Законы лашон а-ра: Правило 2 (начало)
Это правило разъясняет закон лашон а-ра – «злоязычия» – в ситуации «перед тремя» – когда рассказывают перед тремя слушающими [и более»], – со всеми деталями. В правиле этом – тринадцать пунктов.
(1) Запрещено говорить дурно о ближнем, даже правду, – и даже одному человеку, а тем более – многим. И чем больше слушателей, тем тяжелее грех рассказывающего, так как наносится больший ущерб доброму имени того, о ком рассказывают, – а кроме того, рассказывающий вовлекает тогда больше людей в грех слушания злоязычия. [С этим выводом согласны все законоучители].
(2) Наши мудрецы пишут о разрешении говорить перед тремя. Оно, однако, относится только к рассказу, в котором нет однозначного осуждения, а есть две стороны [то есть имеется также возможность истолковать рассказ, не выставляя того, о ком говорят, в плохом свете], и известно, что это зависит от того, как рассказывают. И мудрецы ставят условие «перед тремя» – ведь тогда рассказчик точно знает, что слова его дойдут до ушей того, о котором он рассказывает, поскольку слух о его рассказе широко распространится. И он остерегается и рассказывает так, чтобы не слышалось из его слов никакого осуждения.
Приведем для ясности пример такого рода ситуации. Спрашивают у человека: где бы найти огня? Он отвечает: в таком-то доме – у них все время варят мясо и рыбу. Разрешение или запрет отвечать такими словами зависят от того, как это будет сказано. Если человек хочет, он скажет так, что это не будет выставлять тех, о которых говорят, в плохом свете. Ведь действительно бывает, что нет здесь ничего предосудительного, например, когда у хозяина много домочадцев и Всевышний одарил его богатством, или он содержит постоялый двор, и т. п. И когда его спросят, он ответит приведенными выше словами, имея в виду что-то подобное; и точно так же – во всех случаях, когда возможен авак лашон а-ра – буквально «пыль [подобие] злоязычия», то есть когда все зависит то того, как рассказывают. Но если рассказ ведется таким тоном и сопровождается такими движениями, что из них можно понять, будто хозяин все время варит для постоянного застолья, то, хотя это и не является чем-то в полном смысле предосудительным, – наши мудрецы все же назвали это авак лашон а-ра – «пылью злоязычия», и запрещено рассказывать такое даже перед тремя.
(3) Некоторые из законоучителей говорят, что если человек рассказал что-то порочащее о ближнем [или что-то, что может ему повредить, причинить страдание и боль, см. Беер Маим Хаим, 5] перед тремя слушателями [или больше], то, хотя он, несомненно, преступил запрет злоязычия, как говорилось об этом выше, – все же, если один из тех троих рассказывает после другим, – он не преступает указанный запрет. Причина в том, что если трое знают о чем-то, то об этом знают все, поскольку молва о рассказе распространяется, – а на то, что неизбежно станет всем известным, запрет злоязычия не распространяется. Но это – если один человек из числа троих рассказывает по случаю, но никак не в ситуации, когда он намеревается породить слух и разглашать. Иначе, даже если он не сошлется на первого, от которого слышал, а только скажет, что так и так слышал о таком-то, – не избегает он запрета на злоязычие. Некоторые добавляют, что запрета нет, только если порочащее ближнего было рассказано «между прочим», «к слову», среди других вещей, а не специально ради этого.
[В своем разъяснении «Беер маим хаим», которое мы не переводим, Хафец Хаим поставил под большое сомнение возможность полагаться на это мнение как на установленную алаху – закон, так как, судя по важнейшим комментариям на Талмуд, нет в нем источника для такого облегчения].
(4) Приведенное в предыдущем пункте разрешение некоторых законоучителей рассказывать относится к слушавшему в числе троих, при условии, что он не собирается породить слух, – именно к человеку из числа тех троих, которые слышали сами, первыми, как Реувен говорит о Шимоне. Но тому, кто слышал от того человека из числа троих, уже нельзя рассказывать дальше о чем-либо порочащем Шимона и передавать это дальше другим, полагаясь на то, что рассказавший ему уверяет, что «слышал в числе троих». Нельзя – даже не упоминая, кто первоначально рассказывал плохое о Шимоне.
Запрет этот действителен, однако, лишь пока дело не разглашено и не стало общеизвестным.
И еще: ясно, что в ситуации, когда «второму слушателю» совершенно неизвестно, действительно ли Реувен рассказывал плохое о Шимоне [или, может быть, «первый слушатель» лжет и рассказывает ему плохое о Шимоне от себя], – безусловно, ему нельзя верить, что Реувен преступил запрет злоязычия. Но даже если «второй слушатель» сам знает, что Реувен рассказывал плохое о Шимоне, но только не знает, было ли это «перед тремя», и только «первый слушатель» сказал ему об этом, – «второму» нельзя полагаться на эти слова «первого». Нужно опасаться, что это было не «перед тремя», и нельзя ожидать, что рассказ о Шимоне откроется сам собой; и потому «второму» нельзя пересказывать его ни одному человеку.
