История эта произошла жарким летним днем много лет тому назад.
Как обычно, в час дня, закончив учебу в колеле, я вышел из здания ешивы в Меа Шеарим в Иерусалиме и направился в сторону своего дома в районе Кирьят Цанз.
Путь мой проходил через улицу Хана, эта улица вызывала у меня особенно теплые чувства, ведь там располагалась ешива Чебин, и на этой же улице жил в то время один из великих наставников нашего поколения, гаон рав Хаим Эфраим Зайчик, да будет память праведника благословенна.
Рав Зайчик был выдающейся личностью, он был одним из ведущих наставников движения Мусар в предыдущем поколении. Кристальной души человек, чья Б-гобоязненность предшествовала мудрости. Все свои поступки он тщательно критически выверял, не делая себе никакой поблажки. Когда-то рав Зайчик жил в Америке, а потом поднялся в Землю Израиля и поселился в святом городе Иерусалиме. Здесь он открыл ешиву и колель. И раз в неделю, а иногда и чаще, давал урок своим преданным ученикам, выдвигая идеи Мусара на основании недельной главы и комментариев мудрецов.
Я был частым гостем в доме рава Зайчика и удостоился необыкновенно теплого отношения с его стороны. Каждый раз, когда я оказывался рядом с ним, он приветствовал меня с особым радушием. У него не было детей, и потому рядом с ним не было того, кто в дни его старости мог бы протянуть ему руку помощи. Ученики рава старались заботиться о нем, помогать по дому. Я не был его учеником, но тоже был рад помочь этому великому человеку.
Под палящим солнцем, от которого все живое стремится спрятаться в тень, я спешил к себе домой. Но, проходя мимо дома рава, я вдруг подумал: «Поднимусь на минутку к раву Зайчику узнать, как он себя чувствует, не нужно ли ему что-нибудь».
Сказано-сделано. Я взбежал по лестнице и постучал в дверь.
Сначала ответом мне была тишина. Я подумал, что рава нет дома, но все же постучал снова.
Мне показалось, что я услышал тихое «войдите».
Нерешительно открыл дверь.
И испугался.
Рав Зайчик сидел на диване, завалившись назад. Искаженное лицо его было бело, как снег. Он тяжело вздыхал, держась за сердце. Я не сомневался, что являюсь свидетелем сердечного приступа.
«Уважаемый рав, что случилось?» – обеспокоенно спросил я, – «Нужно вызвать «скорую помощь»? Вы плохо себя чувствуете?»
«Нет, нет!» – запротестовал рав Зайчик, – «Пожалуйста, не зови никого. Это пройдет».
«Но ведь Вам плохо» – я был ужасно напуган, – «Я полагаю, что нужно немедленно вызвать врача».
«Ни в коем случае» – отклонил рав мое предложение, – «Мне скоро станет лучше».
«Но, может быть, принести Вам стакан воды?»
«Да» – согласился рав Зайчик, – «Это – то, что нужно».
Я бросился на кухню и вскоре вернулся со стаканом воды. Рав Зайчик с закрытыми глазами вдумчиво произнес благословение и, преодолевая слабость, сделал несколько глотков.
Ему сразу стало лучше. Щеки и губы его слегка порозовели. Но я все еще был неспокоен. Я опасался, что престарелый рав переживает инфаркт у меня на глазах, а я не делаю то, что должен делать – вызвать «скорую помощь» и отвезти рава в больницу.
Рав почувствовал мою тревогу и медленно повернулся ко мне: «Пусть Всевышний благословит тебя. Ты вовремя пришел и попросту спас меня».
«Ну, так я вызову “скорую”?» – я подошел к старинному дисковому телефонному аппарату.
«И не вздумай» – рав погрозил мне пальцем, глаза его уже улыбались, – «Я сказал, не надо, значит, не надо! Я тоже знаю о важности заповеди “и очень берегите души ваши”».
«Но что же произошло?» – спросил я взволнованно, – «Что такого случилось, что Вам стало так плохо?»
«Я объясню тебе» – охотно согласился рав – «Садись рядом, и я расскажу тебе, что со мной приключилось».
***
Пять лет назад, ранним утром, когда рав Зайчик собирался отправиться в ешиву, в его доме зазвонил телефон.
Он снял трубку.
«Это – дом рава Зайчика?» – спросил некто.
«Да».
«С вами говорит администратор иерусалимской гостиницы “Царь Давид”. Можете ли Вы приехать к нам в течение получаса?»
Рав Зайчик удивился: «Я не понимаю, кто меня вызывает?»
