В кругу великих — Часть 2 — Рав из Бриска — 8 глава

Дата: | Автор материала: Рав Шломо Лоренц

1345

РАВ ИЗ БРИСКА

Глава восьмая

ЗАКОН УСТАНАВЛИВАЕТСЯ ПО ЕГО МНЕНИЮ

ВО ВСЕХ СЛУЧАЯХ

В приведенных выше воспоминаниях о нашем учителе мы очертили его образ несколькими штрихами, но не представили целостной картины. Главное, что определяло масштаб его личности, – его величие в Торе, – не стало предметом нашего описания. Совершенно очевидно, что бней Тора не нуждаются в подобного рода описаниях, – но, при всем этом, я приведу здесь несколько историй, показывающих, что великие мудрецы поколения видели в нем высший авторитет во всех вопросах.

Как-то один из учеников р. Баруха Бера Либовича заметил, что его учитель взволнован и растроган. Он набрался смелости и спросил его о причинах этого.

И вот что ответил ему р. Барух Бер: «Несколько дней назад спрашивает меня мой учитель, великий мудрец Торы раби Хаим: что ты думаешь о моем (сыне) Велвеле? (Речь идет о р. Ицхаке Зееве, которого отец называет здесь его вторым именем. «Велвел» на идиш означает «волк», как и «Зеев» на иврите). Я ответил, воздав при этом должное его величию в Торе. Но р. Хаим снова спросил: что ты думаешь о моем Велвеле? Я ответил тем же, хотя и удивился, что должен снова отвечать на тот же самый вопрос.

Когда я закончил перечислять его достоинства, р. Хаим махнул рукой, как бы говоря: не это я имел в виду, и сказал: «Закон устанавливается по его мнению во всех случаях»».

И р. Барух Бер добавил: «Смотри, чего может достичь человек в этих поколениях, – того, что раби скажет о нем: «Закон устанавливается по его мнению во всех случаях»!»

Я уже упоминал слова великого мудреца Торы р. Аарона Котляра: «Никогда не стану вступать в спор с равом из Бриска; закон всегда устанавливается по его мнению», и рассказывал о том, как он не пощадил своей чести и публично отказался от своих слов, когда узнал, что мнение нашего учителя противоречит его мнению.

Это не было лишь проявлением великой скромности р. Аарона Котляра. Истина состоит в том, что ни у одного из великих мудрецов Торы в его поколении не появлялась даже мысль о том, чтобы оспаривать мнение нашего учителя. Его положение и авторитет в мире ешив были совершенно исключительными. У него не было своей ешивы, но учащиеся, составлявшие цвет ешивы «Мир», – и они же составляли цвет всего мира ешив, – были посылаемы главой ешивы «Мир» р. Э. Й. Финкелем, чтобы побыть один год вблизи нашего учителя, – притом, что р. Э. Й. Финкель оплачивал все расходы, связанные с их пребыванием в Бриске. Эти учащиеся, сами большие мудрецы Торы, распространяли потом Тору нашего учителя в мире ешив.

Тора рава из Бриска стала фундаментом мира ешив, никогда и никем не оспариваемым. В отличие от того, как обсуждались и даже оспаривались мнения других больших мудрецов Торы и глав ешив, его мнение было непререкаемым, как об этом было известно всем учащимся ешив и изучающим Тору. И если они не могли понять его до конца – оставались с этим вопросом. Так же, как «трудное место у Рамбама» остается тем, что сказал Рамбам (и не может быть отвергнуто), так и «трудное место у рава из Бриска» остается тем, что сказал рав из Бриска. Опровергнуть эту основу и оспорить его мнение – такое никому не приходило в голову.

«Суждение, с которым р. Велвел не соглашается…»

Великий мудрец Торы р. Б. Б. Либович однажды обратился к своим ученикам и сказал: «Есть у меня проблема. Я высказал одно суждение, но р. Велвел не согласился с ним. Может быть, вы сможете помочь мне и добавить какое-то объяснение в этом деле; тогда, быть может, р. Велвел согласится с этим суждением».

В этой группе учеников находился также один из выдающихся учащихся ешив в то время, молодой человек по имени Йона Карпилов, да отомстит Б-г за его кровь, из Минска, автор книги Йонат олам. Раби Йона удивленно отозвался: «Я не понимаю, в чем проблема? Глава ешивы высказал суждение, и какое значение имеет для меня то, что р. Велвел не соглашается с ним (разве глава ешивы не может высказать мнение, отличное от мнения р. Велвела)?»

