы, каждый размером кезайт, которых бы ему хватило на седер.

На протяжении всех оставшихся дней праздника адмор не ел мацу – у него ее просто не было.

От тьмы – к свету

Незадолго до освобождения весной 1945 года узников Мюльдорфа в очередной раз выгнали на «марши смерти». Несколько дней охрана гоняла обессиленных узников по лесным дорогам без всякой цели, попутно избивая и убивая отставших. После этого оставшихся в живых погрузили в вагоны и повезли в неизвестном направлении.

Это было в пятницу 14 Ияра (27 апреля) 1945 года. Поезд неожиданно остановился в маленькой деревушке. Двери вагонов распахнулись, и в них вошли охранники. На их форме уже не было знаков различия. Они сказали узникам, что те свободны. Многие заключенные сразу же выскочили из вагонов и начали разбегаться. Ребе из Клойзенбурга, тем не менее, не вышел из вагона. Он обернулся к окружавшим его людям и сказал: «Сегодня эрев Шаббат. Куда мы пойдем?»

Внезапно из леса появился отряд эсесовцев. Увидев узников, они начали стрелять по убегавшим. Но и это было не все: в небе появились американские самолеты. Они заметили группу немецких солдат и начали безжалостно бомбить станцию…

Когда наступила тишина, немногие выжившие посмотрели на ребе. Его слова в очередной раз спасли жизнь тем, кто их услышал.

Настоящее освобождение наступило через два дня. Немцы куда-то исчезли, а еще через некоторое время появились американские солдаты. Увидев живые скелеты, облаченные в полосатые робы, они начали раздавать узникам шоколад, не в силах помочь чем-то еще.

Освобождение и победа… Эти слова были пустым звуком для многих выживших евреев в те дни. Потерявшие родных и близких, дома и нажитое, люди быстро осознавали, что их жизнь, та самая жизнь, за которую они так долго боролись в нацистском аду, теперь обернулась полным разочарованием. Некуда идти, нет дома, нет семьи… Нам не дано понять, каково это – быть единственным выжившим из местечка или даже города. Как жить дальше? Все вокруг разрушено войной. Никому не было дела до горстки евреев, чудом оставшихся в живых. Многие из тех, кто возвращались после войны в родные города, обнаруживали свои дома занятыми. Ненависть к евреям никуда не ушла, погромы, теперь уже без участия нацистов, продолжались и после войны: евреям не хотели возвращать имущество и дома, которые они оставили, отправившись в лагеря смерти.

Трудно подсчитать, сколько евреев погибло в первые послевоенные месяцы от болезней и ран, полученных в концлагерях. Но еще сложнее подсчитать, сколько еврейских душ было уничтожено страшной депрессией и чувством покинутости, которое охватило бывших узников. Для многих наших братьев это было время великого сокрытия Лика.

Фельдафинг

После нескольких ночей, проведенных под открытым небом, американцы перевезли бывших узников Мюльдорфа в лагерь для перемещенных лиц Фельдафинг. По иронии судьбы в этом месте располагался большой комплекс, построенный для «гитлерюгенда» – нацисткой молодежной организации. Именно ему было суждено стать первым домом для выживших евреев.

Освобождение из лагеря для ребе из Клойзенбурга стало своеобразным сигналом. Раньше он заботился о том, чтобы сохранить жизни окружавших его евреев, теперь начиналась борьба за души выживших, полных уныния и тревоги за будущее. Ребе из Клойзенбурга знал, что единственный способ спасти людей – вернуть их к Торе, разжечь в их сердцах, огрубевших за время войны, огонь, который сможет согреть и излечить израненные души.

Это была нелегкая работа для человека, который сам потерял все, что имел. Кроме несокрушимой веры.

Первым делом, за которое взялся рав Альберштам, стало захоронение мертвых! По всей округе лежали сотни незахороненных еврейских тел. Это были евреи, умершие в поездах и во время «маршей смерти». В четком соответствии с еврейским законом о немедленном и надлежащем захоронении мертвых, он взялся за дело. Собрав небольшую команду добровольцев, ребе из Клойзенбурга начал хоронить мертвых. Для него самого это было очень тяжело, прежде всего, физически. После освобождения он весил едва ли больше сорока килограмм. Но это его не остановило – важность заповеди перевешивала для него все обстоятельства.

