В кругу великих — Часть 1 — Хазон Иш — 5 глава

Дата: | Автор материала: Рав Шломо Лоренц

2571

ХАЗОН ИШ

Глава пятая

БЕЗ КОМПРОМИССОВ

Постоянное стремление приблизиться, прийти к единению с Ним – с одной стороны, а с другой стороны – безответственность и небрежение в изучении заповедей, создает свою своеобразную систему, которая приходится по вкусу многим и как бы провозглашает от имени своих сторонников: мы принимаем на себя власть Небесного Царства, но без обязанности точного исполнения законов (упаси Б-г). Подобное заявление – это серьезнейшее отклонение от путей Торы, и делающий его становится сообщником того, кто вообще свергает с себя ее бремя.

(Эмуна увитахон, ч. 4, 19)

Последовательность на путях Торы

Одной из важных основ, которую наш учитель неустанно стремился внедрить в нас и во всю общину харедим, было упорное и последовательное отстаивание принципов иудаизма – также и в тех случаях, когда людям, далеким от света Торы, но уверовавшим в ценности «демократии» и «терпимости», такая последовательность представлялась непонятным упрямством.

В таких вопросах невозможно даже думать о компромиссе. У него не было понятия «у нас нет сил сделать это», и тем самым не было места для компромиссов. Когда появлялась необходимость сделать что-либо, его метод был таков: «нет уступок и нет компромиссов»; эту вещь нужно сделать – и мы сделаем!

Постоянное взвешивание

Этот путь не может быть успешным, если следовать по нему без разбора. Истинная ревностность нуждается в постоянном взвешивании. Она нуждается в таком понимании, опирающемся на Тору, которое позволяет взвешивать эту ревностность точнейшим образом, решая, когда она желательна, а когда может принести вред; когда она достигнет своей цели – и когда от нее не будет никакой пользы, и даже возможен ущерб.

Очень глубокие слова сказал р. М. Х. Луцатто в своей книге Месилат ешарим по вопросу о «весах благочестия»:

Знай, что это (взвешивание) – самая тяжелая работа, какая только есть в благочестии, ибо дурное побуждение способно отдалить от многих добрых дел, как будто они дурные, и приблизить ко многим грехам, как будто они – великие заповеди… И в действительности человек может преуспеть в этом взвешивании только при трех условиях. Первое: сердце его должно быть прямым, насколько только это возможно. Второе: все устремление его должно быть лишь к тому, чтобы доставить удовольствие Святому благословенному, и ни к чему другому. Третье: он должен особенно внимательно изучать свои поступки и стараться выправлять их соответственно этой цели, а после того пусть он доверит все свои нужды попечению Всевышнего.

В личности нашего учителя присутствовало разом и осуществилось все, о чем упоминает р. М. Х. Луцатто. Хазон Иш доказал, что нет противоречия между подлинной ревностностью и принципом Торы «пути ее – пути благие»; как в том, так и в другом есть необходимость – на своем месте и в должный час, как мы увидим из фактов, приводимых далее в этой главе. Он проложил путь, показывающий последующим поколениям, каким образом осуществлять сказанное в Писании: «Истину и мир любите» (Зехария, 8:19).

«Нет у любящих Тору ненависти к крайностям»[1]

В представленном ниже письме наш учитель обсуждает обязанность воспитывать в учениках бескомпромиссное стремление к духовному совершенству и нетерпимость к поверхностности, к готовности удовлетвориться посредственностью и полуправдой в вещах духовных. Он в самой категорической форме отрицал уступчивость и склонность к компромиссам.

Данное письмо адресовано большому мудрецу Торы, р. Яакову Шнейдману, главе ешивы «Тиферет Цийон». Оно целиком приводится в Ковец игрот (ч. 3, 61); здесь мы цитируем из него отдельные избранные места.

Крайность – это достижение совершенства в теме. Тот, кто ориентируется на посредственность и гнушается крайностей, оказывается в одной компании с фальсификаторами или утратившими разумение. Если нет крайности – нет совершенства, а если нет совершенства, то нет начала[2]. Начало – в постоянных вопросах и опровержениях, а цельность и искренность – острое орудие парирования их, расставляющее все по местам, согласно истине их.

Тот, кто написал на знамени своем стремление к духовной посредственности, неспособен любить Тору и заповеди:

Мы привыкли слышать в известных кругах, как там провозглашают о самих себе, что нет у них удела среди «экстремистов», и при этом оставляют за собой право (именоваться) «израильтянином верным, с достаточной верой в Тору и в понимание вещей согласно Торе». Мы, однако, позволим себе заявить с точки зрения (здравого) суждения:

так же, как у любящих мудрость нет любви к тем вещам, где ее мало, и ненависти к ней там, где ее много, – точно так же нет у тех, кто любит Тору и заповеди, любви к посредственности (в проявлении этих качеств) и ненависти к крайности.

Также и тот, кто неспособен перевести крайность как идеал на язык практических действий, должен стремиться к этому по мере возможности:

Склонность к среднему пути, у которой есть среди людей право на существование, должна проявляться в том, что люди средние любят крайность, стремятся к ней от всей души и воспитывают своих потомков (в готовности) к самой большой крайности; но сколь же презренна посредственность, пышущая ненавистью к крайности!

Подобное этому я услышал из уст нашего учителя также и тогда, когда спросил его: почему он воюет против людей из движения «Мизрахи»? Ведь путь (нашего учителя) – приближать далеких, – а разве эти люди хуже других, далеких от еврейства?

Наш учитель ответил, что он приближает лишь такого рода (людей) далеких, которые признают, что есть лучшие, чем они сами, и умеют ценить настоящего еврея. Однако сторонники движения «Мизрахи» полагают, что их посредственность – это и есть настоящее еврейство, и ненавидят «экстремистов», и потому он отдаляет их.