Раби Барух Бер ответил ему: «Суждение, с которым р. Велвел не соглашается, – это не суждение!»[1]

С нашим учителем равом Шахом

Однажды р. Э. М. Шах вел талмудическую дискуссию с молодыми учащимися в поздние ночные часы; в ходе ее обнаружилась трудная проблема, для которой у них не нашлось решения. Назавтра утром рава Шаха не было на молитве. Он пришел в ешиву на утренние занятия позднее обычного – и сразу же обратился к тем молодым учащимся, с которыми вел дискуссию ночью; он спросил, нашли ли они за это время решение. Получив отрицательный ответ, он спросил: и что же вы стали делать? На это они ответили ему, что, не найдя решения проблемы, отправились спать… Сказал им рав Шах: «Я трудился над тем, чтобы найти решение, и не смыкал глаз всю ночь… Утром помолился молитву ватикин (самую раннюю, с восходом) и поехал в Иерусалим, к р. Ицхаку Зееву, изложил ему эту проблему и получил от него верное решение! А теперь послушайте, что это за решение…»

В другом случае наш учитель и рав Шах обсуждали одну проблему и не нашли решения, которое удовлетворило бы их. В половине третьего ночи р. Ицхаку Зееву удалось найти такое решение. Он сразу же попросил своего сына р. Меира вызвать р. Шаха из его дома. Рав Меир спросил: разве можно будить человека в этот час? Ответил ему р. Ицхак Зеев: «Я знаю р. Лейзера; если есть проблема (в Торе), которая занимает его, он не идет спать…» Так и оказалось; р. Меир пошел домой к р. Шаху и нашел его сидящим и занимающимся той проблемой.

В один из зимних дней в Иерусалиме выпал густой снег, и большой мудрец Торы р. Д. Финкель решил, что это – подходящее время, чтобы навестить нашего учителя, поскольку в такой день, скорее всего, у него никого нет. Приближаясь к дому р. Ицхака Зеева, он увидел издали человека, танцующего в снегу… Подойдя ближе, он увидел, что это не кто иной, как рав Шах… Он подошел и спросил, что означает этот танец, и рав Шах ответил ему: «Когда я выхожу из дома рава из Бриска, услышав от него о его открытиях в Торе, я чувствую такую радость, что мне хочется танцевать, – но я стыжусь танцевать перед людьми. Сегодня я подумал, что на улице никого нет, и потому пустился в пляс…»

Рав Шах сказал как-то, что не может понять, как могут быть на свете люди, ищущие наслаждений этого мира. Чтобы сделать свои слова более наглядными, он добавил: «Сейчас я беседовал на темы Торы с равом из Бриска. Не могу поверить, что в этом мире есть наслаждение большее, чем слышать от нашего учителя р. Ицхака Зеева о его открытиях в Торе!» Таким сильным было его наслаждение от изучения Торы.

«Единственный сын» общины Израиля

Уже в 5683 (1923) г., когда нашему учителю было примерно тридцать шесть лет, о нем отозвался святой старец Хафец Хаим, которому было тогда за восемьдесят лет; он оценил его необычайно высоко, поместив его в первом ряду великих мудрецов поколения. Когда великий мудрец Торы р. Э. Васерман опасно заболел, Хафец Хаим срочно направил нашему учителю следующее письмо:

Я намерен просить высокочтимого мудреца Торы[2] уделить внимание делам, связанным с его (р. Э. Васермана) болезнью, чтобы найти хороших врачей. Когда он исцелится, это будет великим благом для ешивы, и также для всей его семьи. И (исполнение моей просьбы) – великая заповедь, касающаяся таких вещей, как опасность для жизни и ущерб в изучении Торы многими людьми. Я надеюсь на Г-спода в том, чтобы благое дело было исполнено руками человека достойного, – такого, как Вы. В действительности никогда не было в моих обычаях утруждать каким бы то ни было образом других людей, в особенности больших мудрецов Израиля… Но Вы наверняка не будете в претензии на меня… Ценящий и уважающий Вас по высочайшим достоинствам Вашим, благословляющий Вас жизнью и миром и желающий Вам доброй печати (на Йом Кипур), согласно желанию Вашему и желанию младшего из рода коаним, Исраэля Меира а-коэна.

Достаточно даже приводимой ниже небольшой части речей, посвященных памяти нашего учителя, произнесенных у его погребальных носилок величайшими мудрецами поколения, чтобы понять то особое положение, которое он занимал среди них.