Следующей проблемой, за решение которой взялся ребе из Клойзенбурга, был кашрут. В лагере ребе запрещал людям поступать, как он сам – не есть ничего некашерного. Но после освобождения ситуация резко изменилась. Спасение еврейских душ невозможно без соблюдения одного из основных базисов еврейской жизни – кашрута. Нельзя сказать, что в лагерях для перемещенных лиц была проблема с едой, но вот кашерная еда по-прежнему была недоступна. В Фельдафинге на кухне работали те же люди, которые когда-то кормили мальчишек из «гитлерюгенда». Ребе взялся разрешить и эту проблему. Ему удалось раздобыть необходимые для готовки в нужных количествах кастрюли и договориться с лагерным начальством, чтобы им поставляли свежие, не прошедшие обработку продукты.

Отдельно стоит упомянуть о том, как прошел первый Шаббат в лагере Фельдафинг. Ребе приложил усилия, чтобы вернуть людям ощущение святости субботнего дня. Выбрав себе в помощники нескольких подростков, он нашел в бывшем кампусе «гитлерюгенда» зал, в котором когда-то проходили различные мероприятия и концерты. Этот зал ребе определил под синагогу.

Юные помощники ребе вырезали из бумаги множество кип, а ребе, найдя на складе пряжу, сделал самодельный талит (после освобождения рав Альберштам, и в обычной жизни не предававший большого значения материальным вопросам, не успел «переодеться»; его «костюмом» по-прежнему была полосатая лагерная роба и деревянные башмаки; заботливые помощники, опасаясь, что ребе замерзнет, нашли ему шинель солдата Вермахта и маленькую шляпу из формы членов «гитлерюгенда»).

В назначенный час зал был заполнен сотнями бывших узников. Ребе, несмотря на физическую слабость, лично вел все службы. Его голос был так силен, что казалось, этот человек никогда в своей жизни не переживал ужасов лагерей смерти.

Во время третьей трапезы ребе из Клойзебурга не изменил своему обычаю. На импровизированный тиш собрались даже далекие от веры предков еврейские партизаны. Не имея под рукой книг, рав Альберштам по памяти цитировал многие места из письменной и устной Торы. Посреди разрушенной послевоенной Европы слово Торы великого мудреца и праведника было подобно факелу во тьме. Все больше и больше людей загорались святостью и неудержимым энтузиазмом ребе из Клойзенбурга.

Американская военная администрация, поначалу настороженно относившаяся к казавшемуся немного сумасшедшим еврею, вскоре начала рассчитывать на ребе из Клойзенбурга, как на лидера в еврейской среде. Сам ребе активно сотрудничал с американцами, дабы иметь возможность наладить еврейский быт в лагере. Кроме того, рав Альберштам искал евреев среди американских солдат. Для чего? Во-первых, ребе не делал различий между евреями, а во-вторых, американская армия не могла удовлетворить все потребности узников, особенно в том, что касалось святости.

Одним из первых союзников ребе из числа американских военных стал лейтенант Меир Беренбаум. Когда ребе встретился с ним впервые, то первым его вопросом было: «Есть ли у вас тфилин?» На несколько тысяч евреев Фельдафинга был всего один тфилин – много переживший тфилин самого ребе. Уже долгое время из-за сомнения в его кашерности ребе не благословлял на свой тфилин.

И тут опять раву Альберштаму была послана помощь Свыше! Меир Беренбаум был соблюдающим евреем, у которого был кашерный тфилин! Не было предела радости ребе и евреев в лагере! Очередь желающих выполнить заповедь тфилин с благословением была такова, что ребе пришлось следить, чтобы люди не задерживались, и дали возможность другим наложить тфилин вовремя. В будущем лейтенант Беренбаум также помогал ребе из Клойзенбурга.