В конце своего письма наш учитель предсказывает, что воспитание в духе компромиссов, прививающее отвращение к крайности, в конечном счете, потерпит банкротство:

Те, которые основывают образовательные учреждения, (ориентирующиеся) на посредственность, не преуспели из-за той фальши, которая сопутствует посредственности. Сердце человека разумного постепенно оставляет фальшь. Их воспитание дает оправдание тому, чтобы (воспитанник) поворачивался спиной к законам, возлагаемым на него против его воли, и к вере, угнетающей его сердце, (мешающей) течению жизни его. А тайну крайности[3] украли у него – тогда, когда его родители и учителя совместно извращали и высмеивали ее.

Его война со склонностью к компромиссам

Наш учитель воевал со всем, что казалось ему противоречащим чистому мировоззрению (Торы). Он без колебаний шел против «веяний времени», состязался с суждениями, пустившими корни, отрицая при этом самые общепринятые мнения.

Он бросил вызов сионизму вообще и (его «религиозному» ответвлению) «Мизрахи» в частности. Сегодня, когда у нас есть сформировавшаяся и упорядоченная община харедим, сопротивление сионизму выглядит само собой разумеющимся. Однако в тот период идеология сионизма, главным образом в «новом» ишуве, была чем-то священным, святее чего не было. Это был идеал, увлекавший за собой всех. Никто не осмеливался усомниться в нем, и тем более никому не приходило в голову заявить в полный голос, что идеал этот – фальшивый.

В те дни даже самые важные раввины не осмеливались ослушаться… секретаря движения «Мизрахи». Они видели в сионистском руководстве законную власть, которую невозможно оспаривать, – и вот, наш учитель выходит и публично излагает свое мнение против сионизма, и говорит об этом самом великом и священном идеале, что он – величайший идол!

Также и люди, принадлежащие к движению «Поалей Агудат Исраэль», которые в начале своего пути были близки к нашему учителю, были отдалены им. Наш учитель прервал с ними всякую связь, когда они стали на путь компромисса в таком принципиальном и серьезном деле, как «национальная служба» (для девушек).

Он собрал вокруг себя общество «бней Тора», излагал перед ним свои взгляды в соответствии с позицией Торы и возложил на бней Тора задачу распространять его мнение в широких кругах. Это стало одной из функций организации «Цеирей Агудат Исраэль».

«Более сильный – побеждает»

В начальный период существования государства, когда его учреждения чинили препятствия созданию школ общины харедим, чтобы вынудить родителей посылать детей в государственные и государственно-религиозные школы, возник вопрос: воевать – или, быть может, в силу безвыходной ситуации покориться и, выбирая меньшее из зол, посылать детей в государственно-религиозные школы?

Когда к нашему учителю пришли, чтобы выяснить его мнение по этому вопросу, он ответил: «По этому поводу наши мудрецы, будь благословенна их память, постановили следующее: более сильный – побеждает!»[4]

Спрашивающие поняли было, будто наш учитель имеет в виду, что сильная сторона – это государство, и поэтому нужно уступить.

Но когда они повернулись, чтобы уходить, наш учитель позвал их и пояснил: «Я имел в виду то, что сказал РОШ[5] (на Бава батра, 34б; РОШ – гл. 3, п. 22) в обоснование закона «более сильный побеждает»: «Не представляется возможным предполагать, что мудрецы установят закон (таким образом), что спорящие останутся на всю жизнь при своем споре и в ссоре… И еще: тот из них, кто в действительности прав в этом споре, проявит самопожертвование[6], чтобы забрать себе свое (имущество, и его самопожертвование будет больше), чем у его соперника, действующего ради грабежа»[7]. Так и вы: истина с вами – так проявите же самопожертвование, и тот, кто проявит его (в большей мере) – победит!»

(Образовательные учреждения) «четвертого направления»[8] и

а-хинух а-ацмаи – «независимая система образования»

Бескомпромиссная позиция нашего учителя нашла свое выражение в вопросе о системе образования общины харедим. Как известно, с созданием государства образовательные учреждения харедим, относившиеся к «Агудат Исраэль», получили статус государственных, равный статусу учреждений общего типа, и получили название (образовательных учреждений) «четвертого направления».

После того, как было учреждено это «четвертое направление», я пришел к нашему учителю, чтобы сообщить ему, что нам удалось получить для нашей образовательной системы признание ее как «независимого направления», и правительство признало эту систему, принадлежащую «Агудат Исраэль», наряду с тремя другими, что включает также финансирование в полном объеме.

Наш учитель не увидел в моем сообщении доброго известия. Со слезами на глазах он объяснил мне, с какими опасностями связано это направление. Я спросил его: разве вся «наша» община не воспринимает как большое достижение то, что правительство признало нашу систему образования как систему образования харедим на основе полной автономии?

Наш учитель ответил: «Я опасаюсь, что они превратят учителей, которые обучают наших детей, в правительственных чиновников. Чиновники никогда не будут иметь успеха в воспитании наших детей!»

День освящения имени Г-спода

В противоположность этому, когда «четвертое направление» было ликвидировано и была основана «независимая система образования»[9], наш учитель был очень доволен этим. Когда я рассказал ему об основании «независимой системы образования», он был чрезвычайно рад и обещал ей свою помощь во всех областях.

Наш учитель видел в основании талмуд-тор дело не менее важное, чем создание ешив. Вот что он писал в своих письмах:

И вечность Израиля – дети, изучающие Тору. Даже немногие, они – оплот нашего существования… Существование талмуд-торы – это существование ешив, и талмуд-тора – это кость от кости и плоть от плоти их.

(Ковец игрот, ч. 1, 64)

В другом месте он пишет:

Мое желание – участвовать… поддерживать существование талмуд-тор для мальчиков и (школ) Бейт Яаков – для девочек… поскольку все сотворенное в мире создано (в образе) мужском или женском, и нет совершенства в творении иначе, чем при достижении совершенства обоими; и нет надежного пути в Торе, – как у молодых людей, так и у девушек, – у одних без других.

