Душевные качества
Никто никогда не видел, чтобы наш учитель гневался или обижался на кого-нибудь. Если ему казалось, что его охватывает гнев или обида, даже если никто из присутствующих не замечал этого, – сразу же шел окунуться в микве. Он рассказывал об одном из известных праведников, что у него была коробка табака; он никогда его не нюхал, но часто бывало, что он открывал и закрывал эту коробку. Когда его спросили об этом, он ответил, что, когда он сталкивается с чем-то способным пробудить в нем гнев, он открывает коробку, «вкладывает» в нее это дело и закрывает его в ней на какое-то время, пока не успокоится. После чего открывает коробку вновь и пристально вглядывается в то дело – стоит ли из-за него впадать в гнев…
Однажды один из учеников, желая услужить адмору, с почтением открыл перед ним дверь, но при этом, из-за неосторожности и невнимательности того ученика, пальцы адмора оказались прищемленными дверью у боковой стойки так сильно, что из них пошла кровь. А он, несмотря на боль, обратился к нему с улыбкой и сказал: «Вот видите – я был недостоин такой чести!» А после этого, когда тот ученик пришел просить прощения, сказал ему: «Ну, и что Вы мне сделали? Ведь сказали наши мудрецы: “Не поранит человек палец внизу, если не объявят об этом Наверху” (Хулин, 7б); таким образом, через Вас произошло так, что обо мне говорили Наверху. И потому Вы – молодец!»
Когда в учебном зале оказывался гость, адмор спрашивал его, ел ли он уже. Если гость отвечал, что нет – звал его к себе домой, на завтрак или на обед.
Рассказывает его сын и наследник, рав Йосеф: «Однажды я находился там во время обеда. Отец увидел, что ему дали лучшую порцию, чем гостю, – и поменял тарелки».
У нашего учителя было исключительное самообладание.
Он страдал от тяжелой кожной болезни. Иногда рука его тянулась почесать больное место – но он всегда возвращал уже поднятую руку назад, считая, что нельзя чесаться на людях во время своего урока. Еще я обратил внимание, что иногда за едой он не доносил ложку с едой до рта и опускал ее – насколько я понял, желая проявить сдержанность в еде.
Случилось однажды, что из-за сильных страданий он упал в обморок во время своего урока – прямо на пол. После того, как на него стали лить воду, и он пришел в сознание – поднялся, попросил воды, чтобы сделать омовение рук, и продолжил свой урок, будто ничего не случилось.
А однажды, в то время как он давал урок в ешиве в Уняде, вдруг послышался звон разбиваемых окон: студенты-антисемиты начали еврейский погром. Погром этот вылился в грабеж и разбой, и завершился сожжением свитков Торы и кровопролитием, но наш учитель не сдвинулся с места и продолжал свой урок без всякого страха, как будто ничего не случилось.
Врачи предупредили его, что он должен уменьшить свою огромную нагрузку и на какое-то время сократить количество уроков, которых он давал очень много, и тогда будет шанс, что они смогут вылечить его или, по крайней мере, улучшить его состояние. Адмор не согласился уменьшить количество уроков, которые он давал учащимся ешивы, и сказал, что не хочет излечиться посредством какого бы то ни было уменьшения своей Торы. Врачи опять стали просить его – чтобы он уступил хотя бы с микве, поскольку, по их мнению, окунания приносили прямой вред при его болезни. Адмор ответил так: «Я не могу уступить в том, что касается чистоты и святости, которые дает мне микве». Когда его болезнь обострилась, врачи опять стали просить, чтобы он давал меньше уроков в ешиве; они настаивали, что в небольшом учебном зале, в котором собиралось так много учеников, воздух недостаточно чист для такого больного, как он. Однако адмор ответил: «В учебном зале ешивы, хотя в нем и душно, я чувствую себя лучше, чем на чистом воздухе снаружи», – и возлагал свое упование на Всевышнего.
Перевод – рав П. Перлов