Так случилось, что на долю ребе из Клойзенбурга, немало пережившему во время войны, выпали новые испытания. Через несколько месяца после поселения в Фельдафинге он заболел тифом. В связи с физической слабостью ребе болезнь быстро прогрессировала.

Но и это было еще не все. Через некоторое время после того, как ребе попал в госпиталь, пришла страшная новость: старший сын рава Альберштама, Липа, чудом переживший войну, скончался после освобождения… Возможно ли пережить такое! Страдания, подобные страдания Иова, выпали на долю великого праведника! Но ребе не сломался. По его собственным словам, во время войны он потерял все. Все, кроме Всевышнего.

Врачи отчаялись вылечить ребе из Клойзенбурга и фактически прекратили всякое лечение. Однако на Небесах было решено к добру, и в один из дней судьбой ребе озаботился американский полковник Смит, комендант Фельдафинга. Он начал разыскивать инициативного еврея, много делавшего для своих собратьев. Когда полковник пришел в госпиталь, врачи сообщили ему о том, что лечение рава Альберштама фактически бесполезно. Полковник был вне себя от ярости – под угрозой личной ответственности каждого из врачей за смерть ребе он распорядился немедленно возобновить лечение.

Через три месяца сильно ослабший физически (поначалу ребе не мог передвигаться без помощи) рав Альберштам вышел из госпиталя и продолжил свою деятельность. Одним из первых его шагов была организация доставки кашерной еды из Фельдафинга еврейским больным в госпиталях. Ничто не сломило великого праведника!

Подумать только! Человек, не имевший ничего и потерявший все, что можно потерять, взялся восстановить еврейскую жизнь в послевоенной Европе! Но важно оговориться – помощь с Небес никто не в состоянии отнять у нашего народа.

По мере того, как еврейская жизнь в лагере налаживалась, ребе решил собирать евреев, разбросанных по различным лагерям для перемещенных лиц. С помощью лейтенанта Беренбаума ребе начал узнавать о группах евреев в других лагерях и приглашать их переселиться к нему. Так, к примеру, в лагере Форенвальд была найдена группа еврейских девушек из Венгрии. Они были практически полностью оторваны от еврейства. Ребе поехал в Форенвальд, и уговорил этих девушек переехать в Фельдафинг. Позднее на базе этой группы будет создана первая в лагерях религиозная школа для девушек.

Особое значение ребе из Клойзенбурга придавал детям, пережившим войну. Эти несчастные дети, потерявшие родителей, оторванные от родных мест, больше других нуждались в духовном исцелении и поддержке. Ребе организовал в лагере отдельную кашерную кухню, работавшую только для нужд детей. После этого для детей было организовано отдельное помещение, которое впоследствии стало первым хедером и ешивой (ребе подобрал преподавателей из бывших учащихся ешив). Потерявший семью ребе называл этих детей «мои дети». Они же называли его «татэ» – папа.

Налаживая жизнь для других евреев, ребе из Клойзенбурга по своему обыкновению не особо заботился о своих нуждах. Его рацион не сильно отличался от военного – кусок черного хлеба и чай, редко – картошка или луковица. Одет он был по-прежнему: немецкая военная шинель поверх робы узника концлагеря. Единственное, что он вынужденно поменял, это обувь. Вместо разбившихся деревянных башмаков он носил армейские сапоги, которые прошли не один километр по разбитым военным дорогам. Помощники и ученики ребе раздобыли ему нормальную обувь, но ребе категорически отказывался принимать этот подарок. Чтобы заставить ребе отказаться от старых разбитых сапог, ученикам пришлось подменить обувь пока он спал. Проснувшись, ребе был вынужден одеть новую обувь – сапоги ученики просто выкинули.

Возрождение еврейской жизни

Один из спасшихся евреев вспоминал, что когда впервые попал в лагерь, где ребе из Клойзенбурга налаживал еврейскую жизнь, то ощутил себя, как будто попал в довоенную Польшу или Галицию. Буквально из ничего ребе из Клойзенбурга создал еврейскую жизнь в месте, где, по замыслам наших ненавистников, не должно было остаться даже памяти о евреях.