(Там, ч. 1, 66)

В первый год после основания «независимой системы образования» старший брат нашего учителя, большой мудрец Торы р. Меир Карелиц, достигший тогда уже восьмидесятилетнего возраста, собрался поехать в Англию по делам, связанным с нуждами этой системы, и попросил рава Йеуду Меира Абрамовича сопровождать его.

Вот что рассказал мне рав Абрамович: «Я очень опасался по поводу поездки (раби Меира) из-за его преклонного возраста и пришел к нашему учителю спросить, каково его мнение. Это было за три дня до его смерти.

Наш учитель сказал мне: «Хорошо, что он поедет. Его поездка обяжет и других поступать так же, а ты должен сопровождать его».

И добавил к этому следующее:

«Домохозяева» опасались создания «независимой системы образования», а большие мудрецы Торы говорили, что нужно основать ее. Тот день, когда она была основана, был днем освящения имени Г-спода и воздания чести Торе. Тысяча учителей оставили надежные государственные должности и перешли в «независимую систему образования». Это стало демонстрацией (их) веры в мудрецов Торы. Если мы, не дай Б-г, не сумеем обеспечить существования этой системы, то поставим под вопрос честь великих мудрецов Израиля, которые велели основать ее и стоят во главе ее, а главное – подвергнем опасности веру в мудрецов Торы. Поэтому мое мнение таково, что мой брат должен ехать – ради «независимой системы образования», а ты должен сопровождать его.

Наш учитель добавил к этому следующие слова:

Еще не было такого начинания, в рамках которого самые известные в обществе великие мудрецы Торы были бы хозяевами системы образования. Наше поколение пока еще не в состоянии дать оценку этому явлению, но будущие поколения сумеют оценить это должным образом».

Наш учитель сказал мне однажды по поводу «независимой системы образования»: «Один еврей попросил у Хафец Хаима благословения на успех в воспитании сыновей. Хафец Хаим ответил ему: «Не посредством благословений воспитывают сыновей, а тем, что продают подушку из-под головы в уплату за учебу сыновей!»»

День независимости

Особое место в борьбе (нашего учителя) против идеологии сионизма занимало то, как он противился празднованию «Дня независимости». Следует помнить, что в начальный период существования государства празднование этого дня было принято в значительной части общины харедим. В большой синагоге Тель-Авива в те годы проводилась в честь этого дня праздничная молитва, в ходе которой говорили Аллель с благословением[10], с участием раввинов и адморов (духовных руководителей хасидов) из общины харедим.

Наш учитель строго следил за тем, чтобы в его бейт мидраше (месте изучения Торы и молитвы) в «День независимости» читали (будничную покаянную молитву) таханун. Если он был в этот день сандак[11], объявляли, что таханун не будут читать именно по этой причине, во избежание недоразумения. В последние годы он не хотел полагаться на это объявление и приказал говорить таханун, даже если он был сандак, чтобы не сказали, что в его бейт мидраше не говорили таханун в честь «Дня независимости». Таким путем он хотел утвердить в обществе представление о том, насколько решительно он противится всему, от чего исходит дух сионизма, и об обязанности отдаляться как можно дальше от сионистского мировоззрения.

Наш учитель был известен как решительный противник Главного раввината[12]. Раз я рассказал ему, по случаю, что главный раввин одного большого города гордится тем, что он очень приближен к Хазон Ишу, и тот ценит его. Я спросил нашего учителя: действительно ли он часто принимает этого раввина, и если да, то почему?

Наш учитель ответил мне, что он действительно часто принимает того раввина, и объяснил: «Он полагает, что приходит ко мне для того, чтобы обмануть меня, однако правда в том, что я «обманываю» его… Он приходит ко мне, чтобы показать, что он ценит меня, и этим думает «купить» меня, тогда как я поступаюсь своей честью и воздаю в некоторой мере честь ему, и таким путем «покупаю» его, влияю на него, и он воздерживается от тех вещей, которые, если бы я не оказывал ему честь, наверняка делал бы. Я даю ему почувствовать, что он – один из приближенных ко мне, чтобы он чувствовал себя обязанным мне, и таким путем я удерживаю его, чтобы он не делал вещей недопустимых».

В качестве примера наш учитель рассказал мне, как однажды тот пришел к нему с вопросом: можно ли разрешить солдатам, служащим в армии, жениться в дни сфират а-омер?[13] Довод в пользу того, чтобы разрешить, состоял в том, что солдаты женятся в дни своего отпуска, и из-за того, что этих дней у них немного, и возможно, что отпуск придется в точности на дни сфират а-омер, может быть, стоит разрешить им жениться даже в эти дни.

– Я сказал ему, – рассказывает мне наш учитель, – что я постановляю: им можно жениться во все дни сфират а-омер.

Однако тот раввин сказал мне: все дни сфират а-омер – это, я думаю, слишком далеко идущее разрешение; я не намеревался облегчать до такой степени. Я удовлетворился бы тем, чтобы Вы разрешили жениться в один-единственный день…

– Он имел в виду «День независимости», – сказал мне наш учитель. – Этот раввин хотел заставить меня согласиться с тем, что «День независимости» – это особый день, поскольку во все дни сфират а-омер жениться запрещено, и только в «День независимости» я (так ему хотелось) разрешил бы это…

Я сказал ему: Вы удовлетворились бы одним днем, «Днем независимости»!

– Я действительно имел в виду «День независимости», – сказал тот раввин, – это не столь уж далеко идущее разрешение. И этот день – более важный в данном деле, чем другие дни, поскольку очень многие солдаты получают в этот день отпуск.

– Я сказал ему, – говорит мне наш учитель, – что я разрешаю солдатам жениться во все дни сфират а-омер, кроме «Дня независимости…»

Наш учитель смеялся, когда рассказывал мне эту историю, и сказал: «Ясно, что он не осмелился разрешить, поскольку считал себя приближенным ко мне, и если он пришел спрашивать меня, это обязывает его повиноваться моим словам. Если бы я не обращался с ним почтительно, он наверняка не пришел бы о чем-либо меня спрашивать, и разрешил бы солдатам жениться в «День независимости»».

