Взгляд на жизнь моей матери рабанит Батшевы Эстер Каневски (благословенной памяти), жены одного из руководителей нашего поколения гаона рава Хаима Каневского (да продлит Всевышний его годы!), на фоне истории предыдущих поколений.
Под сенью дедушки Стайплера (продолжение)
Прародительница царской династии
На стоянке такси в Петах-Тикве почти никого не было, за исключением пары таксистов. Приближался Шаббат. К стоянке подошла женщина в сопровождении юноши-ешиботника. Видно, что она очень озабочена, до начала Шаббата ей надо добраться до Бней-Брака. Увидев свободное такси, она обрадовалась и поспешила к водителю.
— Садитесь, госпожа. Куда едем?
— Я хочу попасть в Бней-Брак…
— Садитесь, пожалуйста.
Время позднее. У женщины нет ни одного знакомого в Петах-Тикве. Ей обязательно нужно успеть вернуться домой, ее ждут муж и дети… Но не любой ценой!
— А Вы успеете вернуться домой до Шаббата? – спросила она у водителя.
— А если не успею, Вы, что, останетесь здесь? – усмехнулся тот, – Садитесь, и поехали!
Но женщина была непреклонна:
— Тогда я не поеду.
— Вам есть, у кого остановиться?
— Нет, но я не допущу, чтобы Вы из-за меня нарушали Шаббат!
Убедившись, что женщина отступать не собирается, водитель доказал ей, что вернется домой до Шаббата. Лишь тогда она согласилась поехать с ним. В противном случае она бы провела Шаббат в одиночку в чужом городе, только бы водитель, не соблюдающий заповеди, не нарушил Шаббат из-за нее…
Этот случай произошел где-то в 5705 (1945) году. В то время такая скрупулезность в исполнении заповедей не была распространена. Этой женщиной была моя бабушка, рабанит Мирьям Каневски, жена Стайплера.
Каждую пятницу папа возвращался домой из ешивы, которая находилась в Петах-Тикве (он поступал так по указанию Хазон Иша). В ту пятницу он увлекся учебой и не заметил, что Шаббат уже приближается. Бабушка, волнуясь, что его все еще нет, сама поехала в Петах-Тикву. Там она встретила папиного друга, Берла Вайнтройба, который сообщил ей, что ее сын уже уехал, и проводил ее на стоянку такси. Было уже совсем поздно, и бабушка, с ее скрупулезностью в соблюдении заповедей и Б-гобоязненностью, чуть не осталась там на Шаббат…
Это лишь одна из многих историй о праведности бабушки.
Расторопная женщина – эшет хаиль
Я ненадолго удостоилась связи с бабушкой. Она умерла, когда я была совсем юной, причем какое-то время перед смертью она, будучи больной, почти не выходила из дома. Из тех немногих моментов, которые я помню, а также из многочисленных рассказов о ней, я поняла, что она была эшет хаиль в полном смысле этого слова: она вела дом и занималась всем, что было нужно для ее семьи, что в те времена включало в себя множество трудных задач, а также обеспечивала всем необходимым Хазон Иша и его жену.
Не жалея времени и сил, она ходила из одной овощной лавки в другую, и в Бней-Браке, и за его пределами, чтобы достать те овощи, которые были необходимы для здоровья Хазон Иша. Она же варила их, заботясь, чтобы они были всегда готовы вовремя. Делала она это быстро и проворно, не теряя ни минуты.
Кроме этого, она помогала своей сестре, рабанит Батье Карелиц (тантэ Башл, маме рава Нисима Карелица), и была матерью всего семейства, многочисленные племянники приходили к ней за советом, посвящая ее в свои дела.
Мать дочерей Израиля
По указанию своего брата Хазон Иша бабушка принимала активное участие в деятельности «Дома Сары Шнирер», будучи одним из его директоров. В этом заведении жили девушки, пережившие Катастрофу. Их семьи погибли, освятив Имя Всевышнего, и они остались одни. Бабушка занималась поиском средств для поддержания интерната и создания в нем подобающих условий, чтобы обеспечить девочкам мирное и спокойное существование.
