Глава 4. Папа монополизирует рынок
Продолжение
- Раби Довид Бер Крейзер был прямым потомком (в десятом поколении) великого Довида бен Шмуэля А-Леви, автора знаменитого комментария к книге «Шулхан арух» под названием «Турей заав», и носил его имя. Он был одним из наших самых любимых гостей.
Будучи молодым человеком, он был раввином в городе Грейвере в Польше. Он женился в восемнадцать лет и позже жил в Слуцке, где преподавал в ешиве, основанной Раби Иссером Зальманом Мельцером. Раби Мельцер был главой ешивы вместе со своим знаменитым зятем, Раби Аароном Котлером. После окончания Первой мировой войны и революции в России, слуцкая ешива была переведена через границу в ближайший город на польской стороне, Клецк. Раби Крейзер стал одним из глав ешивы.
Когда ешива столкнулась с тяжелейшими финансовыми трудностями, раби Крейзер приехал в США, чтобы найти финансирование для ешивы. Он гостил у нас более года, и за это время стал близок к нашей семье.
Однажды он вернулся совершенно измученным из длинной поездки по разным городам. По дороге он очень сильно простудился. Папа и мама преданно ухаживали за ним, но ему становилось всё хуже и хуже. У него началась пневмония, и ему пришлось лечь в больницу.
Папа часто навещал его. Каждый раз, когда он возвращался, мама и я тревожно расспрашивали его о самочувствии Раби Крейзера. Хоть его и правильно лечили в больнице, в те времена ещё не было антибиотиков, и Раби Крейзер скончался от пневмонии. Ему было сорок восемь лет.
Папа организовал похороны, и раби Крейзера похоронили рядом с великим знатоком Торы, Мейтчетер Илуй (как называли великого гения Торы Раби Шломо Полачека, который был одним из первых руководителей ешив в Америке).
Был холодный, пасмурный день (16 тевета 5691 — 5 января 1931), когда папа, мама и я горестно проводили в последний путь столь любимого нами Раби Крейзера. Мы остро ощущали потерю — ведь он стал членом нашей семьи!
Трагедия усугубилась тем, что Раби Крейзер готовился уехать из США, чтобы присутствовать на свадьбе своей старшей дочери Ципоры, которая должна была выйти замуж за Раби Довида Поварского (в настоящее время одного из глав ешивы Поновеж в городе Бней-Брак в Израиле). Когда Раби Крейзер заболел, он передал своей семье просьбу не откладывать свадьбу.
Его младшая дочь, ребецин Яффа Эбнер (бывшая замужем за крупнейшим знатоком Торы, покойным рабби Лейбом Малиным, главой ешивы Бейс А-Талмуд в Бруклине), рассказала мне, что, по ее воспоминаниям, письма, которые ее отец посылал семье, часто были наполнены подробностями о нашей преданности гостям и оригинальной и строгой манере папы выполнять заповеди.
На Раби Крейзера произвело настолько сильное впечатление приглашение на свадьбу моего брата Нохума Довида, на котором была приписка (неслыханная по тем временам): «Просим дам прийти одетыми по еврейскому закону», что он послал приглашение своей семье домой в Клецк.
Один из эпизодов, связанных с Раби Крейзером, запомнился мне больше всего. Дело было так.
«Янкев Йосеф, — сказала однажды мама, — нам очень нужен новый диван. Этот надо выбросить!»
Папа внимательно осмотрел коричневый кожаный диван в гостиной; надо сказать, что он видал лучшие времена. Кожа потрескалась, а пружины изо всех сил пытались пробиться наружу. «Но для наших гостей он удобен», — сказал папа.
Однажды в выходные дни Раби Крейзер был приглашен в дом очень богатой семьи в верхней части Манхэттена. Когда он уходил, мама сказала: «Раби Крейзер, попробовав такое богатство, я уверена, что вы не захотите возвращаться в наш скромный дом!».