Духовный наставник ешивы, большой мудрец Торы р. Э. Лапьян сказал: «Наш учитель в свои последние дни начал рассказывать своим сыновьям обо всех делах, которые он совершал с пятого года своей жизни и далее. Не грехи это, не дай Б-г, а только заповеди и добрые дела. Все представало пред взором его, и он расспрашивал сыновей обо всех делах: хорошо ли он поступил, и нельзя ли было, быть может, сделать лучше…»

Духовный наставник ешивы, великий мудрец Торы р. Й. Левинштейн сказал о нем: «Рава из Бриска больше не будет у нас. Во всем, в чем он выделялся, не будет равного ему. Он говорил о себе, что у него нет сомнений; его уход означает утерю ступени в ясности понимания Торы». И еще он сказал: «Я мало навещал его, но всякий раз, когда я бывал у него, ощущал свою незначительность, и в меня вселялся страх… Такова сила Торы: когда разговариваем с ней, чувствуем свою ничтожность».

Рав из Поневежа, великий мудрец Торы р. Й. Ш. Каанеман, сказал такие слова в память о нем: «Нет в нашем поколении человека, преданно изучающего Тору или главы ешивы, который не нуждался бы в его Торе. Он удостоился распространять (истинную) Тору во всех ешивах. Он был для нас «раби»; он был тем, кому принадлежит последнее слово в установлении закона». И еще он сказал: «Я слышал от рава Шаха, да удостоится он долгих лет жизни, что (автор книги) «А-бейт а-леви»[3] вместе с р. Хаимом и равом из Бриска были словно из одного поколения».

Глава ешивы «Мир», большой мудрец Торы р. Х. Шмулевич сказал так: «Если бы он жил в эпоху ришоним[4] – был бы как один из них… Тот, кто хотел увидеть, как молился Рамбан, – мог увидеть это, глядя на него… Он чувствовал нюхом, что кашерно и что посульно (негодно). На нюх он мог отличить вещь, которая причинит вред, быть может, через сто лет».

Наш учитель рав Шах сказал: «Он был «учителем всех евреев» в буквальном смысле этого слова; у него это был не просто титул. Его великий отец свидетельствовал о нем, что закон устанавливается по его мнению во всех случаях. Все бней Тора изучали сказанное им; во всех ешивах, во всех концах света вновь и вновь изучали трудные вопросы и объяснения, передававшиеся от его имени. Слова его были у всех на устах, произносимые с великим почтением; такого совершенно не бывало в последних поколениях ни с одним из других великих мудрецов. С его кончиной народ Израиля потерял «единственного сына» своего; мы потеряли весь «дом Бриска», «А-бейт а-леви», р. Хаима…»

Рав Шах добавил к этому следующее: «Припоминается мне, как двенадцать лет назад я вышел из его дома, весь переполненный радостью Торы. Встретил одного мудреца Торы и сказал ему: «Не знаю, есть ли у меня (в награду) доля в будущем мире, – но если она есть, то я истратил ее сейчас, получив наслаждение и радость от открытия в Торе, услышанного мною из уст нашего учителя, рава из Бриска!»»

Исключительные способности рассказчика

В завершение мне хотелось бы остановиться на такой особенности личности нашего учителя, как его способности рассказчика. Когда он рассказывал какую-нибудь историю, казалось, будто он прямо сейчас переживает все происходящее в ней. Он подробно описывал относящиеся к ней детали, так, что не только он сам, но и слушатель чувствовал, будто он перенесся в то место и в ту эпоху, в которую происходило действие. Когда он говорил о своем великом отце, у слушающего было чувство, будто он прямо сейчас находится вблизи р. Хаима… Когда он описывал выборы, происходившие в общине Бриска, слушатель ощущал, будто он присутствует там в разгар предвыборной кампании и видит прямо перед собой горячие дебаты между деятелями сионистской партии и сторонниками нашего учителя… Во время его рассказа о доме, проданном за этрог, слушающий вместе с ним проходит по местечку Рогаве, видит этот дом и испытывает то же чувство удовлетворения, которое ощущала внучка, видя этот дом каждый день… Наш учитель как будто держал своего слушателя за руку и проводил его по тем временам и местам…

Я много размышлял: почему наш учитель посвящает так много своего драгоценного времени тому, чтобы рассказывать истории? И почему каждую из них он сопровождает полным и точным описанием, доходя до малейших деталей; разве он не бережет свое драгоценное время? Разве он не может рассказывать эти истории вкратце?