Кроме этого, бабушка принимала личное участие в жизни девочек, заменяя им маму, помогая им на жизненном пути, пока они не создавали собственные семьи. Она терпеливо выслушивала их, давала советы, помогала найти работу, заботилась о нахождении подходящей пары, готовила еду для помолвки и для свадьбы и помогала с поиском жилья. Все это было совсем непросто, но она не отступала. Однажды, не найдя квартиры для очередной невесты, она отремонтировала складское помещение у себя во дворе и на какое-то время поселила туда молодоженов.
«Руку протягивает бедняку»
Большие суммы цдаки — денег, предназначенных для бедных – проходили через бабушкины руки для раздачи нуждающимся семьям. И даже дедушка Стайплер отдавал ей десятину со своих доходов, чтобы она распределила ее среди нуждающихся. С особым трепетом бабушка занималась распределением денег на благотворительность в канун нового месяца. Она руководила фондом помощи бедным невестам, кроме этого, она занималась помощью колелю «Хазон Иш» и хейдеру «Ташбар».
Одна женщина пожертвовала колелю «Хазон Иш» крупную сумму денег на постройку квартиры. Эту сумму она разбила на платежи, и раз в месяц передавала бабушке очередную часть пожертвования. Однажды, придя к бабушке, она сказала, что принесла последний платеж. Как только она вышла из бабушкиного дома, ее сбила машина, и она скончалась на месте происшествия. По-видимому, последние годы она жила в заслугу заповеди цдаки…
Нетерпимость к безделью
Бабушка не была здоровой женщиной. В детстве она перенесла тяжелое воспаление легких, после которого у нее функционировало только одно легкое, да и то лишь частично. Как следствие, она очень страдала от кашля и от одышки. Кроме того, она за свою жизнь перенесла несколько операций. Для нее мучением было зависеть от помощи других, в течение жизни она приучила себя не просить никого об одолжении и все делать самой. Она никогда не жаловалась и не пользовалась своим болезненным состоянием – как только у нее появлялась возможность, она возвращалась к привычному распорядку дня и к активной деятельности.
Бабушка своими руками шила наряды для внучек. Уже в преклонные годы на нее упал шкаф, в результате чего она сильно поранила руку и больше шить она не могла. Но, поскольку она терпеть не могла бездельничать, она попросила дочку научить ее вязать. Преуспев в этом мастерстве, она вязала для всей семьи, занимаясь этим даже во время страданий и болезней. Главное – не бездельничать! Она повторяла: «Трэнэн ун нэйэн аби лэйдиг нит гэйэн» («[Стоит] распороть платье и сшить его снова, лишь бы не слоняться без дела»).
Будучи очень активной и энергичной, бабушка при этом была тихой и спокойной. Она никогда не повышала голос, ее невозможно было рассердить. Поскольку Стайплер женщин не принимал, их спокойно и внимательно выслушивала бабушка, а потом передавала их вопросы дедушке.
Бабушка всю себя вкладывала в воспитание детей, обучая их не только Торе, но и хорошим качествам, которые «предшествуют Торе». Так, например, во время еды она учила их не смотреть в чужую тарелку и не просить у мамы: «дай мне ложку», «принеси мне хлеб» и так далее, а самим брать то, что им нужно.
Великая женщина
Каждый Шаббат бабушка ходила в синагогу Ледерман, чтобы молиться в миньяне. Она молилась – как будто отсчитывала золотые монеты, неспешно произнося каждое благословение. Даже «Шма Исраэль» перед сном она старалась говорить по молитвеннику, сидя за столом. Бабушка регулярно изучала книгу «Цээна у-Ръэна», содержащую этические наставления и поучительные истории мудрецов, упорядоченные в соответствии с недельными главами Торы.
Бабушку отличали царственность и благородство. Она обладала замечательными душевными качествами, соответствующими воспитанию, полученному в родительском доме, так же она воспитывала своих детей.
Заботясь, чтобы никак не была задета честь других, бабушка не позволяла детям рассказывать о том, что происходит в домах их друзей.
Бабушка проявляла необычайную осторожность, когда дело касалось чужого имущества. Она старалась не одалживать вещи у соседей, опасаясь, что не сможет вернуть их в целости и сохранности.