В свете (еврейского) закона

Наш учитель ничего не принимал как факт, и тем более – как факт неоспоримый. Он желал видеть вещи такими, какими они ему виделись в свете закона, записанного в книге Шулхан арух, – и ничего сверх этого.

Не раз случалось, что даже после того, как он слышал о чем-то от людей, которым доверял, он, выслушав, отвечал: «Все совершенно не так. Вы видите эти вещи туманно».

Бывали случаи, когда к нему приходили спросить о вещах, (якобы) относящихся к числу «постановлений, которые большая часть общества не в состоянии исполнить», – например, о его постановлении по поводу мобилизации женщин и «национальной службы», где он определил запрет как обязывающий «быть убитым, но не преступить его». По поводу этого последнего он заявил: «То, что вы говорите, будто это является «постановлением, которое большая часть общества не в состоянии исполнить», – неверно. Общество может устоять в этом и достойно того. Вы не знаете его и не видите вещи такими, каковы они в действительности».

В той же степени, как уже говорилось, он не колебался в том, чтобы изменить установление закона, когда видел, что реальность изменилась и требует внести соответствующее изменение.

Картина реальности во всей полноте ее

Наш учитель сам дал точный ответ на претензию: «Вы совершенно оторваны от улицы, не знаете общества и не ведаете, что происходит снаружи. Поскольку это так, то каким же образом Вы можете издавать постановления и принимать решения о вещах, находящихся на вершине мироздания?»

Он пишет так (Ковец игрот, ч. 1, 112): «(Я издаю постановления и принимаю решения, о которых вы говорите), поскольку для меня невозможно примириться с тем, что другие называют «реальностью» или «фактом»».

Наш учитель не примирялся с тем, что улица, с ее поверхностным отношением к вещам, именует «реальностью» или «фактом». Он смотрел на вещи взглядом более ясным и глубоким, – так, как они видны в свете закона. И поскольку у него было также расширенное и углубленное знание сил человеческой души, перед ним была картина во всей ее полноте, и потому он мог видеть факты иным образом – не так, как видели их прочие люди.

Нечто подобное этому мы находим в стихе Торы: «И открыл Б-г глаза ее, и увидела она колодец с водой»[14] (Берешит, 21:19). Здесь не сказано, что Б-г сотворил там колодец, а сказано только: «И открыл Б-г глаза ее», и после этого – «И увидела она колодец с водой»; другими словами, колодец уже был в этом месте, но Агарь его не видела; Святой благословенный открыл ей глаза, и тогда она увидела его.

Ту же мысль мы видим и в начале той недельной главы: «И увидел (Авраам): вот, трое мужей стоят перед ним; и увидел, и побежал навстречу им» (там, 18:2). Раши объясняет: «Почему сказано: «и увидел, и увидел» – два раза? Первый раз – в буквальном смысле, а во втором случае означает «понимание»». Другими словами, есть видение в буквальном смысле, физическое, обычное, и есть более глубокое – видение (вещей), означающее их понимание.

Также и в словах наших мудрецов, будь благословенна их память, в нескольких местах мы находим ту же мысль: «Сказал ему: если бы я не убрал этот глиняный черепок, ты не увидел бы жемчужины, которая была под ним» (Бава меция, 17б). Другими словами, иногда мы не видим «жемчужину», поскольку она накрыта «глиняным черепком». Только тот, кто способен убрать «глиняный черепок», может увидеть истинную реальность.

Те люди, которые удостоились быть в близком окружении нашего учителя, могли научиться у него видеть вещи такими, как они есть, и не впадать в заблуждение из-за «глиняного черепка», который иногда закрывает «жемчужину» – истину.

«Осквернение имени Г-спода тяжелее, чем нарушение

субботы»

Как известно, мнение нашего учителя было таким, что следовало бы запретить пользоваться электроэнергией, производство которой связано с нарушением субботы, включая пользование водой, доставляемой потребителю посредством этой электроэнергии. Следует отметить, что также и в связи с этой проблемой мы видели, какую чувствительность проявляет наш учитель к другим людям. Когда к нему приходили молодые пары, чтобы получить благословение из его уст, он просил у них, чтобы они не пользовались электричеством в субботу, но делал это не категорическим тоном, а в виде обычной просьбы. Наш учитель знал, что ему никто не откажет, когда он просит, и нет нужды говорить о том, что его просьба исполнялась с желанием.

Кстати, приведу в связи с этим делом отрывок из книги Гинзей шаарей Цийон, из записок большого мудреца Торы р. Б. Ц. Бамбергера. Когда был построен Тель-Авивский порт, была организована рекламная кампания с целью поощрения приобретения его акций – также и в среде харедим; чтобы завоевать их сердца, пообещали, что в порту будет соблюдаться суббота.

Когда это обещание оказалось нарушенным и представитель харедим в муниципалитете потребовал его исполнения, поднялся один из нерелигиозных представителей и спросил: «А почему вы пользуетесь нашим электричеством в субботу?» Его вопрос удостоился широкого обнародования в прессе, и Главный раввинат был вынужден сообщить, что его представитель посетил Электрическую компанию в субботу; он находился там в течение двух часов и видел, что там делают только регулировку, смазку и починку машин, – вещи, неисполнение которых связано с опасностью для жизни.

Наш учитель отреагировал на это и сказал: «Разве это ответ?! «Всего лишь» работы, запрещенные Торой, они исполняют, а не другие работы! А что они делают в остальное время (субботнего) дня, помимо тех двух часов, в течение которых он был там?! По моему мнению, если бы все соблюдающие субботу объединились в том, чтобы не пользоваться электричеством в субботу, то они совершенно воздерживались бы от нарушения субботы. Все их устремление – делать назло. Запрет на осквернение имени Г-спода – более строгий запрет, чем субботние запреты!»

(Наш учитель) обрабатывает кожу для ремней (тфилин)

Для него не существовало препятствий. Когда он понимал, что нужно что-то сделать, ничто не могло помешать ему сделать это.

