Продолжение
Наш учитель в общественной жизни
Нашему учителю задавали вопросы в связи с тем, что он не упоминал в своих письмах [в которых призывал участвовать в выборах] мнение Хазон Иша, и некоторые пытались доказать этим, что Хазон Иш не являлся сторонником участия в выборах. Стайплер отвечал на это так: «Все ученики Хазон Иша знают, что он дал указание участвовать в выборах. Но только он действовал тихо, тогда как другие – публично».
Наш учитель указал нам на слова Тосафот в трактате Авода Зара (17а, начальные слова Архек ме-алия), где сказано, что несколько амораим [мудрецов Гемары] приходили в дом учения Авидана [который был близок к минут – отступничеству], несмотря на то, что об отступниках сказано (Мишлей, 5:8): «Отдали от отступников пути свои», поскольку Авидан [и его ученики] не были полными отступниками. Мудрецы хотели спорить с ними. Те мудрецы, которые не ходили туда, не шли из страха быть убитыми [а не из-за запрета]. Стайплер сказал, что отсюда мы видим: можно идти, чтобы вести дискуссию в место, где находятся люди, не являющиеся полными отступниками.
И так же в Кнессет, где ведутся дискуссии с такого рода людьми, наверняка можно идти, поскольку благодаря этому можно многое спасти. Таково мнение Хазон Иша, – хотя мы и знаем, некоторые скажут, что народ Израиля [его духовное состояние] не таково [как когда-то], и место, где издают законы [Кнессет], не таково [как когда-то Санедрин – Высший суд Торы]…
По поводу вхождения в правительственную коалицию (харедимных партий) Стайплер рассказывал следующее. Когда была угроза мобилизации в армию девушек, наш учитель гаон рав Ицхак Зэев из Бриска сообщил Хазон Ишу свое мнение об этой проблеме: следует выйти из коалиции. Хазон Иш сказал, что он полагает – выходить не следует, так как таким путем ничего нельзя выиграть. Но, поскольку наш учитель из Бриска сказал, что надо выходить, – надо выходить. После этого к нему пришли несколько мудрецов Торы просить его о том, чтобы он не соглашался на вхождение в коалицию, но он сказал им: «Вы считаете так, но другие считают, что можно входить».
По поводу выборов
«Голосование за список харедим – это декларация перед всем миром о том, что мы верны Г-споду благословенному и Его святой Торе, и это – наша главная цель. И в этом – освящение имени Небес перед многими. Тот, кто воздерживается от голосования, – уменьшает, не дай Б-г, славу Небес в мире» (из обращения нашего учителя «Крайна де-Игрета», ч. 1, 207).
«Великая обязанность и великая заповедь – голосовать. Каждый, кто воздерживается от голосования, укрепляет тем самым преследователей Торы. Нет сомнения, что во всех последствиях осквернения имени Небес имеет свою долю и тот, кто воздерживается от голосования» (там, 208).
«Нет сомнения, что в любом случае следует голосовать за список самых преданных [Торе] и лучших» (там, 206).
«Это уже решено на основании мнения мудрецов [последних] поколений, таких как гаон рав Аарон Котлер, гаон из Чебина и других, – голосовать за список… И нет сомнения, что есть в голосовании большая важность для укрепления жизни по Торе. Увеличение числа голосующих – это мощное освящение имени Небес» (там, 209).
В отношении избирательного списка партии «Поалей Агудат Исраэль» наш учитель выразился так: «Ясно, что не только деньги маасера [десятины на нужды бедных] нельзя давать этой партии, но и обычные деньги нельзя давать им, и нельзя за них голосовать, не дай Б-г. [С указанной партией у «Агудат Исраэль» были резкие разногласия в период борьбы с угрозой мобилизации в армию девушек; см. об этом подробнее в разделе нашей книги, посвященном адмору из Гуры]. Хотя большинство членов этой партии – цельные в своей вере евреи, служащие Всевышнему, их руководители вводят их в заблуждение, подобно [сказанному в Торе об Амалеке (Дварим, 25:18)]: “Который встретился тебе” [и повел неверным путем]. Дела, связанные с Торой, для них на втором месте в сравнении с выгодами материальными и партийными».