«Я – всего лишь администратор гостиницы, – объяснил собеседник. – Но у нас есть постоялец из Америки, утверждающий, что он непременно должен встретиться с Вами в ближайшее время. Он дал мне Ваш номер телефона и попросил узнать у Вас, сможете ли Вы взять такси и приехать к нему сейчас».
«А не может ли ваш гость взять такси и приехать ко мне?»
Администратор усмехнулся: «Уважаемый рав, этот человек утверждает, что Вам стоит приехать к нему. Вы не пожалеете о затраченных усилиях».
Запахло деньгами, но рав Зайчик – не из тех, кого можно купить за деньги. Впрочем, когда администратор заметил, что речь идет об очень пожилом постояльце, которому сложно передвигаться, и что приезд рава поможет свершиться доброму делу, рав Зайчик согласился. Когда речь идет о добрых делах, все выглядит иначе…
***
Такси остановилось у входа в гостиницу «Царь Давид». Зайдя внутрь, рав Зайчик оказался в просторном холле, утопающем в красоте и роскоши: восхитительные персидские ковры, струящийся свет хрустальных люстр, обрамленных серебром, светлые мягкие кожаные диваны, утонув в которых, почти невозможно встать… Почувствовав себя здесь совершенно чужим, с дрожащими коленями рав направился к столику администратора, где его сразу же узнали.
«Рав Зайчик? – администратор скорее утверждал, чем спрашивал. – Мистер Гольдблюм ожидает Вас в левом углу, возле большого цветочного горшка».
Теперь, среди большого скопления народа, заполняющего огромный холл и озвучивающего его на всевозможных языках, рав Зайчик выделил внимательно наблюдающее за ним лицо.
Он двинулся в сторону светло-коричневого кожаного дивана. Высокий полный человек, сидевший на диване, встал, чтобы поприветствовать его. Его красивые, но редкие волосы безуспешно пытались прикрыть большую лысину. Из уважения к раву он надел на голову белоснежную кипу с отутюженными складками. Одет он был безупречно. На сшитом на заказ дорогом костюме не было ни пятнышка. Когда он протянул раву руку для приветствия, в золотых запонках засверкали бриллианты в несколько карат, отражая свет роскошных люстр.
«Шалом Алейхем! – радостно приветствовал он рава, горячо обнимая его. – Уважаемый рав помнит меня?»
«Еще бы! – засмеялся рав Зайчик. – Как можно не помнить Роберта Гольдблюма, молящегося в нашей синагоге в Нью-Йорке? Правда, когда Вас вызывали к Торе, Вы назывались не Робертом, а Шмуэлем Довидом, сыном Шраги Файвиша».
«Я просто поражен Вашей памятью, уважаемый рав, – рассмеялся мистер Гольдблюм, еще раз обнимая своего гостя. – Вот они, еврейские мудрецы. Разум их, как хорошее вино, с годами только улучшается. Можно заказать для Вас кофе с пирожным?»
«Не стоит, – движением руки рав решительно отклонил предложение, – я стараюсь ничего не брать в рот вне дома. Понимаете… Я – человек пожилой, не любая еда хорошо на меня действует».
«Да, конечно, я понимаю», – пробормотал мистер Гольдблюм. Он понимает, что рав боится обидеть его, признавшись, что не полагается на местный кашрут…
«Ну, так о чем Вы хотели поговорить?» – осторожно поинтересовался рав Зайчик.
«Я не потрачу Ваше время напрасно», – улыбнулся мистер Гольдблюм.
***
«Вам, безусловно, известно, что я – не самый бедный… Во сколько Вы меня оцениваете?»
«Понятия не имею. Денежные дела никогда не были моей сильной стороной… Но мне помнится, что Вы – человек обеспеченный».
«Обеспеченный? – мистер Гольдблюм расхохотался в голос. – Хорошая шутка… Мое состояние составляет пятьдесят миллионов долларов, – он вдруг снова стал серьезным. – Из-за этого-то я Вас и вызвал».
Рав Зайчик молча ждал продолжения.
«К сожалению, даровав мне богатство, Всевышний не дал мне детей. Нет никого, кто унаследует мое состояние после окончания моего долголетия. И потому я хотел бы написать завещание»…
«И?»
«И завещать весь мой капитал изучающим Тору. Ешивам, хейдерам… Любое заведение, в котором учат Тору, подойдет».
«И причем тут я?» – удивился рав.
Роберт уставился на серебристую бороду рава. Только сейчас рав Зайчик обратил внимание на грусть в его глазах. Человек может сидеть на копилке, в которой лежат $50,000,000, и при этом быть глубоко несчастным, ничуть не радуясь жизни. Как хорошо видно на его примере, что деньги – не главное в этом мире.
