Недельная глава Трума
Мы учим в Мишне (Менахот, 99б), что в Шаббат два коэна с хлебами приношения входили в эйхаль Бейт-микдаша, чтобы положить их на стол, а другие два коэна в этот же момент начинали сжигать прежние хлеба, чтобы разделить их между всеми: «Эти сжигали (старый хлеб), а те клали (новый хлеб), и новый хлеб был на столе напротив старого, как сказано (Шмот, 25:30): “На этот стол возлагай предо Мною хлеб приношения, чтобы там был всегда”. Раби Йоси говорит: даже если те убирали (старый хлеб целиком), а те (после этого) клали новый хлеб, все равно это считалось выполнение заповеди “всегда”, чей смысл – чтобы стол не оставался ночью без хлеба».
В Гемаре говорится, что мы учим из этих слов раби Йоси, что даже если человек повторил одну главу утром, и одну главу вечером, он выполнил заповедь «не сойдет эта книга Торы с твоих уст, и занимайся ею и днем, и ночью». (Однако закон принят по мнению мудрецов, и поэтому) спросил бен Дама, племянник раби Ишмаэля, раби Ишмаэля: «Я, например, выучил всю Тору. Я могу теперь учить греческую мудрость?» Ответил ему раби Ишмаэль этим стихом: «Не сойдет эта книга Торы с твоих уст, и занимайся ею и днем, и ночью». Пойди, найди время, которое было бы ни днем, ни ночью, и в это время учи греческую мудрость.
Отсюда мы учим, как от нас требуют использовать время. Ни одного мгновения не быть без Торы. Сжигают один хлеб – и одновременно с этим кладут другой.
Мы помним Стайплера – не во время учебы, когда он наклонялся над книгой, и можно было часами стоять рядом, и пока он не поднимал голову, чтобы перевернуть страницу, – не видел, что его ждут. Я говорю о времени, когда он принимал людей. У его комнаты стояла длинная очередь, один выходил – сразу же другой заходил. И всегда обнаруживал его погруженным в учебу! Как только человек выходил – он сию же секунду возвращался к учебе.
На похоронах Хафец Хаима сказал рав Эльханан Вассерман: «Когда умер рав Исраэль Салантер, сказал его ученик Саба из Кельма: “Когда душа поднимается наверх, она предстает перед Высшим Судом. А кто судьи там? Если скажешь – ангелы, так кто будет оправдан на их суде? Что они знают о силе дурного начала, разве они проходили различные испытания в жизни? Так что судьями являются души праведников.
И снова – что знают праведники прежних поколений о том, какие маленькие души в нашем поколении, и какие тяжкие испытания? Так что судьей в каждом поколении назначают праведников того поколения, которые знают души своих современников. Вот теперь назначили рава Исраэля Салантера судьей в Высшем Суде, а он ведь так строго относился к законам отношений между людьми! Теперь нужно быть во много раз осторожнее в этих законах!” А теперь Хафец Хаим заседает в Высшем Суде, а он так строго относился к запретам злословия. Так что насколько нам нужно быть осторожнее в этом!»
А я задумался – с тех пор в Высший Суд поднялись Хазон Иш, рав Исер Залман Мельцер, рав из Бриска и Стайплер… Каждый особо строго относился к определенным законам. Но совершенно одинаковым у них, без исключения, было строгое отношение к использованию времени. Ни мгновения они не теряли!
Так как они на нас посмотрят?
Как посмотрят? Я вам скажу, как: есть законы, касающиеся сумасшедших (они освобождены от повелительных заповедей и т.п.). Я как-то был у рава Моше Файнштейна, и он сказал, что есть умственно отсталые дети, отстающие в развитии. В десять лет они на уровне четырехлетних. Такие дети не называются сумасшедшими. Как есть гении, так есть и такие, медленно развивающиеся. По его мнению, они обязаны выполнять все заповеди, и родители обязаны их воспитывать, насколько это возможно: стараться, чтобы они продвинулись, обучить их читать «Шма», не давать им нарушать запреты Торы. Сумасшедший же, сказал он, это совсем другое: это возможно даже талантливый человек, который ведет себя неадекватно!