Мое ощущение, – и я описываю его здесь, невзирая на то, что требуется определенная смелость, чтобы писать об этом, – что наш учитель видел в этих историях некий особый путь раскрытия Торы. Когда я сидел перед нашим учителем и слушал его рассказ, у меня было такое чувство, будто я сейчас присутствую на его постоянном уроке и слушаю о его открытиях в Торе… Тот, кто вслушивался как следует в то, каким образом он рассказывает свои истории, видел, что намерение его состояло в том, чтобы научить, наставить практическому исполнению законов, вытекающих из содержания тех историй. Наберусь смелости и скажу также, что, по моему разумению, так же, как наш учитель предпринимал огромные усилия, чтобы излагать свои открытия в Торе ясным и наиболее понятным образом, чтобы слушатели не ошибались в понимании его слов, точно так же он поступал, рассказывая свои истории. Слушающий не мог не услышать вместе с самим рассказом также и послание – руководство к действию, относящееся лично к нему в этот момент. И если действительно весь рассказ – это «урок», то нет ничего удивительного в том, что наш учитель уделял этому уроку-рассказу все требуемое время, ибо целью его было вразумление и наставление – в сфере душевных качеств, страха перед Б-гом и т. п.

Средство против духовного падения – «обучи ей (Торе)

сынов Израиля»

Завершу (эту часть книги) проникновенными словами, которые я удостоился услышать от нашего учителя в тот час особого душевного расположения, и я вижу в них как бы его завещание, адресованное общественным деятелям общины и каждому еврею.

Однажды я пришел к нему в подавленном состоянии духа, почти в отчаянии. Это было после того, как Кнессет отверг представленный мной проект закона о запрете на выращивание свиней, – отверг, хотя перед голосованием я получил обещания поддержать этот законопроект от значительного большинства депутатов, включая нерелигиозных. Я излил перед нашим учителем всю горечь моей души из-за бедственной ситуации в духовной сфере, описывая эту ситуацию на основе фактов: мне казалось, что все пропало…

Наш учитель ответил мне: «Хочу объяснить тебе одно место в Пятикнижии, – так, как я обычно преподавал ее моим сыновьям». Он открыл книгу Дварим и зачитал мне отрывок из недельной главы Ваелех, начиная со стиха 31:16:

«И сказал Г-сподь Моше: вот, ты умрешь (буквально – «ляжешь с отцами своими»), – и поднимется этот народ, и будет блудно следовать за идолами народов той земли». И он стал объяснять мне на идиш: «»И будет (народ) блудно следовать за идолами народов той земли» – сказанное не означает, что не будут читать (утреннюю молитву) шахарит, а означает, по прямому смыслу сказанного, что займутся идолослужением. И если этого недостаточно, – вот продолжение стиха: «И оставят Меня» – это не означает, что не будут читать (послеполуденную молитву) минха, а означает, что не будут служить Мне, даже совмещая это со служением идолам. Но если даже и этого недостаточно, – вот перед тобой продолжение стиха: «И нарушит (народ) завет Мой» – это не значит, что не будут читать (вечернюю молитву) маарив, а означает, что не будут делать брит-милу (обрезание). И так продолжал наш учитель до сказанного далее в стихе: «И Я оставлю их, и сокрою от них лицо Мое»».

– Ну, – поднял он ко мне свое лицо и сказал: «Ты наверняка согласишься, что подобное положение дел – худшее, чем то, которое ты описал мне! Однако давай продолжим нашу учебу: «А ныне напишите себе песнь эту, и научи ей сынов Израиля…»[5] Изучение Торы будет лекарством от всякого духовного падения, доходящего даже до идолослужения и нарушения завета! Оно вернет сынов Израиля к Торе Г-спода! На нас возложена забота лишь об этом: «Научи ей сынов Израиля»…

И потому нет оправдания твоему отчаянию!»

  1. Следует отмерить, что р. Барух Бер был учеником великого мудреца Торы р. Хаима. Он принадлежал к числу величайших глав ешив перед Катастрофой; он был старше р. Ицхака Зеева, который сам считал, что р. Барух Бер превосходит его в Торе.
  2. Форма почтительного обращения к адресату.
  3. Речь идет о великом мудреце Торы, р. Йосефе Дове Соловайчике, главе династии мудрецов из Бриска.
  4. Ришоним – «первые» (мудрецы), к которым относятся мудрецы, начиная с Раши (и далееТосафот, Рамбам, Рамбан и др.), жившие до Йосефа Каро, автора свода законов Шульхан Арух.
  5. Здесь наш учитель разумеет под упомянутой в стихе песнью всю Тору – как это объясняют ришоним.

http://www.beerot.ru/?p=9520