Житейская мудрость
Бабушка обладала ясным мышлением. Гаон рав Мордехай Шульман, благословенной памяти, глава ешивы Слободка, иногда советовался с ней, говоря про нее, что это – «Хазон Иш в юбке».
По сей день в семье помнят ее мудрые пословицы и изречения, которые она часто повторяла, например: «Алейн из ди нешомэ рейн» («В одиночестве – душа чиста»), ведь когда человек остается сам с собой, он не ведет запрещенных разговоров…
Как-то бабушка заметила в шутку: «Мы – семья должников. У меня долги в продуктовой лавке, а у дедушки – в Гемаре»… (Дедушка ежедневно устанавливал себе норму учебы и называл это «долгами».)
В своих беседах с женщинами она повторяла, что мужа ни за что нельзя отвлекать от учебы. И еще она говорила, что когда муж возвращается домой, к его приходу еда должна быть уже готова.
Одна женщина пришла к бабушке посоветоваться: «Я должна время от времени навещать своих родственников, которые не очень строго соблюдают заповеди, и я опасаюсь насчет уровня их кашрута. Я не знаю, что мне делать. Я не могу не навещать их и не могу не есть у них – и то, и другое их обидит». Бабушка ответила: «Навещай их после зажигания субботних свечей, когда есть все равно нельзя…»
Находчивость
Бабушка славилась смекалкой и находчивостью.
Перед свадьбой дочери ей для выпечки пирогов понадобились в большом количестве яйца. Это было время дефицита и продуктовых карточек. Необходимое ей количество яиц можно было достать только на черном рынке. Существовало серьезное опасение, что ее с купленными яйцами поймают на обратном пути и яйца конфискуют.
Что она сделала? Купив яйца, она аккуратно разбила каждое, отделила белки от желтков, и перелила в две бутылки – белки отдельно, желтки отдельно. И с двумя бутылками «освежающих напитков» спокойно отправилась домой…
С невесткой – как мать с дочерью
Моя мама очень любила свою свекровь, относясь к ней, как к матери. И бабушка относилась к ней – как мать к дочери, в полном смысле этого слова. Когда мама только вышла замуж и была оторвана от своей мамы, жившей в Иерусалиме, свекровь учила ее всему, что ей могло пригодиться – кашерованию кур, прокаливанию печени, готовке, стирке и многому другому. Они были сильно привязаны друг к другу, и, когда в старости бабушка тяжело болела, мама каждый день проводила возле нее несколько часов, ухаживая за ней.
Бабушка была звеном в золотой цепочке поколений, связывающим нас с семьями великих мудрецов и праведников, своим возвышенным образом передавая нам их величие.
Дом Сары Шнирер
К Хазон Ишу пришел посетитель с жалобой: «Напротив моего дома находится интернат для девочек, переживших Катастрофу, “Дом Сары Шнирер”. В последний Шаббат они вдруг начали петь, окна были открыты, и их пение было слышно издалека. Не является ли их поведение нескромным? Не должен ли я сделать им замечание?»
Услышав это, Хазон Иш воскликнул: «Неужели? Они уже поют? Как Вы порадовали меня этим известием!»
«Дом Сары Шнирер» был основан по указанию Хазон Иша его доверенными людьми (равом Моше Хаимом Уконом и другими) специально для девочек, переживших Катастрофу. Сначала интернат находился в квартале Гиват Рокеах, а потом переехал в центр города, на улицу аШла, в здание, пожертвованное равом Яаковом Альпериным (сегодня в этом здании находится семинар по изучению иудаизма).
Управление заведением было возложено на плечи моей бабушки, рабанит Каневски, и ее сестры, рабанит Цивьи Грейнеман. Перед принятием любого важного решения они обсуждали его с Хазон Ишем.
В «Доме Сары Шнирер» работали праведные милосердные женщины, преданные девочкам всей душой, среди них – жившая неподалеку от интерната госпожа Песя Шерешевски, которая сама пережила Катастрофу. Она много разговаривала с девочками, поддерживая их и придавая им силы, несмотря на то, что сама потеряла мужа и маленького ребенка…
Комендантом интерната была госпожа Ривка Барабаш, жившая тут же. Она была племянницей рава из Бриска, именно он порекомендовал ее кандидатуру Хазон Ишу. Ей тоже пришлось испить чашу страданий: муж ее был убит во время погрома в местечке, а один из детей, ученик ешивы «Хахмей Люблин», погиб во время Катастрофы. Она заведовала интернатом вплоть до его закрытия после свадьбы последней девочки.