Например, говорит барайта (Хагига, 4а): «Кто такой сумасшедший? Тот, кто теряет то, что ему дают». Не знаю, есть ли человек, который за всю жизнь не потерял и булавки. Но если человеку дали десять тысяч шекелей, и он их совершенно не берег, и поэтому потерял в тот же день, наверняка, он подпадает под это определение.
А если человеку дали горсть алмазов, которая стоит миллионы, а он положил их по рассеянности в дырявый карман, и они все просыпались?
Не будем спешить выносить приговор. Это небрежность, это даже халатность, но не факт, что он – сумасшедший.
Однако, если он обернулся, увидел, что позади – длинная дорожка упавших алмазов, и люди собирают их и берут себе, и он пощупал карман, понял, что половину растерял, заметил, что есть дырка – и все равно продолжает идти?
Добавим – если он мог переложить их в другой карман, целый.
Тогда нет сомнения – он хуже того, кто из-за рассеянности потерял крупную сумму за один раз. Он – самый настоящий сумасшедший, абсолютно соответствующий определению барайты!
Как известно, самый дорогой подарок – это жизнь.
Это бусы, созданные из бриллиантов – мгновений жизни, ведь об этом сказано: «Нет потери, подобной потери времени» («Мидраш Шмуэль», Авот, гл. 5, м. 23). А мы идем себе с дырявыми карманами, и минуты, часы, дни и годы утекают, уходят… Жизнь убегает, кусочек тут, кусочек там… Мы смотрим назад и видим длинный-длинный шлейф потерянных мгновений, рассыпанных алмазов, замечаем, что в кармане – дырка, и… равнодушно продолжаем дальше?
После войны я оказался в разрушенном Берлине, в лагере для перемещенных лиц. Все мы ходили там в лохмотьях, оторванные от прошлого и лишенные будущего. Однажды я шел между домиками и вдруг увидел толпу. Из нее слышались крики: «Верни мне, отдай мне!» Что случилось? Один из толпы рассказал мне: тот, кто кричит, в свое время был в гетто, и умирал с голоду. У него было драгоценное украшение, инкрустированное бриллиантами, которое переходило в семье из поколения в поколение. Сами по себе бриллианты стоили огромную сумму, но еще и, поскольку само украшение было антиквариатом, оно стоило вдвое больше. Он увидел человека, который нес буханку хлеба. «Дай мне хлеб в обмен на украшение», — попросил он. «Ни за что!» – ответил тот. Хлеб – это жизнь, а чего уж стоит драгоценность в гетто… «Хотя бы полбуханки!» – нет, не о чем говорить. «Но я умираю с голоду!» Жаль, но своя жизнь дороже. «Ну хорошо, дай мне кусок хлеба. Один кусок – и украшение твое». На это он согласился. Отломил ему ломоть хлеба, и забрал драгоценность.
Всевышний помог, и оба выжили. Встретились здесь, в лагере, и первый возмущается: «Верни мне украшение, злодей! Что ты мне дал тогда – кусок хлеба за украшение, которое стоит миллионы!»
Что скажешь, людям в лагере нечего делать было. Было скучно, а ссора – какое-никакое развлечение. Было очевидно, что первый еврей неправ. «Все, что есть у человека, отдаст за свою душу». Кусок хлеба в гетто стоил этого украшения, и даже больше. Даже огорчаться ему не стоит, он совершил тогда выгодную сделку.
Но что бы мы сказали, если бы он был сыт, далек от опасности, увидел в руках у друга вкусный фрукт, и отдал бы за него украшение?
Ну, тогда он – явный сумасшедший, и справедливо бы расстраивался. Однако сделанное не вернешь!
А ведь придет время, и мы поднимемся Наверх. И увидим, какие драгоценные украшения, какие миры мы могли приобрести за час учебы. А мы занимались заработком, и сколько упустили. Променяли куски духовности на хлеб.
Но жалеть нечего. Всевышний создал нас в материальном мире, и нам необходимы хлеб и одежда. Никто не предъявит нам за это претензии, и нет места огорчению.
А вот если у нас было достаточно на жизнь, а мы занимались всякими глупостями вместо того, чтобы учить Тору. Этого мы себе не простим!
А если даже ничем не занимались, а просто бездельничали?
Перевод: г-жа Лея Шухман