Многим запомнился Видуй, который произносил ребе в общественной молитве в Йом Кипур в лагере. Он читал Видуй частично по махзору, добавляя в текст описания своих грехов.

«Газальну. Воровал ли я? Было ли у каждого из нас, что украсть в Аушвице, Мюльдорфе?! Да, я воровал! Я говорю это! Однажды, когда я вернулся с работы в барак и лег на свои нары, кусок моей кожи застрял в дереве нар, и оторвался, вызвав кровотечение. Я вскрикнул и человек, лежавший рядом, проснулся от моего крика. Да, Властелин Вселенной, я согрешил перед Тобой воровством! Я украл сон несчастного уставшего узника!»

В тот же Йом Кипур лагерь для перемещенных лиц посетил командующий союзных войск в Европе и будущий президент США – генерал Дуайт Эйзенхауэр. Ребе из Клойзенбурга (к немалому неудовольствию лагерных коммунистов) выступил перед важным гостем и произнес проникновенную речь. Уже знакомый нам лейтенант Беренбаум переводил Эйзенхауэру слова ребе. Генерал был настолько впечатлен словами рава Альберштама, что подошел к нему и спросил, чем он может помочь ребе. Ребе ответил, что все, что ему нужно – четыре вида растений, чтобы достойно провести Суккот с еврейскими узниками лагеря. Генерал Эйзенхауэр, пораженный до глубины, души распорядился послать самолет, чтобы у евреев в лагере для перемещенных лиц были четыре вида растений на Суккот. В будущем могущественный политик и военачальник также будет отзываться на просьбы ребе и помогать ему. Со временем лагерь в Фельдафинге полностью был наполнен выжившими в концлагерях. Ребе перенес свою деятельность в более крупный лагерь – Форенвальд, в котором, по свидетельству очевидцев очень скоро появилась целая еврейская улица.

Обеспечение нужд узников более не могло строиться только на энтузиазме ребе и его учеников. Требовалась серьезная финансовая поддержка все более и более растущему еврейскому населению лагерей (на этот момент деятельность ребе из Клойзенбурга распространилась практически по всем лагерям в Баварии; были открыты школы для девочек, ешивы, синагоги, миквы, активно функционировали суды Торы, помогавшие людям развестись или вступить в брак, кашерные кухни и многое другое). Трудно поверить, но еврейская жизнь возрождалась там, где этого было труднее всего ожидать. Сеть учреждений, организованная ребе из Клойзенбурга и распространившаяся по всей оккупационной зоне союзников, получила название «Шерит а-Плейта».

В Америке

Первый раз ребе из Клойзенбурга прибыл в США для сбора средств на нужды «Шерит а-Плейта». Он вернулся в Германию, но тягостное впечатление, которое произвела на него еврейская жизнь в Америке, не покидало его. Богатая и благополучная Америка, победившая в войне, на евреев, тем не менее, воздействовала разрушительно. По сути дела, еврейство США нуждалось в той же духовной помощи и возрождении еврейской жизни, что и бывшие узники нацистских лагерей.

Рецепт, опробованный в послевоенной Европе, оказался действенным и в Америке. Ребе взялся за возрождение еврейской жизни в Америке. Кроме того, ему нужно было каким-то образом устраивать жизнь своих «детей» из лагерей для перемещенных лиц.

Один из современников так описывал возрождение еврейской жизни в США: «Рав Шрага Файвл Менделович заложил фундамент, рав Аарон Котлер возвел стены и крышу, а ребе из Клойзенбурга вдохнул душу в идишкайт евреев Америки».

Первую ешиву в Америке ребе открыл в 1946 году. Из цанзских хасидов, живших в Америке, он быстро набрал небольшое количество юношей. Скоро к ним добавилась группа учащихся из лагерей для перемещенных лиц в Германии. Ешива «Шерит а-Плейта» в короткие сроки разрослась настолько, что потребовалось купить новое, большее здание.