Случилось это в тот период, когда в моем владении было предприятие по обработке кож. В один из дней наш учитель обратился ко мне и сказал: «Я хочу быть у тебя рабочим. Есть ли такая возможность?»

Я не понял, что он имеет в виду, и сказал: «Я буду очень рад, – но что это значит?»

Он объяснил: «Я хочу сам сделать ремни для моих тфилин, – так, чтобы ремни изготовлялись, начиная с момента начала обработки (кожи), ради (исполнения заповеди) тфилин. Я знаю, что это помешает нормальному ходу работы на предприятии, и мне хотелось бы спросить: сможешь ли ты позаботиться о том, чтобы я сам исполнил всю работу?»

Разумеется, я с радостью согласился. Я очень удивился подобной просьбе. Ведь здесь идет речь в полном смысле слова о работе профессионального кожевенника – нужно заложить кожи в яму с известью, а потом – обрабатывать их химикатами… Я спросил его: почему он хочет делать эту тяжелую работу именно своими руками? Ведь можно устроить так, что он будет тем, кто замыслил (и заказал) работу, а исполнять ее будут рабочие? Однако наш учитель ответил, что желает сделать всю работу сам. И так наш учитель в течение трех недель приходил по утрам, стараясь, чтобы не мешать, появляться к самому открытию, и собственными руками исполнил всю работу.

Наш учитель был очень доволен тем, что смог сам обработать кожи для своих тфилин. Я понял, что это было очень важно для него, – но не знал, до какой степени. Спустя много времени, когда вышел в свет сборник его писем, я нашел в нем письмо, адресованное раву из Бриска, и из него понял, насколько наш учитель ценил сделанное им дело. Привожу здесь выдержку из этого письма:

Рад сообщить Вам, что мне удалось найти того, кто дал бы мне возможность обработать кожу для ремней так, как мне хотелось, то есть выполняя своими руками все работы до конца. Я сам заложил (кожи) для первого замачивания, произнеся устами: «для ремней тфилин», и сам уже перенес их во вторую яму – с известью, и они находились там в течение пяти дней; а сейчас они перенесены в третью яму – тоже мною.

(Ковец игрот, ч. 2, 134)

ИСТИННАЯ РЕВНОСТЬ

Наш учитель хорошо отличал истинную ревность, вытекающую из чистого источника, созидательную, от ревности фальшивой, которая может причинить большой вред. На практике он взвешивал каждую проблему, представляемую ему, по ее существу, с пониманием того, что также дела хорошие и правильные могут причинить ущерб и даже достичь результатов, обратных желаемым, когда их совершают в ненадлежащее время и не там, где нужно.

Приведем несколько фактов, иллюстрирующих такой подход нашего учителя.

«Будильник…»

Когда к нему прибыли люди из Иерусалима, принадлежавшие к кругам «Нетурей карта», и попросили его выступить против одного из больших мудрецов Торы из Бней Брака, он был очень возмущен этим и сказал: «Приезжают из Иерусалима учить нас, как нам вести себя в Бней Браке?!»

Люди из числа важнейших его учеников передают, что один молодой человек из состава этой делегации, который говорил с нашим учителем неподобающе, не прожил после этого и года.

Наш учитель выразился о людях из «Нетурей карта» следующим образом: «Они подобны будильнику. Хорошо, что они будят, но на практике следует принимать решение: вставать или спать дальше…»

Отношение к Кнессету и к выборам в Кнессет

Как известно, мнение нашего учителя состояло в том, что община харедим должна посылать представителей в Кнессет и участвовать в выборах в Кнессет. Он сам много работал над этим и поощрял людей из своего окружения освящать имя Небес увеличением числа голосов, подаваемых за список кандидатов от «Агудат Исраэль». Он добавлял к этому, что даже если они не смогут добиться дополнительного мандата, само по себе голосование за список кандидатов-харедим – это освящение имени Небес, суть которого – в увеличении числа голосов избирателей-харедим, верных большим мудрецам Торы. Наш учитель сам, как известно, воздерживался от подписания документов на какую бы то ни было тему, однако муж его сестры, автор книги Кеилот Яаков и великий мудрец Торы р. И. Я. Каневский (Стайплер), пишет о мнении нашего учителя по данному вопросу в своем письме, датированном 5731 (1971) г.: «По поводу выборов в Кнессет здесь нет никакой возможности писать подробно; упомяну лишь для Вас, что, по мнению подавляющего большинства величайших мудрецов Торы нашего поколения… нет в этом ни малейшей причины для запрета; в числе (этих мудрецов) – также и наш учитель Хазон Иш, будь благословенна память праведника; напротив того и т. д.» (Карьяна де-аграта, ч. 2, 154).

Когда темп и интенсивность работы в пользу списка «Агудат Исраэль» не удовлетворяли нашего учителя, он заметил мне, что, вероятно, было бы полезным, чтобы люди, занятые этой работой, учили бы перед тем, как приступать к ней, шестую главу книги Месилат ешарим, где говорится о расторопности (в служении Всевышнему)…

Однако вся его активная деятельность в пользу участия в выборах нисколько не уменьшала его отрицательного отношения к Кнессету как к источнику нерелигиозной власти. Он относился к этому учреждению сугубо отчужденно, и когда он однажды справился у меня, когда там начинаются каникулы, я удивился его вопросу и спросил, почему он так интересуется этим. Он ответил: «Когда в Кнессете каникулы, у меня тоже есть немного отдыха, так как я знаю, что, по крайней мере, в это время нет опасности новых (враждебных нам) постановлений…»

Это не устрожение, а облегчение…

Наш учитель знал, что иногда под личиной крайности прячется стремление к компромиссу, – когда эта «крайность» используется как доказательство того, что бескомпромиссный путь невозможен…

В тот период, когда он воевал за исполнение заповеди шмита (седьмого года)[15] по всем ее правилам, нашлись в стране несколько раввинов, которые не согласились с одним определенным облегчением (в законах шмиты, которое допускал наш учитель), и оспорили его публично, – несмотря на то, что вообще эти раввины не были известны как склонные устрожать. Были основания полагать, что их цель – доказать, что в современной реальности невозможно соблюдать шмиту как положено по закону, и единственный выход из положения – использовать «разрешение, основанное на продаже земли».