В субботу вечером Раби Крейзер вернулся. Он поставил свой маленький саквояж на пол и поспешил в нашу гостиную. Он быстро улегся на потрепанный диван из коричневой кожи, вытянул ноги в туфлях и издал вздох огромного удовлетворения.
«Госпожа Герман, — решительно сказал Раби Крейзер, — вы даже не можете себе представить, как я скучал по Шаббату в вашем доме. Правда, дом, где я проводил Шаббат, обставлен элегантно — ковры на всех полах, диваны, на которые можно только смотреть, фарфоровая посуда, к которой я боялся прикоснуться, чтобы она не разбилась. Но то, чего я ждал больше всего, — это вернуться в ваш дом. Этот диван – райский сад», — добавил Раби Крейзер, и его глаза сонно сомкнулись.
Папа посмотрел на маму с самодовольным видом. «Я же говорил!» — выражал его взгляд. Диван остался.
- Дядя Исроэль Иссер, мамин брат, был у нас в гостях. «Эйдл, — объявил он маме, — мы с Элен покупаем новый столовый гарнитур. Но наш старый гарнитур в отличном состоянии — ты можешь его взять. Ведь ваша мебель ужасно изношена». Он осмотрел наш старый стол из красного дерева с глубокими царапинами и наши кожаные стулья, которые нуждались в новой обивке.
Мама была в восторге, и когда папа вернулся из синагоги, она с волнением сообщила ему хорошие новости. «Янкев Йосеф, Исроэль Иссер отдает нам свой столовый гарнитур: большой стол, шесть стульев и два кресла. Он подержанный, но в отличном состоянии. Они покупают новый».
Папа нахмурился на мгновение. «Эйдл, я на это не согласен».
Мама неодобрительно посмотрела на папу. «Но это не будет стоить нам ни копейки! Я уверена, что Исроэль Иссер даже заплатит за доставку», — возразила мама.
Папа покачал головой. «Дело не в деньгах. Понимаешь, Эйдл, наш стол и стулья обладают огромной ценностью. Вспомни всех великих мудрецов, которые сидели за этим столом. Здесь сидел Реб Борух Бер, здесь Реб Лезер Юдель Финкель, здесь Реб Моше Мордехай Эпштейн». Папа обошел вокруг стола, с благоговением прикасаясь к каждому месту. «Здесь Реб Авраам Кальманович, здесь Рабби Реувен Грозовский. Как мы можем расстаться с этим святым сокровищем?».
На минуту мама выглядела разочарованной, но, увидев, с какими любовью и благоговением папа смотрит на стол, как будто это нечто священное, она успокоилась.
Наш поцарапанный старый стол из красного дерева превратился в «антиквариат», которым можно дорожить вечно.
- Папа всегда внушал мне, что мы должны относиться к гостям так, как если бы они были членами нашей семьи. Я очень старалась, но далеко не всегда это было легко.
Один из наших гостей наслаждался очень горячим чаем. После субботней трапезы Реб Берель звал меня: «Рухома, пожалуйста, стакан горячего чая». Я приносила ему стакан кипящего чая, который он тут же выпивал, к моему изумлению. Только допив один стакан, он тут же повторял свой призыв: «еще один!» Так продолжалось до тех пор, пока он не выпивал семь или восемь стаканов чая!
Однажды в субботу, когда мои подруги с нетерпением ждали меня, я взяла большой поднос, поставила на него восемь чашек горячего чая и подала их нашему гостю. «Быстрее, реб Берель, пейте свой чай, а то он остынет», — посоветовала я ему, выскользнув за дверь.
В следующий Шаббат Реб Берель погрозил мне пальцем и сказал: «Рухома, не утруждай себя подачей мне чая. Я сам его возьму».
- Однажды, в четверг поздно вечером, когда я прыгала на скакалке со своими подругами, перед нашим домом остановился блестящий черный автомобиль с шофером в униформе на водительском сиденье. Из машины вышла изящно одетая дама и спросила, где квартира Германов. Я сказала ей, что я Герман, и поспешила вверх по лестнице. Она последовала за мной.