Госпожа Барабаш была очень щепетильна в отношении имущества интерната. После его закрытия она принесла бабушке узел, в котором были пробки, мелкие монеты, печать и другие вещи, принадлежащие интернату, общая стоимость которых составляла гроши…
Одной из наставниц была рабанит Батшева Шварц, которая оказалась там по указанию Хазон Иша. (Когда-то она взяла на себя обязательство не выезжать из Иерусалима, и Хазон Иш постановил, что она должна совершить отмену обетов, чтобы переехать в Бней-Брак для работы в «Доме Сары Шнерер».) Другой наставницей была рабанит Ривка Каанеман, жена рава Авраама Каанемана, президента ешивы Поневеж.
В интернате проживало около тридцати девушек, которым было лет по двадцать. Более юных, переживших Катастрофу, практически не было, так как нацисты оставляли в живых только тех, кто способен был работать…
Девушки, потерявшие в Европе свои дома и семьи, находили в «Доме Сары Шнирер» новый теплый дом.
Эти девушки прошли семь кругов ада. Ужасы Катастрофы оставили глубокие шрамы в их душах. После войны они восставали из пепла разрушения, пытаясь склеить обломки самих себя… Они выбирались из-под развалин пропахшей дымом и залитой кровью Европы и поднимались в землю Израиля, всем сердцем стремясь осуществить заветное желание своих родителей – получить традиционное еврейское воспитание.
Ради этих несчастных девушек трудился Хазон Иш, создавая грандиозный проект под названием «Дом Сары Шнирер», который давал им возможность получить то, к чему стремилась их душа – еврейское воспитание в духе великой наставницы, госпожи Сары Шнирер. По утрам девушки работали, малую часть своих доходов отдавая на содержание общежития. Ночью и во второй половине дня они находились в интернате.
Их адаптация проходила очень тяжело. Недавнее прошлое прочно запечатлелось в их памяти, оставив неизгладимый отпечаток и повлияв на их душевное состояние. К тому же время от времени девушки получали новые сведения о разрушенных городах и местечках и убитых родственниках, постепенно теряя надежду встретиться с кем-нибудь из семьи, пережившим Катастрофу… Получая страшные известия, которые поступали одно за другим, девочки рыдали в подушку… Самым сложным временем для них были Шаббаты и праздники, когда на них накатывала волна воспоминаний о родительском доме, плач их тогда мог растопить любое сердце…
Учитывая все это, мы можем понять радость Хазон Иша, узнавшего, что девочки способны отключиться от своих горестных мыслей и радостно петь…
Хазон Иш не только содействовал открытию интерната, но и взял его под свое покровительство. Интернат располагался близко к его дому, и был не менее близок его сердцу. Он чувствовал личную ответственность за все, происходящее в стенах заведения, и говорил, как нужно действовать в каждой конкретной ситуации. Он лично заботился о каждой девочке, двери его всегда были открыты для них, они могли прийти к нему с любым вопросом. Хазон Иш переживал за них, их боль была его болью. Когда заболела одна из девушек, он очень волновался за нее и горячо молился о ее выздоровлении.
Особенно много времени Хазон Иш посвящал вопросам сватовства. Он отвечал на любые вопросы девочек и помогал им в принятии решения.
Его преданность и участие помогали девушкам найти в себе силы справиться со своим горем и построить замечательные еврейские семьи. Например, жена рава Зераха Шапиро, который был доверенным лицом Хазон Иша, была выпускницей «Дома Сары Шнирер».