Наш учитель выразился по этому поводу чрезвычайно резко; он сказал: «В тексте «Признания в грехах»[16] р. Нисима Гаона сказано: «В том, в чем Ты устрожаешь, – я облегчал, а в чем Ты облегчаешь, – я устрожал». Казалось бы, непонятно: в чем состоит грех человека, который устрожает для себя в том, что разрешено законом? Здесь имеется в виду следующее. (Перед нами) раввин, который является сторонником того, чтобы совершенно отменить запреты, связанные со шмитой, путем продажи земли нееврею, – и в то же самое время он выступает против всякого облегчения, которое находят допустимым в интересах соблюдающих законы Шмиты. Причина этого в том, что в глубине души тот раввин желает доказать, что невозможно соблюдать законы шмиты положенным образом, и потому, мол, приходится пользоваться разрешением, связанным с продажей земли. Такой раввин, несомненно, должен повиниться и просить прощения за грех «то, в чем Ты облегчаешь, – я устрожал»» (из уст раби Моше Шенфельда).

«Мы обязаны приблизить их (к истине) любовью»

Наш учитель проводил различие между отношением к отрицанию основ веры и тем представителям власти, которые представляют и провозглашают это мировоззрение, и отношением к отдельным людям, свернувшим с пути, – людям, которых следует приближать любовью.

Этот принцип нашел свое выражение в постановлении, которое издал наш учитель в связи с законом «опускают, но не поднимают»[17] (Шулхан арух, Йоре деа, 158:2 и Хошен мишпат, 425:5).

Представляется, что закон «опускают, но не поднимают» действует только тогда, когда управление миром со стороны Г-спода благословенного проявляется открытым образом, как, например, в то время, когда повседневно совершались чудеса и сходил голос с небес, и праведники поколения находились под особым персональным попечением (Б-га) на глазах у всех… Однако во времена сокрытия, когда вера отсечена от народа, нищего (духом), применение этого закона становится действием, которое не закрывает «брешь в ограде», а расширяет ее, ибо оно будет в глазах (общества проявлением) порчи и насилия, не дай Б-г. И поскольку вся суть наша состоит в намерении исправить, данный закон не исполняется в тот час, когда он не несет с собой исправления, и наш долг – возвращать их (грешников) к истине «канатами любви» и озарять [глаза их] светом, насколько это в наших силах.

Мало того, что не следует наказывать споткнувшихся; бывают ситуации, в которых наши мудрецы, будь благословенна их память, находили правильным игнорировать запрет «перед слепым не клади преткновение»[18], чтобы предотвратить появление ненависти между нами и теми людьми[19]. Вот что пишет наш учитель в своей книге (Швиит, 12:9):

Мне представляется, что наши мудрецы ввели облегчение в случае сомнения (здесь идет речь о том, что они разрешили покупать у человека, несведущего в законах Торы, плоды седьмого года, невзирая на сомнение, что это, возможно, плоды с охраняемого поля[20]). И, несмотря на то, что наверняка запрещается делать то, относительно чего есть сомнение, что оно станет «преткновением перед слепым»[21], и следовало бы устрожать в случае сомнений, – тем не менее, если мы примемся устрожать в случае сомнений, мы тем самым также «положим преткновение», – тем, что перекроем пути милости, дороги жизни и мира для нас самих и для них. А ведь они – всего только «люди земли»; наш долг – давать им возможность зарабатывать себе пропитание и делать им добро, и тем более – не увеличивать ненависть и соперничество между нами и ними. (И когда мы не следуем этому), мы преступаем заповедь «не ненавидь (брата своего)» (Ваикра, 19:17) и еще несколько запретов, которые не легче того запрета, от нарушения которого мы приходим спасать (тех грешников)… И потому наши мудрецы, будь благословенна их память, взвешивали на точнейших весах, каким образом следует обращаться с теми людьми, наказывать их или отстраняться от них, – чтобы не создавать еще больших преткновений для них и для нас.

Вернуть сердце отцов сыновьям

Когда на повестке дня стал вопрос об отношениях между родителями и детьми, ставшими на плохой путь, да спасет нас от этого Б-г, мнение нашего учителя состояло в том, что родители должны пытаться приблизить их к себе «канатами любви» и не отталкивать, не дай Б-г. Он изо всех сил отвергал спор и ссоры, как он сам свидетельствует о себе: «Мельчайшая ссора, подобная легкой соломинке, для меня – как бревно из маслодавильни» (Ковец игрот, ч. 1, 1253).

Известна история про отца, сын которого дошел до открытого нарушения субботы, а однажды явился к отцу с просьбой купить ему автомобиль. Отец сказал, что готов исполнить просьбу, если тот пообещает, что не будет ездить на нем по субботам. Сын отказался дать такое обещание, и отношения между ними стали еще более напряженными. Когда об этом стало известно нашему учителю, он поручил передать отцу свой совет: в этом случае, – а он знал все об отношениях между отцом и сыном, – следовало бы купить сыну автомобиль без всяких условий, поскольку именно таким путем отец может увеличить свое влияние на него (я слышал об этом от р. Яакова Эдельштейна и р. Дорона Ротера).

Нужно учесть, что в те дни кризисные ситуации возникали у многих молодых людей, и если родители не отталкивали их обеими руками, они, как правило, исправлялись.