«Мама, — позвала я, — к тебе пришла одна женщина». Мама вежливо поприветствовала ее.
Нече Голдинг представилась и объяснила маме, что много слышала о гостеприимстве Германов от некоторых наших гостей, которые иногда оказывались у неё дома.
Мама знала ее имя. Некоторые из наших гостей рассказывали маме о впечатляющем Шаббате, который они провели в ее роскошном доме, где их обслуживало множество слуг. Миссис Голдинг была очень богатой женщиной, жившей в западной части Манхэттена. Она была известна своей щедрой поддержкой ешив и еврейских учреждений, а также пожертвованиями нуждающимся.
У миссис Голдинг была особая просьба: Ей очень хотелось немного поучаствовать в маминой мицве гостеприимства, и она приехала специально, чтобы помочь подготовиться к Шаббату.
Мама была удивлена такой просьбой. «Но как вы хотите мне помочь?» — спросила она.
«Ну», — ответила элегантная дама, — «я могу помыть вам полы».
Мама посмотрела на стильный, безупречный наряд, в который была облачена миссис Голдинг, и улыбнулась. «Неужели вы думаете, что я разрешу вам мыть у нас полы?».
«Тогда я могла бы помочь с готовкой», — предложила миссис Голдинг.
«Сначала позвольте мне дать вам что-нибудь попить», — любезно сказала мама. Я приготовила миску с фруктами, а мама поставила чайник и наполнила тарелку ломтиками яблочного пирога.
Вскоре мама и миссис Голдинг наслаждались обществом друг друга, и между ней и нашей семьей завязалась очень тесная дружба. Хотя мама не разрешала ей помогать по хозяйству, дружба миссис Голдинг была очень важна для мамы, потому что она показала нам, что в нашем простом доме царила теплая и дружеская атмосфера, которую та с нетерпением ждала.
Примечание: много лет спустя, благодаря папиному влиянию, миссис Голдинг отправила своих сыновей Аббу Шауля и Моше учиться в ешиву Мир в Польше.
- Рабби Айзик Шер, зять Алтера из Слободки, рабби Носона Цви Финкеля, был главой Слободской ешивы. Однажды, когда он приехал в Соединенные Штаты, папа встретил его в синагоге и тепло приветствовал.
«Ребе, мне нужен гость на Шаббат. Пожалуйста, окажите мне честь и поешьте с нами в этот Шаббат».
Рабби Шер согласился. Он много слышал о папе.
После молитвы на заходе субботы папа пришел с ним домой. Войдя к нам в дом, рабби Шер был поражен, обнаружив, что у нас за столом сидит около двадцати пяти других гостей!
После Шаббата рабби Шер начал допрашивать папу: «Реб Яаков Йосеф, я не понимаю. Вы сказали мне, что вам нужен гость на Шаббат, но у вас было более двух миньянов (более 20) гостей. Зачем вам понадобился я?».
«Видите ли, Ребе, — объяснил папа, — моя жена очень много работает всю неделю, готовясь к приходу наших субботних гостей. Когда за нашим столом присутствует такой великий человек, как вы, мы чувствуем себя вдвойне вознагражденными».
- Рабби Шмуэль Грейнеман, один из наших гостей, стал близким другом и доверенным лицом нашей семьи. Его жена была сестрой знаменитого Хазон Иша из Бней-Брака, рабби Авраама Ешаи Карелица.
В юности рабби Грейнеман учился в радуньской ешиве и был постоянным гостем в доме Хофец Хаима. Он написал тораническую книгу, основанную на высказываниях Хофец Хаима.
После этого он учился в ешиве «Мир» и стал ответственным секретарем управления ешивой. Всякий раз, когда он приезжал в Америку, чтобы найти финансирование для ешивы, он останавливался в нашем доме.
Поскольку в конечном итоге ему пришлось больше времени проводить в Нью-Йорке, собирая деньги на содержание ешивы, чем в самой ешиве, он перевез свою семью в Нью-Йорк, где занял должность директора ешивы «Тиферес Йерушалаим».