Тем, кто говорил, что в наше время, когда войны ведутся отошедшими от Торы евреями, не бывает на войнах чудес, и победы приходят посредством сил нечистоты, наш учитель отвечал так: «Безусловно, бывают чудеса, и Всевышний спасает Израиль, – прежде всего, в заслугу соблюдающих Тору и заповеди, – но также и далеких от их соблюдения спасает Он, с целью, как сказано (Шмуэль 2, 14:14): “Чтобы не был отторгнут от Него [навсегда] отверженный”». И еще сказал наш учитель, что, как сказали Тосафот в трактате Санедрин (37б), «даже отрицающие основы веры умирают в своей постели, поскольку заслуга брит-милы [обрезания] задерживает наказание, и награду за свои заповеди [которые у них тоже есть, помимо грехов, как и у всякого еврея] они получают в этом мире» (см. также Тосафот, Ктубот, 30б, начальные слова Дин).
Его убоятся – и от него научатся
Каждый месяц Элуль Стайплер говорил от имени рав Исраэля Салантера, что когда человек стоит перед судом, всех заслуг его не хватает даже чтобы получить стакан воды. И как же тогда заслужить оправдание на суде? Нужно быть из числа наделяющих заслугами многих – делать так, чтобы многие нуждались в нем.
В последний период своей жизни наш учитель ослабел так, что не мог приходить в синагогу. В Рош а-Шана его попросили приехать туда в инвалидном кресле. Сначала он хотел было отказаться, – но потом вспомнил эти слова рава Исраэля Салантера и решил, что если он приедет туда в инвалидном кресле, то в этом будет «наделение заслугами многих», так как люди увидят, каков он – конец человека, и в этом есть великое духовное пробуждение.
В период последней болезни
Когда наш учитель заболел болезнью, которая оказалась для него последней, он отказался обращаться к врачам. Даже когда был особо приглашен знаменитый специалист из Лондона, Стайплер отказался допустить его к себе и не разрешил ему даже осмотреть себя. Он также перестал разговаривать, был погружен в себя и не реагировал на окружающих.
Но вот, находясь у него, я обратился к нему, без особой надежды на успех, и сказал, что знаком с профессором Рахмилевичем из Иерусалима, о котором гаон рав Ицхак Зэев из Бриска сказал, что у него есть статус врача высшей квалификации. Я спросил, согласен ли рав, чтобы я привел профессора к нему. К моему удивлению, наш учитель открыл глаза – совсем как до болезни – и ответил: «Да, я согласен. Приведите его».
Когда я пришел к нашему учителю с профессором Рахмилевичем, он сказал ему: «Делайте со мной все, что считаете нужным. Можете обследовать меня как всех больных, – Вам все разрешено». Профессор досконально осмотрел его и, уходя, сказал членам семьи, что он не в состоянии помочь.
Члены семьи и великие мудрецы Торы, присутствовавшие там, были удивлены: что вдруг изменилось? Почему раньше наш учитель категорически отказывался от любых врачей и запрещал им даже прикасаться к себе, а теперь вдруг изменил свое отношение и согласился, чтобы его обследовали как положено?
Никто не мог дать на это ответ. Я подумал и сказал себе: наш учитель знал, что смерть его приближается, и что врачам нечего делать в его доме, – как это и подтвердил потом профессор Рахмилевич. Но Стайплер был «человеком закона» [Торы] и потому, услышав от меня, что рав из Бриска определил профессора Рахмилевича как «врача высшей квалификации», пришел к выводу, что по закону он обязан пройти осмотр у профессора. Я высказал эту мою мысль великим людям Торы, находившимся там, и они согласились.
Там, где его величие, – там и его скромность
Чтобы дать понятие о скромности нашего учителя, достаточно привести его ответ гаону раву Хаиму Крайзвирту, главе суда Торы города Антверпен, просившему его посетить Бельгию, поскольку это принесет великую пользу и т. д.