Примером личного участия Хазон Иша в жизни девушек может служить рассказ рава Берла Вайнтройба:
В «Доме Сары Шнирер» жили не только девушки, пережившие Катастрофу. Иногда туда попадали другие девушки, по тем или иным причинам ищущие возможность жить в ортодоксальном заведении. Одна из них происходила из светской семьи. Решив начать соблюдать заповеди Торы, она нашла свое место в интернате, но при этим столкнулась с активным сопротивлением отца ее новому образу жизни. Когда она приезжала навестить родителей, отец запирал ее в комнате, чтобы она не могла вернуться в интернат, правда, она каждый раз находила способ выбраться оттуда…
Ночевала девушка в доме семьи Турк, живущей рядом с интернатом. Однажды к Хазон Ишу прибежала взволнованная дочь рава Турка и рассказала, что отец той девушки ломится к ним в дверь, и они опасаются, что это плохо кончится. Хазон Иш сразу же отправился на место событий. Присев на скамейке на площади Бартануры, неподалеку от дома, он послал гонца в семью с сообщением, что, пока он здесь, ничего плохого с ними не случится.
Когда разъяренный отец ушел, Хазон Иш позвал девушку к себе, и велел ей написать отцу примирительное письмо, и даже продиктовал, что именно она должна написать – от начала и до конца. После этого письма отец помирился с дочерью, и она осталась в интернате. Впоследствии она вышла замуж за знатока Торы и построила замечательный еврейский дом.
Рабанит Каневски была правой рукой Хазон Иша в управлении «Домом Сары Шнирер».
Кроме ответственности за бюджет интерната, она несла ответственность за воспитание и духовное развитие девочек, а также заботилась о нахождении для каждой из них подходящей пары.
Бабушка опекала девочек, обращая внимание на любые мелочи, была им заботливой мамой, ее сердце и глаза сочувствовали их горю и радовались их радости. Ее дом, как и ее сердце, были распахнуты для них настежь, по Шаббатам девочки были ее постоянными гостьями. Бабушка старалась подыскать им работу на каком-нибудь предприятии, расположенном в окрестностях Бней-Брака. Все те вопросы, которые возникали у них снова и снова, она переправляла своему брату, Хазон Ишу.
В период их сватовства бабушка советовала, наставляла, потом помогала с приданым и прилагала невероятные усилия, чтобы каждой невесте найти подходящую квартиру.
Моя мама тоже имела отношение к этому святому месту. Когда родилась моя старшая сестра, благословенной памяти, мама не вернулась на прежнюю работу, а стала секретаршей «Дома Сары Шнирер», работая на дому. Жила она не близко к интернату, но девочки использовали любой предлог, чтобы зайти к ней и услышать доброе слово, почувствовать интерес к своей судьбе, ощутить поддержку – то, что мама, обладая чутким сердцем, умела дать другому. Некоторые из девушек, особенно сблизившись с мамой, сохранили эту близость на всю жизнь.
Вот что рассказывала одна из выпускниц интерната:
Моя мама умерла, еще когда мы жили в Йемене. Когда мы поднялись в землю Израиля, «Сохнут» направил нас в Бат-Ям, где мы оказались среди светских семей. Однажды папа поехал по делам в Тель-Авив и, к своему огромному удивлению, увидел на улице еврея с бородой и пейсами. Он бросился за ним и, догнав его, взволнованно спросил: «Неужели в Израиле есть евреи, соблюдающие заповеди? Где их найти? Я уже отчаялся воспитать своих детей в духе Торы!»
Следуя его совету, папа поехал в Бней-Брак и там начал выяснять про существование религиозного общежития для меня. Так я оказалась в «Доме Сары Шнирер». Я тяжело переносила разлуку с домом. Скучая по братьям, по папе, по бабушке, которая жила вместе с нами, я все время грустила. Однажды я зашла к рабанит Каневски, которая была секретаршей интерната. Она обратила внимание на мое состояние и спросила, что случилось.
— Я хочу вернуться домой, в Бат-Ям. Хочу быть вместе с семьей… – сказала я.
Рабанит поняла меня. Она знала, что мне необходима связь с человеком, находящимся поблизости. С присущей ей мудростью она предложила:
— Давай, ты каждый день по дороге на учебу будешь заходить ко мне, чтобы сказать мне «Доброе утро».
Я так и делала, да и во второй половине дня я заходила к рабанит поиграть с ее малышкой – Хани.
Благодаря рабанит я осталась в Бней-Браке, осталась верной дочерью Израиля. Моя тесная связь с рабанит Каневски не прерывалась до последнего дня!
Продолжение следует
Перевод: г-жа Хана Берман