Его дочь, ребецин Эстер Финкель, жена рабби Бейниша Финкеля, рассказала мне, что, когда ее отец вернулся в Польшу из первой поездки в Америку, он зачаровывал их интересными историями о семье Герман и их гостях. Одна вещь произвела на нее чрезвычайно сильное впечатление: каждому гостю давали лехем мишне (две халы, на которые произносят благословение в субботу и праздники). Папа делал это специально, чтобы наши гости чувствовали себя как дома. Мама пекла огромное число хал, чтобы хватило на всех. И так было каждый Шаббат и праздник.
- Среди наших гостей было трое герим — принявших иудаизм. Первый из них — бывший священник, который был женат и имел троих детей. Его порекомендовали папе, который лично следил за его обучением и помогал ему материально. Он жил у нас, пока не устроился.
Он был очень умным и способным человеком и быстро усвоил, что значит быть соблюдающим евреем. Поддержка и помощь папы в первые годы после его перехода в иудаизм помогали ему всю жизнь. Авраам женился на прекрасной еврейской женщине и воспитал поколение евреев, изучающих Тору.
Наш первый гер привел к папе второго. Авраам (второй) был водителем грузовика. Здесь папа тоже взял на себя обучение его законам иудаизма и их смысла. Этот гер ел у нас в Шаббат и также был нашим частым гостем в будние дни.
Однажды в пятницу, во второй половине дня, он ехал на своем огромном грузовике по очень оживленной магистрали, проходящей через Таймс-сквер (центральную площадь Манхэттена). Движение остановилось. Он посмотрел на часы, сверился со своим маленьким еврейским календарем, где было указано время начала Шаббата, и понял, что если он немедленно не бросит свой грузовик, то опоздает на Шаббат. Не раздумывая ни секунды, он вышел из кабины, оставив там бумажник и все свои вещи, и просто ушел. Соблюдение Шаббата было для него важнее всего.
Ему потребовалось немало времени, чтобы дойти из центра Манхэттена до нашего дома в Нижней Восточной Стороне, и мы уже доедали куриный суп, когда вошел Авраам. Когда он, вразрез со своим обычаем, не пришел на Киддуш, мы забеспокоились, и поэтому, увидев его, вздохнули с облегчением. Он не стал распространяться о том, что произошло, а просто упомянул, что застрял в пробке.
В субботу вечером Авраам наконец нашел свой грузовик. Его отбуксировали полицейские; на лобовом стекле было прикреплено несколько повесток. Папа отправился с Авраамом в суд, чтобы просить о помиловании. Когда судья потребовал, чтобы Авраама лишили водительских прав, папа стал защищать его, объяснив разгневанному судье, что, если бы Авраам не вышел из своего грузовика именно в то время, то осквернил бы Святую Субботу, что является очень серьезным нарушением нашей еврейской религии. Конечно же, добавил папа, Авраам заплатит штраф. Это произвело должное впечатление на судью, и он успокоился.
Этот Авраам также женился на еврейке и прожил жизнь соблюдая Тору.
Наш третий гер удивил нас с мамой. Однажды, в пятницу вечером папа пришел из синагоги с молодым человеком, черным, как смоль, который говорил с сильным южным акцентом (у жителей южных штатов Америки характерное произношение, часто режущее слух жителям северных штатов). Папа сел рядом с ним, чтобы объяснить ему по-английски темы Торы, обсуждаемые на идиш и иврите, а также общий разговор за столом.
Под крылом у папы он стал настоящим евреем. Он с нетерпением ждал каждого Шаббата, когда папа проявлял уважение к нему, а мы с мамой уделяли ему особое внимание.
- Зелиг Геллер, молодой человек двадцати с небольшим лет, был стекольщиком по профессии. Он подружился с Авраамом (нашим первым гером), и они стали учиться вместе каждую пятницу в ешиве «Тиферес Йерушалаим».