Другая история – о том, как один юноша простодушно рассказал нашему учителю, что когда он произносит у себя дома биркат а-мазон (благословение после трапезы), он отворачивается от своей матери из-за того, что ее голова не покрыта. Наш учитель отнесся к этому осуждающе. Он сказал юноше, что, поскольку согласно букве закона достаточно зажмурить глаза, чтобы не видеть женских волос (при произнесении благословений, как объясняет Мишна брура, 75, п. 5), ему запрещается устрожать для себя в этой ситуации, когда на нем лежит обязанность почитания матери, – поскольку, отворачиваясь от матери, он выражает к ней пренебрежение.

«Возведение ограды» в наше время

В завершение этой главы я приведу историю, описанную в дневнике большого знатока Торы, р. Дарабкина, раввина Рамат а-шарон из учеников ешив «Новардок» и «Хеврон», который был одним из величайших раввинов, смело воевавшим против «проламывающих ограду», – таких, как нарушители субботы или разводящие кроликов.

«В одну субботнюю ночь, (когда мы собрались) на молитву, один из молящихся в центральной синагоге сказал мне, что один местный еврей, г. С., который выращивает кроликов на продажу, должен завтра праздновать в нашей синагоге бар-мицву своего сына с согласия ответственных лиц (синагоги). Те оправдывались, говоря, что им не было известно, что тот еврей разводит кроликов, а теперь, в субботнюю ночь, невозможно идти к нему домой, чтобы просить его не приходить в синагогу, поскольку он живет за пределами селения.

Поскольку иного выхода не было, я попросил у ответственных лиц, чтобы завтра, когда г. С. придет на утреннюю молитву, его попросили прийти ко мне домой для разговора на эту тему. Когда он пришел ко мне назавтра, я сказал ему, что в нашей синагоге мы не будем устраивать бар-мицву тому, кто разводит кроликов; я предлагаю ему, чтобы он пообещал мне, что ликвидирует свое кроличье хозяйство, и я буду полагаться на его обещание.

Он ответил мне, что не намерен отказываться от разведения кроликов, и в отношении еды для него нет различия между кроликами и курами. Я упрашивал его не позорить своего сына и гостей и пообещать мне избавиться от кроликов, но он не согласился; я сказал ему, что не согласен устраивать бар-мицву. Он пошел в синагогу, сказал сыну и гостям, что бар-мицвы не будет, и они ушли. Это вызвало в синагоге большой переполох, и многие были против подобного моего решения; по их мнению, обижать г. С. было делом неуместным.

6-го числа месяца нисан 5703 (1943) г. я обратился с вопросом по этому делу к великому мудрецу Торы, автору книги Хазон Иш: правильно ли я поступил? Он ответил мне:

Этот вопрос – предмет спора между «ревнителями» и «умеренными». Мое мнение таково. Согласно закону, нет запрета вызывать к чтению Торы того, кто ест кроликов или нарушает субботу. Ведь если мы опасаемся, что нарушитель не должен засчитываться наравне с остальными вызываемыми в числе семерых вызываемых в субботу, то можно, не привлекая к этому внимания присутствующих, выделить для него часть (читаемого текста) через ответственных лиц (так, чтобы и без него было семь вызванных). Все связанное с тем, чтобы препятствовать упомянутым выше грешникам быть вызванными к Торе, подпадает под определение мигдар милта (возведение ограды[22]), и, по моему мнению, принадлежит прошлому, когда «проламывающих ограду» были единицы, и путем такого отдаления их исправляли. Однако сегодня, когда грешники многочисленны, подобное отдаление не приведет к исправлению, а только пробудит ненависть в сердцах людей, (считающих себя) «свободными». Поэтому следует разрешать (тем грешникам выходить к Торе), и в особенности потому, что как (тот) сын, так и отец (подобны) «ребенку, выросшему в плену у идолопоклонников».

Я сообщил также нашему учителю, что сделанное мной вызвало шум среди харедим – из-за обиды, нанесенной еврею, и я оповестил в резкой форме, что никто не должен вмешиваться в мои действия в сфере закона. Я сказал ему также, что есть опасение, что если не реагировать (на нарушение закона) так, как было сделано, это станет своего рода разрешением, и среди молящихся в нашей синагоге появятся люди, едящие кроликов.

На это наш учитель ответил мне, что решение вопроса зависит (от личных качеств): если у кого-то есть сила и напористость, то он может вести себя так (как поступил я), и если я чувствую, что у меня есть подобная сила, то я не должен жалеть о том, что было, и также в будущем не позволять тем, кто разводит кроликов, праздновать бар-мицву в синагоге. По его мнению, ответственные лица должны повесить в синагоге объявление: сыновья тех, кто разводит кроликов, будут принимаемы в синагоге для празднования бар-мицвы только при условии обещания (отцов), что не будут заниматься этим впредь.

Я спросил нашего учителя, как быть с нарушающими субботу. Он ответил: нарушающим субботу не нужно препятствовать (в проведении бар-мицвы). Употребление в пищу кроликов отличается (от прочих грехов) тем, что эта «брешь (в ограде)» – новая[23]. И наш учитель сказал мне еще: «Иди с этой твоей силой»[24] (Шофтим, 6:14)».

Это основополагающее правило наш учитель изложил языком, отражающим глубину его мысли, в одном из своих писем:

Невозможно утвердить власть святой Торы в гуще народа без того, чтобы были единицы из народа, поднявшиеся выше массы обычных людей, с точки зрения еврейства средних, исполняющих заповеди заученно, – тогда как у тех немногих Тора и заповеди – это их жизнь и то, что оживляет души их. Своей силой они оказывают могучее духовное влияние на весь народ, и без этих считанных людей нет возможности утвердить власть Торы даже и на среднем уровне.

(Ковец игрот, ч. 3, 102)

А в другом письме он добавляет к сказанному еще один момент:

Невозможно зажечь свет веры в гуще народа без того, чтобы горел постоянно огонь веры на ступени более возвышенной между отдельными людьми, у которых их Тора и трепет перед Б-гом – главная цель их жизни, – людьми, от которых пламя веры распространится на весь народ.

