Письмо восемнадцатое (приводится с сокращениями)
Все бытие Израиля основано на Торе. Она – его почва и сила жизни в его артериях. Если Тора в народе Израиля цельна и здорова, никакая болезнь не может поразить его. Если же народ Израиля не в ладу с Торой, то нет лекарства от этой болезни. Поэтому причиной всех несчастий в истории еврейского народа – или, во всяком случае, их продолжительности – явилось то, что сыны Израиля согрешили против Торы.
Наши мудрецы, постигшие глубинную суть явлений, называют причиной первой нашей национальной катастрофы [разрушения Первого Храма] то, что евреи «не благословляли на Тору». Другими словами, они не занимались Торой с тем, чтобы хранить ее и исполнять, с тем, чтобы осуществить ее в жизни. Жизнь отдалилась от знания Торы, и поэтому знание Торы не могло повлиять на жизнь, озарить ее светом и согреть жизнь ее теплом. И если ты пожелаешь отыскать причину болезни нашего поколения, найдешь ее в том же.
В древности в письменном виде были лишь основы Торы Израиля – Письменная Тора, тогда как все, что касается исполнения заповедей и, в особенности, их духа (который и есть дух Торы жизни), передавалось живой речью, – это Устная Тора.
Однако тяжелые времена и изгнания породили опасность забвения Торы, и тогда была записана Мишна. Но дух заповедей остался и после этого уделом устной передачи. Когда времена стали еще тяжелее, в Гемаре был записан дух Мишны, но лишь в той мере, в которой он выражается практически в Законе (в алахе). Собственно, дух Талмуда остался и далее уделом Устной Торы.
Но времена невзгод требовали все больше и больше. Тогда в агадической части был запечатлен в письменном виде дух Танаха и Талмуда. И на этот раз скрыто – так, чтобы лишь глубокое изучение могло бы прийти на помощь духу устной передачи, переходящей из поколения в поколение, и дополнить ее.
Тора и дух обрели себе пристанище в двух ешивах [имеются в виду вавилонские ешивы]. Но ненадолго. Зависть и заблуждения того времени привели к их крушению. Тора отправилась в изгнание. Но если буква Торы и ее исполнение были спасены, то благородный дух, наполнявший буквы, покинул ее.
Возможно открыть его заново в буквах Торы, намекающих на него, и в том, что немногим удалось сохранить. В действительности отдельные мудрецы в череде поколений отличались своими блестящими достижениями в понимании Торы, хотя не всем изучавшим Тору удалось в полной мере усвоить ее дух.
В нееврейских школах еврейская молодежь сформулировала свой дух – дух философский и независимый.
Наши юноши черпали свои познания в греческой философии из арабских источников. Они видели вершину своего предназначения в постижении истины в ее чистоте. Их бодрый дух видел себя противостоящим иудаизму, духовных достоинств которого они не познали. Их мировоззрение – в противоположность мировоззрению иудаизма – зовущее и подстегивающее к активности и действию, видящее и в знании средство действия. <…>
[Это противоречие породило даже у тех, кто не отошел от иудаизма, компромисс в понимании и отношении к Торе, выражавшийся в искажении понимания заповедей.]
Эти взгляды до самых наших дней были уделом тех, кто желал постичь, в частности, дух и смысл заповедей. Но поскольку нет никакой связи между ними – [постигаемым смыслом заповеди] и обязывающим к действию законом, сами заповеди потеряли для них значение и стали пренебрегаться, как будто нет в них духа и основы.
Погляди-ка, дорогой мой Биньямин. Вместо того, чтобы, базируясь на понятиях иудаизма, задаться вопросом: «Если уж иудаизм выдвигает эти требования, в чем, по его мнению, предназначение человека?», вместо того, чтобы понять, прежде всего, заповеди в соответствии с Танахом и Талмудом, и затем спросить себя: «В чем сущность и в чем смысл этих заповедей?», – эти люди выработали для себя мировоззрение вне иудаизма и попытались вписать в него иудаизм, привести его в соответствие с ним. Они выработали для себя предвзятое мнение о сущности заповедей, не вникая в их истинную сущность, – в общем и в частностях. К чему же это привело?