(5) Моя точка зрения такова, что если слушателями рассказа «перед тремя» были люди Б-гобоязненные, остерегающиеся нарушать запрет злоязычия, то, естественно, рассказ этот не может считаться таким, который должен стать всем известным, и есть запрет Торы рассказывать его дальше, новым людям. И даже если только один из троих – человек Б-гобоязненный, остерегающийся злоязычия, закон остается тем же: нет здесь троих, которые будут разглашать. И возможно, что закон будет тот же, если один из троих – из числа родственников или любящих друзей того, о ком рассказывают, – по той же причине, поскольку этот слушатель наверняка не станет рассказывать плохое о своем родственнике или любимом друге; и потому здесь нет троих.
(6) Также я считаю, что именно в том городе, где человек слышал в числе троих, ему разрешается рассказывать другим; но в другом городе – нельзя, даже если между этими городами есть хорошее сообщение.
(7) Но если [первый] рассказчик предупредил, что не следует открывать рассказанное другим, даже если рассказывал он перед многими, то пересказывающий после этого [вопреки тому предупреждению] даже по случаю [то есть не с целью распустить слух] нарушает запрет злоязычия. И даже если он видит, что один из слушавших вместе с ним, или двое, проигнорировали предупреждение и открыли дело другим, – все равно ему нельзя рассказывать другим даже по случаю (см. Беер Маим Хаим).
(8) Неважно, какими словами было высказано предупреждение: был ли это приказ вообще не говорить впредь о том деле, или было сказано, что «через вас ничего не должно стать известным». В любом случае запрещается тогда говорить что-то плохое о том человеке даже другому, и тем более тому, о котором говорили плохое, – ведь если рассказать другому, то дело откроется всем и даже тому человеку, поскольку слухи распространяются.
[Но если рассказчик прикажет, чтобы не открывали [только] тому человеку, – возможно, что тогда разрешается открывать другому случайным образом. И хотя злоязычие и рехилут запрещены всегда, даже если не было никакого предупреждения рассказчика, – это если рассказ был не перед тремя. В нашем же случае, если не было общего предупреждения, рассказу суждено в конце концов распространиться, и Тора не устанавливает здесь запрет на злоязычие, если нет намерения распустить слух; и вопрос об этом ждет окончательного решения].
Также очевидно: чтобы разрешение «перед тремя» имело силу, слушающих должно быть именно трое [или больше], – но не в ситуации, когда двое рассказывают двоим [при том же общем числе участников – четыре]; в такой ситуации у тех двоих слушавших нет разрешения рассказывать другим (см. Беер Маим Хаим).
(9) Все, о чем мы говорили выше, относится к пересказу услышанного как оно есть. Но добавлять даже слово, не дай Б-г, разъяснять его, говорить, что то, что рассказывают о Шимоне, подходит к нему, и тому подобное, – это, несомненно, запрещено совершенно, поскольку порочит Шимона больше, чем опорочил бы рассказ, который распространяется, в конце концов, сам по себе, рассказанный перед тремя. И еще: все эти добавления и т. п. показывают, что рассказывающий принимает все как истину, а это несомненно запрещено – по всем мнениям, как это будет объясняться ниже (правило 7, п. 1, см. там).
И потому нужно чрезвычайно остерегаться: если даже известно о человеке нечто дурное из того, что он делал в молодости, но с тех пор и поныне он ведет себя как положено; или же известно о его предках, что они вели себя дурно, но он не идет их путями, а также в подобных тому случаях, таких, что в действительности это не бросает на него тени, – запрещено осуждать и позорить его среди товарищей. И если кто-то преступает запрет и рассказывает о подобных вещах перед людьми, даже не в его присутствии, чтобы опозорить его перед обществом, – такой человек, даже если он не добавляет ни слова сверх истины, относится к группе баалей лашон а-ра – привычных к злоязычию, не встречающих лик Шехины [Б-жественного Присутствия], как говорится в Шаарей Тшува, 214. И не имеет к этому отношения разрешение пересказывать «рассказанное перед тремя», хотя дело уже стало известным всем – поскольку в действительности нет в нем для того человека ничего заслуживающего осуждения. Об этом сказано у пророка (Йехезкель, 18: 20 – 22): «Сын не понесет вины отца… Все преступления его, что совершил он, не припомнятся ему», – а рассказывающий выставляет его на смех перед людьми.
(10) Знай также, что разрешение «перед тремя» целиком относится к рассказывающему [из числа трех первых слушавших]. Но если ему известно, что тот, кому он пересказывает, сразу же примет историю о Шимоне за чистую монету и, весьма вероятно, начнет добавлять от себя не в пользу Шимона, – такому человеку нельзя говорить ничего плохого о ближнем даже намеком. Рассказывающий такому человеку преступает запрет Торы: «Перед слепым не создавай преткновения», о котором мы говорили выше, во Введении в эту книгу, Запреты, п. 4, см. там.
И все упомянутые в правиле запреты остаются в силе, даже если пересказывающий не упоминает имени того, кто рассказывал изначально перед тремя, а просто говорит, что то-то и то-то слышно о таком-то.
И после всех тех вещей и тех истин, которые мы здесь разъясняли, – смотри, брат мой, насколько нужно отдаляться от того, чтобы пользоваться этим облегчающим правилом – «перед тремя», которому в реальности почти не остается места. И что еще важно: даже если имеются в наличии все требуемые детали, – все еще требуется выяснение, каков же закон в случае «злословия перед тремя», поскольку, по мнению многих законоучителей, у этого облегчения нет никакого источника в Талмуде (как мы писали в конце подпункта 5 в Беер Маим Хаим). И потому оберегающий душу свою пусть отдалится от этого [см. также выше, в конце п. 3].
Перевод – рав П. Перлов