  1. Как станет ясным из дальнейшего, речь идет о «крайностях в хорошем», например, в любви к Торе, заповедям и т. п. Наш учитель вел полемику с людьми, заявляющими, что они «не приемлют крайность ни в чем».
  2. Другими словами, тот, кто не стремится к совершенству, которое является концом некоего пути, теряет и начало этого пути.
  3. Тайну того счастья, которое дарует человеку жизнь в точном соответствии с заповедями Торы, – даже когда такая жизнь представляется кому-то «крайностью».
  4. В Гемаре (Бава батра, 34б) приводится ситуация, когда двое претендует на одно и то же имущество, и каждый говорит: оно принадлежало моим предкам, – но при этом ни у одного из них нет достаточных доказательств. Наши мудрецы установили для этого случая, при определенных условиях, закон: «более сильный побеждает» (упоминаемый также и в других местах Гемары; смысл его в том, что спорное имущество остается у того, кто силой захватил его первым, – до того времени, пока второй не представит доказательства, что оно принадлежит ему. См. у комментаторов также о том, чем этот случай отличается от ситуации, когда «двое держатся за один талит» и должны разделить его стоимость поровну между собой, согласно мишне Бава меция, 1:1).
  5. РОШ – аббревиатура «рабейну Ашер», один из наиболее выдающихся мудрецов эпохи ришоним.
  6. При первоначальном «силовом» захвате, поскольку в дальнейшем ни одному из них уже нельзя будет действовать силой.
  7. РОШ пишет там еще, что грабитель не станет вкладывать в борьбу за имущество все свои силы, опасаясь, что его соперник представит, в конце концов, дополнительные доказательства, и добыча будет у него отнята судом.
  8. Выше упоминались существующие ныне системы государственных и государственно-религиозных школ, однако в первый период после образования государства на их месте существовали три направления: клали – «общее», самое массовое из всех, общесионистское направление; овдим – «работающие», лево-социалистической ориентации; мизрахи – «восточное», идеологически ориентированное на одноименное политическое движение. Направление «Агудат Исраэль» было четвертым. Впоследствии два первых слились, образовав систему государственных школ, а школы «Мизрахи» получили название государственно-религиозных.
  9. Отличавшаяся о прежней независимым финансированием.
  10. Аллель – особо торжественная праздничная молитва, которую говорят в три годовых праздника восхождения – Песах, Шавуот и СуккотШмини Ацерет, а также в Новомесячие и в Хануку. То, что ее читают с предшествующим благословением, указывает, что у молящихся нет ни малейших сомнений, что ее следует читать в этот день, поскольку они не опасаются, что благословение будет произнесено напрасно. Решение читать в «День независимости» Аллель вместо обычной, будничной покаянной молитвы таханун было принято теми, которые полагали, будто создание еврейского государства, пусть даже людьми, отрицающими Тору, знаменует, тем не менее, начало долгожданного Освобождения. Люди из общины харедим могли в то время участвовать в этом, будучи увлеченными общим потоком или из страха перед силами, господствовавшими в обществе.
  11. Сандак – тот, кто держит ребенка на коленях во время брит-милы – обрезания. Эту почетную роль обычно доверяют самым большим мудрецам и праведникам, и там, где они участвуют в этот день в утренней молитве, вся община не читает в ходе этой молитвы таханун.
  12. Потому, что раввины, работающие там, не независимы, а получают, подобно чиновникам, зарплату от государства.
  13. Сфират а-омер – период в семь недель, когда, согласно заповеди Торы, отсчитываются дни от праздника Песах до праздника Шавуот. Этот период связан с некоторой степенью траура – по 12 тысячам пар учеников раби Акивы, умерших в эти дни. Из-за траура в эти дни, в частности, не устраивают свадеб.
  14. Это случилось, когда Агарь, служанка Сары, изгнанная вместе со своим сыном Ишмаэлем из дома Авраама, оказалась в пустыне без воды.
  15. См. выше, гл. 1.
  16. Особая покаянная молитва, включенная в порядок молитв Йом кипур катан (читаемых в послеполуденную молитву минха перед новомесячьем).
  17. Особый закон, не действующий в наше время, по поводу того, как следует поступать с людьми, причиняющими особо большой вред общине и всему еврейскому народу, если нет возможности предать их суду Торы: к примеру, их не спасают, когда они по какой-то причине оказываются в ситуации, опасной для жизни, или даже косвенным образом способствуют их смерти.
  18. Запрещающая заповедь Торы (см. Ваикра, 19:14). Раши объясняет ее там на следующем примере: «перед слепым» – перед тем, кто не разбирается в каком-то деле; «не клади преткновения» – не давай ему в этом деле совет, не подходящий ему.
  19. Игнорирование данного запрета означает здесь позволение содействовать, пусть даже невольно и косвенно, людям, несведущим в законах Торы, нарушать эти законы (о чем конкретно идет речь, будет сказано ниже). Но это – с целью избежать еще большего зла: ненависти к мудрецам Торы со стороны тех людей.
  20. В год шмиты все плоды в поле и в саду, пока они не сорваны, считаются бесхозными. Каждый человек может войти и взять их, и нельзя ему препятствовать. Если известно, что хозяин охранял поле или сад от других людей, нельзя покупать у него плоды; относительно человека, несведущего в законе, если не известно достоверно, охранял он или нет, существует сомнение в этом. Хазон Иш обсуждает вопрос от том, должно ли это сомнение стать причиной запрета покупать у несведущего плоды седьмого года.
  21. Когда знаток Торы покупает плоды седьмого года у несведущего, который вопреки запрету охраняет свое поле от других людей, то этим он невольно поощряет несведущего продолжать и дальше нарушать запрет охраны. Это и называется «класть преткновение перед слепым».
  22. См. Евамот, 90б и Раши там.
  23. Другими словами, это – грех еще не укоренившийся, и потому можно пытаться бороться с ним тем путем, о котором говорилось выше.
  24. Слова напутствия и одобрения, с которыми обратился Б-г к Гидеону, посылая его спасать Израиль от мидьянитян.

http://www.beerot.ru/?p=9371