Такие взгляды привели естественным образом к тому, что те, кто достиг, согласно своему заблуждению, совершенства знания, полагали себя свободными от исполнения заповедей. Они полагали, что вся цель заповедей, согласно ошибочным взглядам, лишь в том, чтобы вести к знанию. И тем более они полагали себя свободными от изучения законов заповедей, как лишенных духа и основы. Другие же, углубившиеся в постижение иудаизма больше первых, обратились во врагов их философского духа. Их последователи стали врагами любого духа исследования и духа философии в частности. Ряд высказываний мудрецов служили им оружием, чтобы пресечь всякую попытку понять дух Талмуда. (Например, слова: «Мы не обращаемся к причине сказанного в Писании» не раз приходилось мне слышать в спорах. На деле имеется в виду не что иное, как несомненно правильное положение: предполагаемая нами причина заповеди именно в силу своей гипотетичности не может быть решающей в отношении практического закона. – прим. автора)
Вдобавок к этому они не усмотрели разницы между вопросами «что сказано об этом?» и «почему так сказано?», и даже заповеди, относящиеся к «свидетельствам», лишили их духа, несмотря на то, что по сути своей они предназначены исключительно, чтобы породить духовность. Подобно этому в более поздний период поверхностно понятое ими высказывание мудрецов заставило их отдалиться совершенно от изучения Танаха. [Речь идет о месте Талмуд, (Санедрин, 24), где говорится, что слово «Бавель» – Вавилон – сродни слову балал, «смешивать», и указывает на то, что Вавилон полон Писанием, полон Мишной, полон Талмудом. Рабейну Там на основании этого говорит, что, изучая Вавилонский Талмуд, мы тем самым исполняем обязанность треть времени проводить в изучении Писания, треть – в изучении Мишны и треть – в изучении Талмуда. Рабейну Там не имел в виду, что нет необходимости изучать Писание само по себе. Он имел в виду, что обязанность разделить ежедневное изучение Торы на три части (Писание, Мишна, Талмуд) исполняется изучением Талмуда. Это, безусловно, не означает, что не нужно изучать ничего, кроме Талмуда. Однако его неправильно поняли. – прим. редактора и переводчика]. Заблуждение, которое будто предвидели мудрецы наши в своем духе святости, и от которого предостерегали.
«Счастлив тот, кто трудится над Талмудом… но лишь с тем, чтобы учил он Писание и Мишну и достиг Талмуда» (Софрим, 15, 9).
Когда гнет и преследования лишили их всякого живого взгляда на жизнь и на мир, и поскольку в Талмуде их интересовали только практические следствия, их дух, желая все же действовать, был вынужден сойти с прямого пути и предаться размышлениям.
Лишь немногие в тот период остались в своих духовных исканиях на почве чистого иудаизма. Среди них возвышаются в великолепии автор «Кузари» и Рамбан. В особенности недостаток глубокого понимания возобладал в Германии, где годы гнета и преследований подавляли и сдерживали любое проявление свободного духа. Однако основы мировоззрения иудаизма, представление о том, что Всевышний – единый Б-г и Тора – выражение Его воли, которую надлежит исполнять в боязни, любви и вере в Него, – сохранилось повсеместно во всей своей силе и непоколебимости. Ради этого были принесены в жертву жизнь, достояние и радость.<…>
Постепенно среди народа распространилась часть книги, предназначенной изначально только для того, чтобы люди знающие могли бы вкратце повторить то, что учили. Книга содержала свод законов, окончательные выводы талмудической мудрости. Эта книга, в сущности, не что иное, как кодекс, представленный в порядке, отличном от порядка книги Рамбама («Мишне Тора»).
В книге автор предстает перед нами великим стражем практики иудаизма в тяжкий период изгнания. Но, к сожалению, среди народных масс распространилась почти исключительно лишь часть книги, содержащая «свидетельства» и служение, законы молитвы, субботы и праздников. Другие же заповеди содержатся в прочих частях и также соответствуют основной цели книги, предназначенной – как говорилось – для мудрецов Торы, а не для широких слоев народа.
Это привело в ряде мест к распространению ошибочного, игнорирующего реалии жизни мнения о том, что иудаизм сводится, якобы, к молитве, законам Шаббата и праздников.
Подытожь теперь все эти факторы, и ты поймешь, как выглядел иудаизм около восьмидесяти лет назад и все, что произошло с ним позже.
Продолжение следует
Перевод – рав М. Гафт