Зелиг рассказал мне, как он познакомился с папой. Однажды в пятницу днем, когда он сидел, погруженный в учебу, к нему подошел совершенно незнакомый человек и сказал: «Скоро Шаббат. Я хотел бы, чтобы вы были моим гостем». Зелиг был поражен. Им никто никогда не интересовался и не приглашал его на Шаббат. Он решил принять приглашение.
Он вспоминал: «В доме Реб Яакова Йосефа я впервые понял, что такое гостеприимство и святость Шаббата. С того момента, как ваш отец сделал кидуш, попел субботние песни и произнес слова Торы, я попал в новый мир, в райский сад. Ваша мать, Эйдл, была поистине эйдл (деликатной) женщиной. Она любезно обслуживала гостей, и я почувствовал себя как дома. Я наслаждался каждым мгновением Шаббата и хотел, чтобы он никогда не кончался.
Зелиг стал постоянным гостем и другом нашей семьи. Он был членом одной из папиных групп по изучению Торы и каждый вечер занимался с ним за одним столом. «Только Реб Яаков Йосеф мог дать мне силы изучать Тору, не чувствуя усталости после целого дня тяжелой работы», — говорил Зелиг.
«Однажды вечером Реб Яаков Йосеф сказал мне: «Зелигл, Реби Боруху Беру нужно, чтобы кто-то ночевал вместе с ним в Центральном Отеле на Бродвее». Я был в восторге от того, что он оказал мне честь сопровождать этого великого праведника до места, где тот останавливался. Поздно вечером Реб Борух Бер спросил, не могу ли я принести ему стакан чая. Он дал мне четкие инструкции, поскольку тщательно соблюдал кашрут. «Следите за тем, чтобы вода из самовара наливалась только в бумажный стаканчик. Не позволяйте ложке прикасаться к ней. Держите чайный пакетик и сахар отдельно». По сей день я чувствую себя благословенным, что благодаря Ребе Якову Йосефу мне представилась возможность обслужить самого Реби Боруха Бера Лейбовича.
«Когда стало известно, что Реб Яаков Йосеф покидает Америку, чтобы поселиться в Эрец Йисраэль, всех его учеников, гостей и друзей охватило чувство надвигающейся потери — мы были как корабль без капитана. Не было никого, кто мог бы заменить его. Он был нашим ребе, нашим наставником; он был верным и мудрым советчиком всей восточной части Манхэттена.
«Реб Яаков Йосеф Герман остается для меня живым. Если бы я только мог еще раз побывать в его далет амос (быть рядом с ним), услышать его наставления и принять участие в его гостеприимстве, это дало бы мне самое большое наслаждение в жизни. Я не могу просить ни о чем большем».
- Папин меховой бизнес разваливался. Всю неделю папа и мама по копейке наскребывали деньги, чтобы покрыть расходы на приготовление пищи для субботних гостей.
Однажды в пятницу днем мама поняла, что не успела испечь достаточно хал для всех наших гостей. Она очень расстроилась. «Не волнуйся, Эйдл», — утешил ее папа. «Я посмотрю, что можно сделать».
Папа поспешил в пекарню, которая была еще открыта. «У вас случайно не осталось хал?» — спросил он с тревогой.
«Реб Яаков Йосеф, вам очень повезло! Кто-то заказал огромную китку (буханку) на брит (обрезание). Её должны были забрать сегодня рано утром, но никто за ней так и не приехал. Поскольку уже почти наступил Шаббат, я её вам отдам очень дешево. Все равно никому больше не нужна такая здоровенная хала», — сказал пекарь.
Папа отсчитал несколько пенни, которые были у него в кармане. Булочник с пониманием принял десять центов.
Папа прибежал домой, неся свое сокровище. Он с гордостью развернул гигантскую золотую китку и рассказал маме, как купил ее за десять центов.
«Янкев Йосеф, — воскликнула мама с восторгом, — я всегда знала, что ты способен творить чудеса, но такого чуда, как это, я не видела никогда. Это точно в заслугу наших гостей».