«…Сообщу достойнейшему раву о некоторых из тех невзгод, которые, из-за многих моих грехов, настигают меня с тех пор, как распространилось обо мне мнение, будто я велик в Торе и праведен… И тот, кто приходит увидеть во мне большого мудреца Торы, находит меня настоящим невеждой в делах закона…
Также и те, которые приходят, желая увидеть во мне «праведника», уходят чаще всего весьма разочарованными, узнав, что я в действительности – человек простой, который молится, как человек простой и ведет себя, как человек простой. Также и постоянство в учебе, из-за многих моих грехов, очень ослабло в старости, да и до того оно не было полным, так как основным временем учебы у меня было время, когда не было людей и т. д.
И вот, мне очень больно и горько, – не из-за почестей [которые я мог бы получить и теряю] она, эта боль моя, поскольку в действительности, слава Б-гу благословенному, у меня практически отсутствует стремление к почестям, – но только из-за ущерба славе имени Всевышнего, не дай Б-г, когда люди говорят в сердце своем: если таков он, этот знаменитый “большой мудрец Торы”, – то каковы же остальные мудрецы и т. д.? И подобные мысли у людей – это, не дай Б-г, большой ущерб для всей их Б-гобоязненности, да сжалится над нами Всевышний, – и нет у меня сил писать об этом еще.
И вот, мне ясно, что, если я приеду в Антверпен, многие побегут посмотреть на “знаменитого и т. д.”, – и окажутся разочарованными, ибо не найдут во мне ни праведника, ни гаона. И даже если бы не было никакого запрета выезжать за пределы Земли Израиля [без достаточно серьезной причины (см. “Мишна Брура”, 531:14)], – по-моему, на мою поездку все же был бы полный запрет из-за того, что она повлекла бы осквернение имени Всевышнего, не дай Б-г. И тем более здесь невозможно сказать, что, хотя и есть здесь запрет, тем не менее будет исполнение заповеди, например, изучения Торы; ведь в действительности здесь будет, не дай Б-г, пренебрежение Торой, а не изучение и преподавание ее».
«У шатров пастырей» (Шир а-Ширим, 1:8)
Отдельный и особый рассказ – об отношениях взаимной любви и высокой оценки, царивших между нашими учителями — гаоном Стайплером и гаоном Э. М. Шахом. Оба, будучи в полном смысле слова величайшими мудрецами Торы своего поколения, имели твердые и установившиеся взгляды по всем вопросам, стоявшим в повестке дня. Ни один из них не должен был делать другому уступок в случае разногласий. Почти невозможным было, чтобы не проявились между ними разногласия на протяжении стольких лет… но этого, однако, так и не случилось.
Наш учитель сказал моему зятю, рав Элазару Шульзингеру: «На наше счастье, есть у нас рав Шах, несущий на себе бремя всего народа Израиля, “как носит воспитатель грудного младенца” [как это сказано в Торе (Бемидбар, 11:12) о Моше]. Во всяком деле, в котором требуется знать мнение Торы, он высказывает его мне. Он не боится никого, кроме Властелина мира. Самая первая возникающая у него мысль – это руководство к действию по Торе; и есть у него помощь с Небес. Через него я исполняю то, что обязан; в противном случае я должен был бы заботиться обо всем. Передайте ему, раву Шаху, что мои уста – как будто его уста, мои руки – как будто его руки; все, чего он пожелает, я исполню» (слова эти приведены в книге моего зятя «Аль Мишкенот а-Роим»).
Наш учитель Стайплер, со своей великой скромностью, не раз говорил мне: «Принимать решения мне чрезвычайно тяжело. После принятия решения я почти всегда прихожу к выводу, что ошибся. У рава Шаха первая возникающая мысль – это мнение Торы; поэтому спрашивайте у него, и как он скажет, так нужно делать».
Однажды заболела жена мудреца Торы, и, по мнению врачей, она должна была пройти опасную операцию. Послали спросить у Стайплера, делать ли ее. Стайплер опасался, не ухудшит ли операция состояние больной, и ответил так: «Я не могу принять решение в этом вопросе. Идите к раву Шаху и спросите его». Члены семьи пошли к нашему учителю раву Шаху и спросили его; выслушав детали, он ответил, что операцию надо делать. «Но», – добавил он, – «при условии, что рав Яаков (Стайплер) помолится и даст благословение. Если даст благословение – операция будет успешной и нет угрозы жизни, даже с учетом его опасений».