«Дело в том, что я не разбираюсь в израильских ешивах. Мне известно про ешиву Поневеж, большую ешиву с сотнями учеников. Я слышал про ешиву Мир. Но о других ешивах мне не известно ничего. Поэтому я обращаюсь к Вам. Я хочу написать в своем завещании, чтобы, когда придет время, Вы участвовали в распределении денег, решив, сколько денег достанется каждому конкретному заведению».
Рав Зайчик был удивлен неожиданным предложением. Ему придется решать, как распределить целый капитал?! Пока он размышлял, как на это реагировать, собеседник обрушил на него новое заявление.
«Мне известно, что Вы сами являетесь главой ешивы. Вы сможете выделить необходимую сумму для Вашего заведения, сколько потребуется, скажем, миллион долларов или два миллиона. На Ваше усмотрение».
«Но почему для этой роли Вы выбрали именно меня?»
«Тому несколько причин. Во-первых, я почти никого не знаю в Израиле. Во-вторых (и это – главное), я никому не доверяю так, как Вам, ибо мне известно, что Вы – необыкновенно честный человек. Я знаю, что могу полностью положиться на Ваше мнение. Так я могу упомянуть Ваше имя в завещании?»
Если мистер Гольдблюм полагал, что рав Зайчик примет его предложение с радостью и благодарностью, то он ошибся.
«Простите меня, но я хочу спросить Вас. Ради всего святого, почему только через сто двадцать лет?! Почему не сегодня же? Давайте, пригласим сюда глав израильских ешив и разделим Ваши деньги на месте. Оставьте себе два-три миллиона долларов, столько, сколько Вам нужно для достойной старости до ста двадцати лет. Почему не порадовать ешивы прямо сейчас, когда они еле сводят концы с концами? Насколько я понимаю, Вы уже не занимаетесь бизнесом».
Американский гость вдруг вскочил с дивана, глаза его гневно сверкнули.
«Раби, я ни в коем случае не соглашусь на это! Через сто двадцать лет я готов раздать все свое имущество до последнего цента, ведь там, в могиле, оно мне уже не понадобится. Но пока я жив, я ничего не дам на благотворительность».
Вы когда-нибудь слышали такое? Рав Зайчик тоже не слышал. Он был потрясен. Вдруг его осенило, что, может быть, он сможет воздействовать на душу престарелого миллионера, сыграв на струнах честолюбия.
«Знаете, что, – сказал он многообещающе, – руководители ешив непременно устроят банкет в Вашу честь. Вы будете сидеть во главе стола, окруженный великими мудрецами. Вам будет оказан царский почет».
Но сердце мистера Гольдблюма не могли растопить ни почести, ни эффектные фотографии в газетах. Пока он жив, деньги будут греть его карман. И лишь когда тело его обретет покой, он готов предоставить голодным ешиботникам возможность пообедать за его счет.
Все доводы и настоятельные просьбы рава Зайчика ни к чему не привели. Богач упрямо стоял на своем. Он записал номер паспорта рава, и сказал, что сразу же по возвращении в Америку он пригласит своих адвокатов, чтобы написать завещание, в котором будет сказано, что все свои деньги он завещает изучающим Тору.
Но только после ста двадцати!..
***
Рав Зайчик сделал несколько глотков из стоящего перед ним стакана с холодной водой и тяжело вздохнул.
«Два часа назад в моем доме зазвонил телефон. Это был представитель американского консульства в Иерусалиме, говорящий по-английски. Он попросил меня срочно явиться в американское консульство, расположенное в районе Шейх Джаррах, в восточном Иерусалиме, имея при себе американский паспорт. На мой вопрос, в чем дело, не собираются ли меня выслать из страны, он отказался ответить, повторив, что дело – срочное. Я вызвал такси и помчался в консульство.
Приехав, я увидел консула, ожидающего меня с явным нетерпением.
«Вы – рав Зайчик?» – спросил он без лишних церемоний.
«Да».
«Предъявите, пожалуйста, паспорт».
Я, молча, протянул ему требуемый документ.
Консул пролистал маленькую синюю книжку, сверил номер с тем, который был записан у него, и удовлетворенно кивнул: «Замечательно, все совпадает».
Я по-прежнему молчал, но, получив обратно паспорт, надеялся на объяснения. Консул не заставил меня долго ждать.
«Знакомы ли Вы с человеком по имени Роберт Гольдблюм из Нью-Йорка?»
Перед моими глазами возник образ богатого американского туриста, с которым мы встречались в гостинице «Царь Давид». С тех пор прошло пять лет.