Однажды ночью папа никак не мог заснуть. Его оптовый меховой бизнес перестал существовать, как и большая часть его сбережений, которые он потерял во время биржевого краха 1929 года.
Поскольку он не хотел объявлять банкротство, так как не хотел, чтобы его кредиторы потеряли те деньги, которые они вложили в его бизнес, он влез в огромные долги. Папа делал все возможное, чтобы продавать мех на розничном рынке, но покупателей было мало из-за экономической депрессии.
Мама увидела, насколько папа встревожен, что было для него необычно. Единственно, когда папа терял равновесие и проявлял гнев или разочарование, это когда ему мешали следовать его религиозным принципам. Этого никогда не случалось из-за финансовых вопросов.
«Янкев Йосеф, я не понимаю, почему ты так ужасно расстроен», — мягко начала мама. «Да, действительно, ты потерял свой бизнес и много денег. Но что ты сделал со всеми своими деньгами? Ты потратил их на благотворительность, на заповеди, на наше гостеприимство. Разве ты тратил их на роскошь? У нас квартира с паровым отоплением? У нас шикарная мебель? Мы ездим в отпуск в разные интересные места? Никогда! Если Ашем хочет, чтобы мы продолжали выполнять все заповеди, которые мы делаем, Он найдет способ нам помочь. Так зачем тебе беспокоиться? Что касается еды и квартплаты, я уверена, что Ашем нас не оставит».
Мамины простые, но глубокие слова попали в цель. Папа сразу же оживился. «Эйдл, ты совершенно права. Я не могу понять, что меня так обеспокоило даже на мгновение», — с благодарностью сказал ей папа. Через несколько минут он уже крепко спал.
Однако проблема обеспечения наших гостей была серьезной. Однажды папа и мама долго обсуждали её.
«Янкев Йосеф, — со слезами на глазах спросила мама, — как мы можем приглашать столько гостей, когда у нас большие долги и очень мало средств на повседневные расходы?»
Папа сидел, погруженный в свои мысли. На его гладком лице появились морщины, в бороде появились новые седые пряди.
«Эйдл, я думаю, возможно, ты права. В этот Шаббат я скажу гостям, что пока мы не можем продолжать их приглашать», — удрученно сказал папа.
Это был очень печальный день в семье Германов. Шаббат без гостей? Как такое может быть? Я тоже разделяла уныние, которое пронизывало наш некогда счастливый дом.
В четверг в сумерки мама замешивала тесто для субботних хал.
В дверь постучали, и мама пошла открывать. В прихожей в полумраке стоял незнакомец. «Это дом Реб Яакова Йосефа Германа, где гости едят в Шаббат?» — спросил он.
«Да», — ответила мама и добавила без колебаний, — Вы можете есть с нами в Шаббат». Незнакомец быстро спустился по лестнице и исчез во мраке.
В Шаббат папа и мама ждали, что незнакомец придет. Но новый гость так и не появился.
После субботней трапезы папа ничего не сказал гостям. Когда все наши гости ушли, папа сказал маме: «Эйдл, я тут подумал… Может быть, тот незнакомец, который приходил в четверг, был послан, чтобы сообщить нам, что мы не должны отказываться от своего гостеприимства. Даже на время».
«Я подумала то же самое», — сказала мама.
С тех пор не было ни одной мысли или слова о том, чтобы прекратить принимать гостей.
- Когда количество наших гостей достигали отметки «за тридцать», и дополнительные складные столы из нашей большой столовой почти выпирали в гостиную, папа оживленно говорил: «Слава Б-гу, бизнес процветает!». Мама всегда готовила достаточно еды для того количества гостей, которое приходило. Наши гости, которые приходили в субботу вечером на мелаве малка, доедали все, что оставалось с Шаббата.
Да, папа и мама поистине «монополизировали рынок» в бизнесе гостеприимства.
Перевод: рав Берл Набутовский.