С другой стороны, рав Э. М. Шах свидетельствует о том, как он устранял свое мнение перед нашим учителем Стайплером. В своей траурной речи по поводу его кончины он сказал: «Я не могу и я не достоин произносить траурную речь о величайшем мудреце поколения»… «Кто может заменить его, – ведь нет замены нашему учителю Стайплеру» … «Я одинок, остался сиротой! [Сказано в Торе]: “Всякое дело трудное представлять будут Моше” (Шмот, 18:26) [как величайшему мудрецу поколения, – и так во всех поколениях], – так что же будет с этим [теперь, когда его нет с нами]?» И добавил: «Скромность Стайплера была столь велика, что он заставлял меня ставить мою подпись перед своей и не соглашался на иное. Но “во всяком деле трудном” – решение было за ним, чтобы не было никакой ошибки, – и это правда, правда!»
Во время визита утешения скорбящих у сына Стайплера, гаона рава Хаима Каневского, наш учитель рав Шах сказал: «Мы осиротели; я сам стал сиротой». Несколько раз в разных ситуациях он повторял передо мной это утверждение – то, что после смерти Стайплера он чувствует, что остался сиротой.
«И Авраам вернулся на свое место»
Свой рассказ о нашем учителе я завершу важным посланием, которое он направил через меня раву Шаху, – посланием, прямо адресованным каждому из нас, как и каждому человеку, который временами отчаивается и не имеет сил продолжать свое служение.
Когда на совещании великих мудрецов Торы вопреки мнению наших учителей рава Шаха и Стайплера было принято решение идти на выборы в Кнессет совместным списком с «Поалей Агудат Исраэль», рав Шах почувствовал себя разбитым и подавленным. [Это было в 1974 г.; см. подробнее в разделе об адморе из Гуры, подзаголовок «Держа совет с великими мудрецами поколения»].
В эти дни я побывал у Стайплера, и он спросил меня о раве Шахе. Я сказал, что тот чувствует себя очень разбитым и не находит себе места; разочарование его велико, и, как он говорит, у него нет сил продолжать.
Наш учитель Стайплер с горечью выслушал мои слова и сказал: «Хочу, чтобы Вы пошли по моему поручению к раву Шаху и передали ему от моего имени следующее. Тора подробно рассказывает нам, как наш праотец Авраам долго молился, пытаясь спасти Сдом. Целая глава посвящается этому в Торе (Берешит, гл. 18). Сначала Авраам говорит: “Быть может, есть пятьдесят праведников в городе”, потом говорит о сорока, тридцати, двадцати, – но не нашлось и десяти, и тяжкий приговор остался в силе. И сказано (там, 18:33): “И ушел Г-сподь, когда закончил говорить с Авраамом, и Авраам вернулся на свое место”. Чему же учат нас эти слова: “И Авраам вернулся на свое место”? Что здесь сказано? Как кажется, из этого ничего нельзя выучить!
Прямой смысл этих слов состоит в том, – и так передайте раву Шаху: Тора учит нас здесь, что, когда сделано все, чтобы спасти что-либо, и эта цель не достигнута, нужно осуществить сказанное: “И Авраам вернулся на свое место”. Нужно “вернуться к себе” и продолжать делать то, что обязан, – продолжать, словно ничего не произошло. Неудача ни в коем случае не оправдывает того, чтобы человек оказался сломленным и неспособным продолжать свое святое служение. Так передайте, слово в слово, по моему поручению.
Он [рав Шах] сделал все, ничего не упустил; а теперь он должен осуществить “И Авраам вернулся на свое место” и продолжать руководить общиной Израиля, как раньше».
Я передал эти слова нашему учителю раву Шаху, как мне было поручено, – слово в слово. Рав Шах облегченно вздохнул и сказал: «Идите, на этот раз по моему поручению, и скажите нашему учителю Стайплеру, что я принял его правильные слова и продолжу, с Б‑жьей помощью, мое служение на благо общины Израиля».
Перевод – рав Пинхас Перлов