«Мистер Гольдблюм умер несколько дней назад, – без всякого предупреждения обрушил на меня эту невеселую новость дипломат. – Он оставил завещание, в котором упомянуто Ваше имя. Вам, безусловно, известно об этом».
Несмотря на прошедшие годы, я помнил наш разговор во всех деталях. Разве такое забудется? Я кивнул. Настало время реализации завещания! Настало безбедное время для израильских ешив! Состояние в пятьдесят миллионов американских долларов наконец-то попадет в достойные руки! Я с волнением ожидал предстоящего мероприятия, недоумевая, правда, какое отношение к нему имеет американский консул».
***
«И тут, – голос рава Зайчика задрожал, – консул объяснил мне, что поскольку мистер Роберт Гольдблюм назначил меня ответственным за распределение его большого состояния, он хочет удостовериться в том, что я действительно реализую последнюю волю покойного. Он попросил меня посидеть в кресле в его кабинете, пока подойдут остальные участники. Я хотел спросить, о каких участниках идет речь. Что главе ешивы Хеврон делать в восточном Иерусалиме? И что может заинтересовать главу ешивы Слободка в полном арабов районе?
Я сидел, молча, и ждал, как вдруг дверь кабинета открылась, и перед моими изумленными глазами, один за другим, прошли около дюжины христианских священников… Я сдержался, чтобы не разозлить их.
«Итак, – обратился ко мне консул, жестом призывая вошедших, облаченных в черные рясы, занять места за столом, – у меня в руках – завещание мистера Роберта Гольдблюма, написанное в такой-то день в Нью-Йорке и переданное мне для реализации воли покойного. В этом завещании мистер Гольдблюм просит передать все его состояние учреждениям, в которых изучают Библию. Как известно, в церквях, представители которых сидят здесь, каждый день или, по крайней мере, раз в неделю изучают книгу Библии, и поскольку мистер Гольдблюм…»
«Тору! – громко прервал я его. – Мистер Гольдблюм говорил со мной об изучающих Тору, а не Библию. Он был евреем… И речь идет о евреях, изучающих Тору. Он хотел передать свое имущество изучающим Талмуд!»
«Нет никакой ошибки, – возразил консул, и глаза его холодно сверкнули. – Если бы Ваш друг хотел завещать свои деньги исключительно евреям, он бы так и написал, а не стал бы всецело полагаться на своих адвокатов. Поскольку здесь написано, что мистер Гольдблюм просит разделить его состояние между изучающими Библию, поручив это раву Хаиму Зайчику из Иерусалима, я пригласил Вас, чтобы рассказать Вам, сколько прихожан имеется в каждой церкви. Есть церковь, насчитывающая 179 прихожан, а есть церковь, которую посещают 1200 человек. То есть существует разница…»
Кровь отхлынула от моего лица. Сердце бешено стучало. Я чувствовал, что еще мгновение, и я упаду без чувств. Мне хотелось кричать: «Разбойники! Воры!», но из горла вылетали только нечленораздельные звуки. Голова моя начала заваливаться набок. Консул увидел, что мне плохо, и любезно вызвал мне такси, чтобы я мог вернуться домой. По великой милости своей он освободил меня от необходимости решать, какой церкви достанется больше денег несчастного мистера Гольдблюма…»
***
«Я вернулся из консульства прямо перед твоим приходом, чувствуя себя ужасно. Ты, как добрый ангел, был послан мне на помощь».
«Ой-ой-ой, куда ушли деньги этого несчастного?! – плакал рав Зайчик. – Ты понимаешь, что произошло? Как я упрашивал этого Гольдблюма пожертвовать свои деньги при жизни! Почему ему надо было ждать до ста двадцати, лишив себя возможности увидеть, как мудрецы пользуются его богатством, благословляя его от всего сердца? Если бы он удостоился, если бы он послушал меня, он избежал бы этого… Но он упрямо повторял: «Пока я жив, ни цента не дам на Тору». И Всевышний сказал ему: “Только пока ты жив? После смерти ты тоже ни цента не сможешь дать на Тору! Все твои деньги уйдут в мусор!” Состояние в пятьдесят миллионов долларов пропало!»
«Ай-ай-ай! – рыдал рав Зайчик, и горячие слезы текли по его щекам, скрываясь в белой бороде. – Не удостоился он отдать свои деньги на Тору, не заслужил! Пожертвовать деньги на изучающих Тору – это надо заслужить. Дать деньги на благотворительность должным образом – это надо заслужить. Заслужить!»
Написано на основании рассказа рава Яакова Моше Шпицера, опубликовано в сборнике «הבטחתי ונושעתי».
Перевод – Х. Берман.