В годы войны ребе из Клойзенбурга учился по памяти. В лагере для перемещенных лиц он уделял большое внимание учебе с детьми. С появлением полноценной ешивы ребе вернулся к методам изучения Торы, которые практиковались его отцом и великими наставниками. В его ешиве в Америке был полный учебный день, построенный таким образом, что учащимся не нужно было заботится ни о каких материальных нуждах, а только учиться. Ребе из Клойзенбурга брал на себя полное обеспечение учеников, включая расходы на свадьбы и жизнь после свадьбы. Все, что требовалось от учащихся ешивы – изучать Тору. Сам же ребе давал в ешиве регулярные уроки по талмудическим темам.

Репутация ешивы «Шерит а-Плейта» была необычайно высока. Когда несколько учащихся ешивы попали в Израиле к великому раби Арону из Бельза, он, услышав, что юноши – из ешивы ребе из Клойзенбурга, воскликнул: «Тора и ират Шамаим вместе – это прекрасно!»

Деятельность рава Альберштама в США не ограничилась основанием ешивы. Очень скоро он основал общинную организацию «Йесодей а-Тора», занимавшуюся широчайшим кругом вопросов: от кашрута до организаций уроков Торы разных уровней. Очень скоро сеть учреждений, открытых ребе из Клойзенбурга распространилась на всю Америку.

В Земле Израиля

Как и многих евреев ребе из Клойзенбурга беспокоило то, что происходит в Земле Израиля. Первое отделение организации «Шерит а-Плейта» было открыто в Израиле задолго до того, как сам ребе впервые ступил на Святую Землю. Более того, еще до войны ребе из Клойзенбурга поддерживал поселения религиозных евреев, выходцев из Трансильвании.

После одного из первых своих визитов в Израиль, ребе из Клойзенбурга затронул нелегкую тему взаимоотношений с нерелигиозным окружением: «Многие обвиняют нас, что мы только лишь критикуем наших нерелигиозных собратьев. Этот подход ошибочен, такая критика только делает их сильнее. Нет нужды критиковать нерелигиозные власти. Что же мы должны делать? Мы должны направить все наши силы на восстановление Земли Израиля в чистоте и святости. Мы должны строить общины, открывать учреждения Торы! Вот наш путь!»

Как нетрудно догадаться, со временем ребе из Клойзенбурга принял решение переселиться в Землю Израиля окончательно. И здесь рав Альберштам не оставил своих усилий по укреплению святости и Торы. Первый дом учения, основанный ребе в Иерусалиме, получил название «Эйхаль Цви» – в честь отца и первого наставника.

Одним из великих начинаний ребе из Клойзенбурга на Святой Земле стало основание города, в котором он мечтал создать хасидскую общину, подобную той, которая была до войны в Клойзенбурге. Этот город, позднее ставший частью Нетании, получил название Кирьят Цанз, и был заложен в 1956 году. Через три года ребе поселился в новом городе. Как известно, во время страшного «марша смерти», когда ребе был ранен, он взял на себя обязательство открыть больницу для евреев. Это обязательство он исполнил в 1975 году, когда в Нетании был заложен госпиталь «Лениадо», в котором современные методы лечения дополнялись четким соблюдением еврейского закона.

Незадолго до своей смерти ребе из Клойзенбурга реализовал еще одно свое великое начинание – организовал всемирное движение «Мифаль а-Шас», которое по сей день объединяет тысячи евреев, изучающих Талмуд по всему миру.

Заключение

Мыслимо ли это? Можно ли поверить в то, что один человек способен на такое? Пройти через жестокие испытания, выстоять в них, а после – возродить буквально из пепла все то, что было потеряно?! Просто человек, наверняка, не смог бы, но человек, всю жизнь, даже в самых тяжелых обстоятельствах, живший с Торой и по Торе, смог. Незатухающим факелом Торы и святости был великий мудрец Торы и наставник рав Йекутиэль Йеуда Альберштам. Дела его по сей день помогают нашему народу. Тысячи спасенных им от духовной катастрофы вернулись к Творцу. Свет его Торы сияет нам и указывает путь во тьме изгнания!

Подготовил – Арье Кац, перевод отрывка из книги «Лапид а-Эш» – рав Пинхас Перлов


http://www.beerot.ru/?p=23387